Материалы находок керамики со всей определенностью свидетельствуют о перемещении культуры из горных районов в низменности. Археологические материалы показывают, что впервые керамика появилась в VII тысячелетии до н. э. на нагорьях западного Ирана. Оттуда она постепенно распространилась по всему Среднему Востоку, и основными носителями ее секретов были выходцы с гор, изобретшие технологию обжига глины.
По мнению Джеймса Мелларта, представителя Института Археологии в Лондоне, переселение происходило двумя волнами — одна распространилась по северной части равнины, в регионе, где впоследствии возникли Вавилония и Ассирия, а другая пошла на юг, где сложились цивилизации Сузианы и Шумера. В первую очередь Мелларт рассматривает северную волну.
Он утверждает, что поселение эпохи Неолита в Джармо (деревня на вершине холма к востоку от Киркука) пользовалось керамикой, не имеющей прототипов в данном регионе. Видимо, она была занесена в эти места из неолитических же поселений в горах Загрос, находящихся в таких местах, как Тепе-Гуран в Хулайланской долине, где, кстати сказать, была найдена керамика именно такого типа. Несомненно, что самые ранние образцы месопотамской керамики указывают, что она была занесена в эти края в результате переселения жителей, а не торговых связей, как это обычно происходило в более поздние периоды. Гуранская керамика датируется концом VII тысячелетия до н. э. Другие поселения в долинах центрального Загроса, особенно в Керманшахской/Кангаварской долине, свидетельствуют о существовании здесь культуры, относящейся к IX тысячелетию до н. э. Значение священной горы Бехистун становится еще более очевидным, если учесть глубокую древность развалин (Гандж-э-Дарех-Тепе, Тепе-Асиаб и Тепе-Сараб), расположенных в широкой долине у ее подножия.
В южной части равнины имела место аналогичная картина, и источник керамики, по-видимому, был тем же. Так, у селения Хаджи-Мухаммад, на землях самого Шумера, найдена керамика, вскоре ставшая образцом классического убаидского стиля: это геометрический рисунок темно-коричневого тона на зеленовато-желтом фоне. Произведения Хаджи-Мухаммадского периода (также называемого I Убаидским), в свою очередь, тесно связаны с керамикой из слоя VB в Тепе-Гийан, что в горах Загрос, а несколько более ранняя керамика Гийан VA идентична изделиям, найденным на равнине Курдистана (так называемый Сузский А-стиль). Как помнит читатель, знакомый с описанием нашего путешествия по следам посланника царя Энмеркара, направлявшегося в царство Аратта, древний город Сузы расположен на Хузистанской равнине к востоку от месопотамских низменностей, у подножья южных склонов гор Загрос. Сузы — город, продолжавший играть важную роль в различные эпохи истории. В этом смысле он свидетельствует о важнейших преемственных связях в развитии керамики. Керамика Сузского А-стиля идентична не только Гианской VA, но и куда более ранней керамике, найденной в Эриду (так называемый Убаидский I-стиль). Так, мы можем сказать, что Сузский А-стиль, сложившийся на Хухистанской равнине, связан с Гийанским VA, возникшим в горах, и что этот тип керамики встречается в наиболее ранних слоях в Эриду (по традиции — древнейшая столица Шумера), где он классифицируется как Убаидский I. Убаидская керамика — наиболее ранний образец керамической культуры южной Месопотамии, и он продолжает занимать доминирующее положение в Шумере (и на землях его северных соседей) еще на протяжении 1000 лет.
Убаидская культура сегодня считается наиболее вероятным созданием шумеров, знакомых нам по классической литературе, и, таким образом, появление керамики такого стиля в регионе следует считать свидетельством переселения в него самих шумеров. В своем месте я более подробно остановлюсь на проблеме археологической идентификации самих этнических шумеров. Однако, если так называемая Убаидская культура действительно является детищем шумеров, мы вправе сделать вывод, что шумеры перебрались в месопотамские низменности из горных долин юго-востока — мест, где возникла их древнейшая керамика.
Однако это лишь первый шаг по установлению места зарождения их культуры в горах Загрос. Мы перебрались из Эриду и Хаджи-Мухаммада в самом Шумере в Сузиану на Хузистанскую равнину, а оттуда — в горы вокруг Тепе-Гийан. Теперь нам необходимо заняться поиском других стоянок в этом регионе, которые приведут на север, на землю Эдема.
Небольшой, невысокий курган Тепе-Сараб расположен в широкой долине к востоку от Керманшаха, неподалеку от Бе-хистуна. Археологи датируют возраст поселения Тепе-Сараб 6300–6000 гг. до н. э. В каких-нибудь 100 км к юго-востоку от Тепе-Сараб находится Тепе-Гийан, а в 60 км к югу от него, в Ху-лайланской долине — Тепе-Гуран. Хронология по образцам керамики показывает, что керамика Тепе-Сараб возникла раньше, чем керамика Гийан VA, а в слоях L и Н в Гуране найдена керамика более древняя, чем в Тепе-Сарабе. Таким образом, последовательность развития керамики выглядит так: Гуран Н — Сараб — Гийан VA — Сузиана А — Эриду (Убаид I). Однако наиболее ранняя керамика из Тепе-Гурана, куда более древняя, чем керамика любого из упомянутых стилей, аналогов в этом регионе не имеет. Таким образом, Тепе-Гуран сыграл в доисторические времена ключевую роль, став местом, где возникла керамическая культура и откуда технология ее производства распространилась в древности по всему Среднему Востоку. Разумеется, немало древних поселений в этом регионе до сих пор не обследованы и все еще ждут археологов, и Гуран может оказаться не единственным местом, где производилась древнейшая керамика. И тем не менее есть все основания полагать, что керамика впервые появилась в горном регионе вокруг Керманшаха (в наши дни — Луристан).
Итак, мы проследили историю развития керамики в Сузиа-не и Шумере вплоть до незапамятной древности. То же самое можно сделать и в отношении северной ветви керамической культуры — в Месопотамии. В этой связи весьма важно, что тот же корпус образцов тепегуранской керамики (слои L-H) был найден и в Джармо, где эти образцы попадались в первых же слоях.
Что же все это означает? Очень и очень многое. Учитывая обычные аргументы в пользу прямой связи между распространением стилей керамики и переселением народов, на мой взгляд, это говорит о миграции горцев на равнину по двум главным маршрутам. Первый из них вел из Керманшахской долины через Ханакинский перевал и далее, в поселения в северной Месопотамии, такие, как Джармо.
Вторая волна миграции началась в той же долине и пошла вдоль русла реки Керкех и далее, в Сузиану через Тепе-Гийан. Оттуда она распространилась на древнейшие поселения южной Месопотамии и Шумера, в частности, Эриду, по традиции считающейся первым городом на земле.
Все это возвращает нас к сложной проблеме происхождения шумеров. Крамер указывает на возможность того, что название «Шумер» могло произойти от эпонима-предка «Сим». В то же время этот ученый — убежденный противник гипотезы о том, что шумеры были древнейшими обитателями аллювиальной равнины, ее аборигенами. Он предпочитает относить появление шумеров к Урукскому периоду, а не к гораздо более ранней Убаидской I эре.
«…мы вправе считать обоснованным вывод о том, что шумеры отнюдь не были первыми обитателями Нижней Месопотамии. Им предшествовала некая развитая цивилизация, которая в культур-пом отношении стояла намного впереди шумеров».
Итак, налицо все компоненты всеобъемлющего синтеза библейских преданий и археологических данных, но никто почему-то не замечает этого.
«…историю Нижней Месопотамии можно разделить на два основных периода: дошумерский (который целесобразнее было бы назвать ирано-семитским) и собственно шумерский».
Дошумерский период начинается с развития культуры аграрных поселений. Как принято считать, эта культура была принесена в Нижнюю Месопотамию иммигрантами из районов юго-западного Ирана, которых нетрудно узнать по характерной технике керамики. Вскоре после основания иммигрантами из Ирана первых поселений в южную Месопотамию, по всей видимости, проникли семитские племена, одни из которых были мирными переселенцами, а другие — воинственными интервентами. В результате смешения этих двух этнических групп — иранцев с востока и семитов с запада — и взаимопроникновения их культур в Нижней Месопотамии и возник первый в мире город с элементами цивилизации.
Но что, если «иранскими иммигрантами» на самом деле были шумеры, мигрировавшие со своей древней прародины в окрестностях озера Урмия, те самые, которые сперва поселились в Керманшах-Канговарской долине в таких городищах, как Тепе-Сараб, затем двинулись на юг, к Тепе-Гуран, Тепе-Гийан и другим поселениям южного Загроса, и, наконец, осели на равнине, как в северной ее части, вокруг Джармо, так и на юге — в районе Суз? Тогда получается, что следующая волна миграции распространилась из Сузианы на болотистые районы южного Ирака, где переселенцы и основали свои первые центры — такие, как Эриду, Урук и Ур, неизменно ассоциируемые с шумерской цивилизацией (вывод 10).
Этот вопрос затрагивает другую важнейшую тему. Возможно, это вызовет у вас удивление, но это — проблема языка. Ясно, что если предками Сима были шумеры, они должны были говорить на шумерском, а не на одном из семитских диалектов.
Первое, что нужно отметить в этой связи, — что язык не указывает на этническую принадлежность. Человек, говорящий на семитском диалекте, не обязательно является семитом в этническом смысле. В самом деле, понятия «этнический семит» не существует. Семит — это всякий, кто говорит по-семитски. Евреи Палестины были этническими евреями, но не потому, что говорили на древнееврейском (иврите). Чтобы доказать это, достаточно простого примера. Иисус Христос и его ученики не говорили друг с другом на еврейском: они общались на древнеарамейском. Но разве из этого следует, что Иисус Христос был не евреем, а принадлежал к одному из северных арамейских племен? Разумеется, нет и еще раз нет. Все дело в том, что евреи во времена Иисуса Христа говорили на lingua franca (языке межнационального общения) своего региона, роль которого в те времена выполнял арамейский.
А теперь давайте перенесем ту же историческую модель в Месопотамию II тысячелетия до н. э. Ученые установили, что ко времени Авраама шумерский уже перестал быть разговорным языком. Роль lingua franca в ту эпоху принял на себя восточносемитский (аккадский). Если древнейшие поколения предков Авраама говорили на шумерском, вполне естественно, что этого никак не видно по языку далеких потомков самого Авраама (западносемитскому еврейскому). Точно так же, как Иисус Христос не говорил на языке своих предков, Авраам и его потомки не владели языком своих собственных предков — языком Ноя и Адама.
Это отнюдь не означает, что между двумя лингвистическими группами — теми, кто разговаривал на шумерском, и теми, кто говорил на семитском, — в после-Потопную эпоху не существовало взаимообмена, подобно тому, как в жилах патриархов текла «семитская кровь». И тем не менее утверждать, что древнейшие предания Книги Бытия отражают языковую преемственность семитских племен, весьма опасно. В самом деле, несмотря на утверждение, что шумерские литературные традиции канули в Лету, существуют вполне конкретные свидетельства обратного.
«И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся на земле; и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди. Всё, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих на суше, умерло».
Благодаря тщательному анализу распределения стилей керамики в VI и V тысячелетиях до н. э. мы располагаем свидетельством миграции горных племен в землю Шумер и даже можем отождествить их вождей с героями предшествовавшей Потопу эпохи, упоминаемыми в Книге Бытия. Взяв на вооружение аргументы Пэбела и Крамера, мы вправе проводить прямые параллели между древнейшими патриархами Библии и шумерами. Вполне возможно, что само название шумеров может представлять собой коллективный эпоним, происходящий от библейского имени Сима, старшего из сыновей Ноя. Если это так, то именно Сим явился предком народа, называемого Сумер (Шумер). Тогда получается, что потомки Ноя — евреи — могли первоначально быть одним из горных племен Шумера.
Помня о вероятности этого, мы приступаем к рассмотрению следующего важнейшего события в истории — Великого Потопа.
Нам всем хорошо известна история Великого Потопа и Ноева ковчега. Это одна из тех захватывающих историй, которые, будучи прочитаны в детстве, живо сохраняются в памяти до преклонных лет. Это настоящая классика среди библейских преданий, рассказ о событии, положившем конец всем прежним деяниям человечества, чтобы начать новую эру, смыв все прежние грехи рода человеческого. Потоп знаменовал собой конец первобытной эпохи, и именно с него, собственно, берет начало историческая эра. Таким образом, это событие явилось поворотным моментом в развитии цивилизации. Но что же, собственно, произошло? Огромное множество (свыше 150) преданий и легенд о Потопе, бытовавших во всех концах света, свидетельствует, что нечто подобное библейскому Потопу действительно имело место. Если верить всем этим преданиям, получившим — как в географическом, так и культурном отношении — самое широкое распространение, получается, что нам следует рассматривать Потоп как некое «явление всемирного масштаба». Однако одно это еще не говорит о его физических параметрах — то есть, другими словами, масштабах и продолжительности.
Вполне возможно, что в доисторическую эпоху произошла некая планетарная катастрофа (возможно, грандиозное вулканическое извержение, падение метеора, столкновение с кометой или даже сочетание нескольких этих факторов), в результате которой последовало резкое изменение климатических условий, затронувшее буквально всю планету. Так, в каждом регионе мог иметь место свой, «локальный», потоп, который, вполне естественно, представлялся жителям данного региона гибелью всего мира или как минимум культурной среды.
Нашим главным иудео-христианско-исламским «культурным свидетелем» страшного ливня, сравнимого с катаклизмом, всегда был и остается библейский Ной, но в последнее время благодаря дешифровке древних текстов, созданных в земле «между двух рек», рядом с ним появился его месопотамский коллега. Ученые единодушно сходятся во мнении, что оба героя-победителя Потопа — библейский и месопотамский — вполне могут оказаться… одним и тем же лицом, настолько близки истории о них. Однако совсем другое дело — вопрос о том, можно ли здесь говорить о едином устном или литературном (письменном) источнике обоих преданий, или же они представляют собой два независимых друг от друга рассказа об одном и том же событии.
В Месопотамии ученые обнаружили несколько версий эпического повествования о Потопе, в которых действуют как минимум три разных Ноя: шумерский «Зиусудра», старовавилонский «Атрахасис» и аккадский «Утнапишти[м]». У греков было свое собственное предание о Потопе — история о Девкалионе. У индусов также бытовала история о Потопе, героем которой выступал Ману; эта история, по-видимому, возникла в одной из культур долины Инда в эпоху Бронзового века. И только у египтян, в отличие от всех других крупнейших цивилизаций, предания о Потопе не существовало. Впрочем, так ли это?
Библейский Потоп начался в семнадцатый день второго месяца. В этой связи интересно заметить, что Озирис был брошен в воды в глухом деревянном ларце или лодке также именно в семнадцатый день месяца. По-древнееврейски слово «ковчег» (в частности, Ноев ковчег) звучит как tebah (тебах); основное его значение — «короб» или «контейнер». Это же самое слово обозначает и корзину, в которой Моисей ребенком был брошен в воды Нила на произвол судьбы. Английское слово «ковчег» (ark, арк) произошло от латинского area (арка), означающего «сундук», «ящик». Но вернемся к преданию об Осирисе. В нем мы видим, что у египтян существовало слово tjeb (тьеб), означавшее «запечатанный ящик». Это слово, которое ко времени Нового Царства стало произноситься как teb (тэб, возможно — с концевым гласным), вполне могло восходить к тому же этимологическому источнику, что и семитское «тебах». Таким образом, слова арк, тебах и тьеб имеют одинаковое значение — «ящик». Поэтому древнеегипетский фрагмент, повествующий о ссоре между Озирисом и его братом Сетом, можно с полным правом перевести следующим образом: «Осирис был брошен в воду в ковчеге».
Что же нам известно из Книги Бытия о самом Ное? Прежде всего то, что он по праву может считаться вторым (после Адама) «отцом рода человеческого», ибо он, через своих сыновей, стал родоначальником и общим предком всех людей, заселивших землю после Потопа. Он может считаться и «повелителем всяких животных», поскольку он спас в своем ковчеге все живые существа («всякой твари по паре»), обитавшие на земле. И еще один любопытный исторический факт. Именно Ной был первым человеком, сделавшим вино из винограда и первым из людей, опьяневшим от плода рук своих.
«Ной начал возделывать землю и насадил виноградник. И выпил
он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем».
В древнегреческой мифологии древнейшее из дошедших до нас преданий о Потопе (изложенное в девятой Олимпийской оде Пиндара[121]) называет имя героя Потопа. Это Девкалион. Аполлодор[122] рассказывает, что Девкалион носился по волнам в «плавающем ящике». Фракийское божество Дионис (римский Бахус), бог вина и растительности, иногда изображается плавающим по морю в странном ящике-ковчеге. В греческой версии мифа об Озирисовом «ковчеге» герой еще пребывает в утробе матери, которую волны носят в плавающем ящике. Вскоре мать умирает, однако Дионис спасается, а став юношей, узнает «плод лозы виноградной и искусство готовить вино из него». Сирийский сатирик Лукиан[123], писавший по-гречески, оставил свидетельство, что Потоп случился во времена «Девкалиона, прозванного Сиситесом». Это говорит о влиянии месопотамского предания на греческую легенду, поскольку имя Сиситес явно происходит от Ксисутрос — имени, под которым у вавилонского историка Бероссуса[124] выступает герой Потопа. Впрочем, и Ксисутрос, в свою очередь, восходит к шумерскому Зиусудра.
Очевидно, что параллели между библейской историей о Ное и преданиями классической древности о герое Потопа, изобретателе вина, достаточно явны, особенно если учесть различия культур этих двух регионов и принадлежность к разным языковым группам. Кроме того, необходимо отметить, что древнеегипетский Озирис, как и Дионис, является богом растительности. Не следует ли нам попытаться установить общий исторический источник столь примечательных легенд о герое, победившем Потоп и научившем людей готовить вино, а затем превратившегося в бога природы, возрождающегося каждой весной?
И еще один важный момент, который необходимо отметить перед началом нашего исследования Потопа. Согласно Книге Бытия 8:4, после Потопа ковчег пристал к «горам Араратским» — именно горам, а не горе Арарат, как многие христиане ошибочно истолковывают эти стихи. Как вскоре увидит читатель, горы, к которым причалил Ноев ковчег, — это отнюдь не гора Арегатс, или Арги-Даг (местное название Арарата), расположенная к юго-востоку от озера Севан, а какая-то другая гора, находившаяся гораздо ближе к Месопотамской равнине. Из этого следует печальный вывод: боюсь, что все экспедиции энтузиастов, организованные христианскими учеными в поисках Ноева ковчега, просто-напросто выбирали ошибочный маршрут.
Существует целый ряд «ключей», которые в наших поисках следов библейского героя, победившего Потоп, вновь ведут нас в горы Загрос.
Как мы уже отмечали выше, Ной в Книге Бытия именуется изобретателем вина. Ричард Барнетт высказал предположение, что это библейское предание несомненно связано с изобретением виноделия в регионе Урарту — библейского Арарата, — который мы уверенно отождествляем с шумерским царством Аратта.
«Слава урартийских вин (по-видимому) достигла слуха древних евреев, обитавших далеко на западе, в Палестине, куда это изобретение еще в незапамятной древности было занесено из Армении, свидетельство чему — библейская история о том, как Ной покрыл себя позором, опьянев на горе Арарат (sic!). Действительно, виноградная лоза, vitis vinifera, из которой был выведен культурный виноград, по мнению ученых, первоначально была распространена в регионе Кавказа, прилегающем к Каспийскому морю».
Археология также внесла заметный вклад в вопрос о признании Армении местом, где было впервые создано вино. В глиняном сосуде, найденном в раскопках на Мийандоабской равнине, был обнаружен густой отстой. Химический анализ показал, что это примитивный винный осадок. Сам факт находки, а также стиль керамики позволяют отнести создание этого сосуда к VI тысячелетию до н. э., что дает основание датировать этот древнейший в мире винный погреб, находившийся во дворце Аратты, примерно 5500 г. до н. э.
Фрагмент библейского текста с рассказом о получении Ноем вина следует непосредственно за рассказом о том, как ковчег пристал к суше после того, как воды Потопа отступили. Таким образом, место, где причалил ковчег, не могло находиться слишком далеко от места, где было впервые создано вино. Итак, гору сошествия нам следует искать отнюдь не в окрестностях озер Севан и Урмия, где, по мнению христиан, находилось место высадки из ковчега (т. е. гора Арегатс), а в горах Загрос, где располагались и царство Аратта, и библейские «горы Араратские» (т. е. Урарту).
Есть и другие «ключи», указывающие истинное местонахождение горы ковчега, или Места Сошествия. Правда, находятся они за рамками Книги Бытия.
Бероссус пишет, что «землей, в которой они (находившиеся в ковчеге) оказались, была Армения», и далее
«Остов корабля (ковчега), приставшего к горам в Армении, и по сей день находится в горах Кордуайан в Армении, и некоторые жители, сдирая с него кусочки битума, уносят их с собой, ибо те служат им талисманами».
Кордуйане — это, конечно, курды, прародина которых, Курдистан, расположена в горах Загрос к югу от озера Севан и юго-западу от озера Урмия.
Тот факт, что подлинные координаты Места Сошествия были известны еще в самом начале I тысячелетия н. э., подтверждает и иудейский историк Иосиф Флавий[125], который в своей книге «Иудейские древности» пишет, что священная гора издревле была хорошо известна по книгам многих ученых». В арамейском переводе Онкелоса[126] мы видим, что Арарат отождествляется с «горами Курдистана» (арамейск. туре карду). Ксенофонт[127] в своем «Анабасисе» особо отмечает воинственность племен кардучи, описывая продвижение греческого войска по горам Курдистана во время знаменитого «похода десяти тысяч». Таким образом, нет сомнения, что древний арамейский топоним bet kardu (бет карду, т. е. «Дом [народа] карду») соответствует региону, который в наше время известен как Курдистан.
Итак, если гора Арегатс — это не та гора, к которой пристал Ноев ковчег, то где же настоящая гора ковчега? Ответ донесло до нас древнее предание, включенное древнеиудейскими раввинами в корпус внебиблейских текстов и представленное в книге Луиса Гинцберга[128] «Еврейские легенды». Мы имеем в виду историю о жестоком ассирийском царе Си-нахерибе, разрушившем Вавилон.
«На обратном пути в Ассирию Синахериб[129] нашел древнюю доску, которой и поклонялся как идолу, ибо она некогда была частью ковчега, на котором Ной спасся во время Потопа. Царь поклялся принести в жертву этой доске-идолу своих сыновей, если добьется победы в своем следующем походе. Но сыновья, услышав эту клятву, поспешили убить отца и бежали к карду, где освободили еврейских пленников, кои во множестве томились там».
Другое еврейское предание говорит, что земля Кардуния — другими словами, Курдистан — и была тем местом, «где пребывал ковчег».
История донесла до нас своеобразное подтверждение правдивости этого рассказа. В хрониках преемника Синахериба, Асархаддона[130], мы читаем, что Синахериб действительно был убит и что он, Асархаддон, преследовал братьев-убийц и их сторонников в земле, которую новый царь назвал «краями неведомыми».
«И окрепла в братьях моих решимость. И покинули они богов и обратились к делам недобрым, задумав злое… И убили они Синахериба, отца своего, чтобы заполучить царство».