интенсивные попытки в этой области предприняла Дебора Таннен, представившая
свидетельства того, что мужчины и женщины используют язык по-разному. Мужчины,
утверждает она, используют язык для утверждения своей позиции в иерархии. Для мужчин
беседа «является переговорами, в которых участники пытаются чего-то достичь и, если
возможно, взять верх, а также защититься от попыток других подавлять себя и третировать».
Они чаще прерывают разговор, игнорируют комментарии других людей и декларируют
различные факты и мнения. Женщины, наоборот, используют беседу для того, чтобы
установить и поддерживать отношения. Для них беседа — «процесс достижения близости, в
котором люди пробуют, ищут, дают подтверждение и поддержку и достигают согласия». Они
ведут переговоры в частном ключе, задают больше вопросов, чтобы поддержать ход беседы,
используют больше личных местоимений. Когда говорит женщина, она часто заканчивает
повествовательное предложение небольшим повышением интонации, будто завершая его
знаком вопроса21.
Как и Гиллиган, Таннен утверждает, что она просто идентифицировала две различные
коммуникационные модели и что ни одна из них не «лучше» другой. Тем не менее, в отличие
от Гиллиган, Таннен приписывает различие между этими моделями именно тендеру. При этом
она зря думает, что очень успешно скрывает свои предубеждения. Например, Таннен пишет,
что мужская потребность в автономии и независимости может быть «помехой», поскольку
наступили времена, «когда никто не имеет всей необходимой информации для принятия
решения». Наоборот, женщины «становятся лучшими менеджерами, потому что они более
склонны консультироваться с другими и вовлекать сотрудников в принятие решения»22.
Но действительно ли они существуют — эти наблюдаемые различия между реальной
женщиной и реальным мужчиной? Здесь все не так уж очевидно. В главе 1 мы видели, что
иссле-
132
дования прерывания разговора предлагают нам намного более сложную картину, что
женщина прерывает женщину и мужчина прерывает мужчину приблизительно одинаково. В
то же самое время мужчина прерывает женщину гораздо чаще, чем женщина прерывает
мужчину, — открытие, которое позволило исследователям сделать заключение о том, что
дело не в тендере того, кто говорит, а в тендере человека, с которым говорят, и именно здесь
пролегает различие. Все это имеет отношение и к молчанию. Один и тот же мужчина,
молчаливый и необщительный дома, оказывается весьма разговорчивым на работе, где он
использует беседу, чтобы удостовериться, что его отношения со всеми в порядке. И снова это
не тендер молчаливого мужчины заставляет его вести себя так, а его относительная власть в
данной ситуации.
Психологи-Феминисты подвергли критике андроцентричное предубеждение в
психологической литературе относительно тендерной идентичности и ее развития. Мужчины
воплощали в психологии некий нормативный стандарт, на основании которого происходило
оценивание мужчин и женщин, и именно женщинам всегда чего-то недоставало. Как
продемонстрировала Гиллиган, когда психологи меняют свою рамку восприятия и начинают
внимательно прислушиваться к женским голосам, возникают новые паттерны развития. Эти
предрассудки также влияют на жизни реальных людей. Например, «Диагностическое и
статистическое руководство по вопросам умственных нарушений» (DSM), изданное
Американской ассоциацией психиатров, является диагностической библией профессионалов в
области душевных болезней.
Какое-то время это руководство включало в свой список такие психические болезни, как
«предменегруальное дисфо-рическое расстройство», являвшееся вариантом предменстру-
ального синдрома. Итак, каждая женщина потенциально может страдать определенной
психической болезнью примерно неделю в месяц, что составляет до 25 процентов ее взрослой