личаются потому, что, э-э-э, женщины и мужчины различны. Мужчины больше
ориентированы на достижение цели и выполнение задач, а женщинам свойственны
эмоциональность и способность к сопереживанию. В том же ключе описываются и модели их
дружбы. Такие объяснения мало помогают.
Некоторые авторы предлагают психоаналитические объяснения. Например, Лилиан Рубин и
Нэнси Чодороу (обе — специалистки в социологии и психологии) считают, как пишет Рубин,
что «традиционная структура воспитания включает задачи по развитию детей и нормативные
требования культуры к мужественности и женственности, предназначенные для форми-
рования различий в структуре психологии женщин и мужчин». Наше понимание дружбы,
любви и близости является результатом различия в задачах, которые решают юноши и
девушки в борьбе за самосознание и свою идентичность. Юноша должен отделиться от
матери — источника -любви, заботы и привязанности — и утвердить свою независимость. Он
научается преуменьшать важность этих переживаний, потому что думает, что они лишают его
мужественности. Таким образом, эмоциональная близость часто отрицает или снижает
сексуальное возбуждение мужчины. А для девушек длительная привязанность к матери
обеспечивает неразрывную эмоциональную связь, любовь и заботу, и это становится
основанием для понимания женщинами сексуальной близости, а не ее отрицания. В резуль-
тате отделение и индивидуализация женщин проходят труднее, а мужчин тяготят
привязанность и близость. Эти обстоятельства позволяют женщине «лучше удовлетворять
потребности в зависимости и привязанности, чем мужчине»32. (Более подробно об этом см.
главу 4.)
332
Хотя такие объяснения кажутся верными, они мало что проясняют в многообразии тендерного
развития и стилях дружбы в других культурах. В некоторых обществах, например, мальчики
должны пройти суровый ритуал отделения от своих матерей; при этом именно им, а не
женщинам, приписывается ббльшая глубина внутренней эмоциональной жизни и способность
к тесной дружбе и ее выражению. Например, антрополог Роберт Брэйн документально
зафиксировал, что в нескольких обществах Африки, Южной Америки и Океании у мужчин
формируются самые тесные дружеские связи с ритуальными клятвами «быть друзьями на всю
жизнь», кровными братьями и даже символическими «супругами»33.
Психоаналитики кое-что, конечно, объясняют, но их объяснения нужно рассматривать в более
широком контексте исторических трансформаций, частью которых они сами являются. Идея о
том, что мальчиков и девочек нужно по-разному воспитывать, сама является продуктом
социального, экономического и культурного преобразования европейских и американского
обществ на рубеже XIX—XX вв. Это преобразование включало несколько компонентов,
трансформировавших смысл дружбы, любви и сексуальности. И Рубин, и Чодороу это
признают. «Общество и индивид живут в непрерывных взаимоотношениях, — пишет Рубин.
— Попытки изменить личность, не прилагая усилий, чтобы изменить институты, в которых
мы живем и взрослеем, возымеют лишь ограниченный эффект»34.
Стремительная индустриализация разъединила дом и работу. Сейчас мужчины ушли работать
на заводы и в сфисы, в места, где выражения слабости или открытости могут дать
потенциальному конкуренту экономическое преимущество. Мужчины «научились» быть
практичными, строя свои отношения с другими мужчинами; в дружбе они стали «искать не
близость, а компанию, не искренность, а взаимность обязательств». Мужская романтичная
дружба, воспетая в мифах и легендах, для Америки была историческим артефактом35.
Это разделение сфер оставило женщинам домашнюю сферу. Женщины становились все более
открытыми в выражении чувств, а мужчины, наоборот, уходили от экспрессии. Разделение
сфер значило больше, чем простое пространственное деление на дом и работу; духовный и
социальный миры разделились на две взаимодополняющих половины. Мужчины