К северу от этой долины, где находился сад, высится «гора Куш» (Кушех-Даг), а за ней — библейская земля Куш. Через землю Куш протекала река Гихон, уверенно отождествляемая с бурным Араксом, который во времена исламского вторжения в Персию носил название Гайхун.
К югу от Сада, за горными хребтами Саханд и Базгуш, раскинулась земля Хавила, «Та, где золото». Сегодня это — иранская провинция Ангуран, простирающаяся от гор Талеш на востоке до долины Мийандоаб на западе. Этот гористый регион орошают многочисленные быстрые речки, спускающиеся каскадами с вулканических склонов и сливающиеся на равнине в петляющем русле реки Кезель-Узун — библейского Фисона, который, как говорит Книга Бытия, «обтекает всю землю Хавила». Округ Ангуран славится своими богатыми месторождениями полудрагоценных камней. А одному исключительно редкому камню, найденному в этих местах, суждено сыграть видную роль в нашей истории. Я имею в виду лазурит (ляпис-лазурь, «голубой камень» богов и царей).
Мы убедились, что действовали совершенно правильно в поисках истоков истории народов, описанных в Книге Бытия, особенно если вспомнить, что любые попытки определить реальные координаты Эдема, по мнению представителей академической науки, заранее обречены на провал. Топографические открытия Уолкера позволили вскрыть реальную физическую топографию легенд об Эдеме, но неужели же иудео-христианские источники не могут дать в этом отношении ничего нового?
Итак, мы решили сосредоточить внимание на второй главе Книги Бытия и географических аспектах современного западного Ирана. На мой взгляд, в библейских источниках мы вычитали уже все, что они могли дать нам. Настало время обратиться к небиблейским текстам, в частности — эпической литературе шумеров, предшественников большинства цивилизаций древнего мира.
Наши находки оказались весьма и весьма интересными. Шумеры действительно упоминали о таинственной земле, лежащей за горами, но никогда не называли ее Эдемом. Шумерским раем было царство Аратта, богатое золотом, серебром, лазуритом и строительным камнем. Мы узнаем, что это была земля, откуда происходили боги, «Страна Живых». Находилась она в дальних краях, куда знаменитый шумерский герой, воплотивший в себе архетип, отправился на поиски судьбы.
«И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, на которой он взят… и поставил на востоке у сада Едемского херувима, и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни».
Когда я впервые приступил к изучению шумерских эпических преданий об Энмеркаре и Лугалбанде, меня буквально сразу же поразило несомненное сходство между названием, которое у древних шумеров фигурировало как легендарное волшебное царство, лежавшее где-то за горным хребтом Загрос, и именем, которое ассирийцы в I в. до н. э. дали Армении. Затерянное в горах Шумерское царство называлось Аратта, тогда как ассирийские хроники XIII–VIII вв. до н. э. упоминают о стране «Урарту», которая, как я уже говорил, может быть отождествлена с библейским Араратом. Кроме того, меня поразил и тот факт, что никто еще (насколько мне известно) не высказывал гипотезы о том, что Аратта и Арарат/Урарту — это один и тот же географический объект. А между тем это представлялось мне совершенно очевидным.
Шумерологи давно и упорно ведут поиски таинственного царства Аратта. И я подумал: а почему бы не предположить, что Ур-Арту или Ар-Арат могут означать «Создание Арат[та]», подобно тому, как Ур-Шалем (Иерусалим) может означать «Создание [бога] Шалема». В таком случае получается, что ассирийское название Урарту сохраняет память о гораздо более раннем топониме — восходящем к III тысячелетию до н. э. названию столицы царства Аратта. Чтобы проверить состоятельность этой гипотезы, мне необходимо было выяснить — а что же сегодня известно об общем географическом локусе двух царств — Урарту и Аратта.
Прежде всего для нас очень важно установить реальные границы Урарту в древнейшую историческую эпоху.
Впервые о существовании страны Урарту мы узнаем из хроник времен правления Салманасара I[80] (XIII в. до н. э.). В год его восшествия на престол царь Ассирии предпринял вторжение в северные горные районы. Там он вел борьбу с горными племенами и крошечными царствами «земли Уруа-три», которая, по утверждению Ричарда Барнетта[81], автора главы об Урарту в «Кембриджской истории Древнего мира», «вне всякого сомнения, явилась первоисточником позднейшего термина «Урарту». Салманасар вел войну против восьми городов-государств, лежащих в земле Уруатри.
«Когда Ашшур, владыка мой, оказал мне (Салманасару) доверие за преданность ему, вручил мне скипетр, оружие и право (распоряжаться) имуществом этого черноголового народа (т. е. шумерийцев), и возложил на меня законную корону повелителя; и в тот самый год, год моего вступления на престол, земля Уруатри взбунтовалась против меня. Я вознес моления к богу Ашшуру и другим величайшим богам, владыкам моим. Затем я собрал войска мои (и) выступил в поход к подножью славных гор. И покорил я земли Химме, Уаткун, Машгун, Салуа, Халила, Гуга, Нилпахри и Зингун — всего восемь земель и войска их; и разрушил я пятьдесят один город их (и) угнал (в плен) жителей их и захватил имущество их. И поверг я за три дня всю землю Уруатри к подножью престола владыки моего, Ашшур».
После военных походов, осуществленных Ашшурнасирапалом II[82], правившим в Ассирии в конце IX в. до н. э., что Урарту в его времена рассматривался как географический регион, а отнюдь не как единое государственное образование. Согласно толкованию Барнетта, войны Ашшурнасирапала велись против царств, находившихся «в земле» Урарту, но не были направлены «против всей земли Урарту». Правители северных земель, сражавшиеся против ассирийцев, не считали себя «урартийцами», а, напротив, именовали себя наири, и действительно, позднейшие ассирийские цари будут называть Урарту «землей Наири». С тех пор это название — Наири, а также гораздо более древний топоним Урарту сохранялись в качестве традиционного названия всего этого региона в окрестностях озер Урмия и Севан.
Впоследствии мы видим, что ассирийские цари Салманасар III и Саргон II вели военные кампании в земле Урарту, центром которой теперь считается озеро Севан. В 1877 г. Британский музей организовал раскопки в Урарту, в окрестностях городища Топрак-Кале, что возле озера Севан. В ходе этих раскопок была открыта Тушпа, столица царства Урарту IX в. до н. э.
Если мы сопоставим все свидетельства военных анналов Ассирии и данные археологических раскопок, перед нашими глазами предстанет картина явного сдвига в географической локализации Урарту, которое, будучи некогда политическим центром к югу от озера Урмия, переместилось теперь к северо-западному его побережью и берегам озера Севан. Барнетт объясняет это «смещение» так
«…если можно считать доказанным, что первоначальная прародина народа, который принято называть урартийцами, находилась к востоку от озера Севан, в районе, откуда они затем перебрались в более удобозащищаемое место, лежавшее, кстати сказать, тоже у озера. Это был район на юго-западе от озера Урмия; именно там мы находим развалины наиболее древних построек царства или племенного союза Урарту».
Другими словами, эти земли подвергались частым нападениям соседей-ассирийцев (в частности, при царе Салманасаре I), которые оттеснили урартийцев в более отдаленные и труднодоступные районы. До агрессивной военной кампании 1274 г. до н. э., осуществленной царем Салманасаром I, земля Урарту располагалась на нагорьях и равнинах к югу от озера Урмия; и лишь значительно позже Урарту «перебралась» к озеру Севан.
«Быть может, среди этих восьми близкородственных племен или «земель» существовало одно, носившее название уруатри или урарту, — то самое, чье название ассирийцы еще в начале XIII в. использовали в качестве общего названия для всех остальных племен, населявших эти места, подобно тому как римляне поступили с этнонимом «греки», самоназвание одного из небольших племен в Иллирии? Вполне возможно, что так оно и было; однако надо отметить один факт. Урартийцы никогда не называли себя «людьми Урарту» и вообще не использовали этот термин. Когда у них немало времени спустя появилась письменность, они именовали себя либо наири, либо биаинили. Ассирийцы тоже подхватили этот термин, так что названия «земли наири» и Урарту стали взаимозаменяемыми синонимами».
Ответ на вопрос Барнетта очевиден. Название Урарту относится не к отдельному племени или народу, а к гораздо более древней земле, носившей название Аратта; административный центр этой земли находился чуть южнее от озера Урмия.
О царстве Аратта мы впервые узнаем в шумерской эпической поэзии, в частности — в преданиях, окружающих имя Энмеркара — героя-царя Урука.
Энмеркар был сыном первого царя, правившего Уруком после Потопа. По преданию, это был великий царь-строитель. Кроме того, он был первым из героев шумерских легенд — тем самым, кто сумел перевести богиню Инанну из ее горной обители в Аратте в огромную крепость (точнее — обнесенную стенами территорию) в самом сердце города Урук. Энмеркару предстоит сыграть важную роль в нашей истории, ибо это был выдающийся, но, как ни странно, забытый историками библейский персонаж.
До нас дошли три эпические поэмы, повествующие о подвигах Энмеркара и Аратты: «Энмеркар и владыка Аратты», «Энмеркар и Энсукушсиранна» и «Энмеркар и Лугалбанда». Честь открытия первой из них принадлежит выдающемуся шумерологу Сэмюэлю Ною Крамеру[83], который обнаружил ее, разбирая громадное собрание испещренных клинописью табличек, хранящееся в Музее Востока в Стамбуле. К сожалению, первоначальную композицию в шумерском оригинале отыскать не удалось, и то, что обнаружил Крамер в 1946 г., представляло собой древнеаккадскую копию времен Старовавилонского периода, датируемую примерно первой половиной II тысячелетия до н. э. (согласно традиционной хронологии). Со времени знаменитой находки Крамера были обнаружены новые фрагменты эпических поэм об Энмеркаре, относящиеся к несколько более раннему времени — III периоду Ура (конец III — начало II тысячелетия до н. э.). Примерно в это же время Роджер Мури из Музея Эшмоли установил, что шумерские эпические поэмы «в своем сохранившемся до нас виде были составлены на основе более ранних устных и письменных преданий».
При изучении этих древних поэм сразу же становится очевидным, что основным политическим фактором, связывавшим Урук, лежащий на Месопотамской равнине, и Аратту, расположенную на плоскогорье, были торговые связи. Караваны онагров[84] доставляли зерно из Урука в горное царство, а на обратном пути эти вьючные животные несли на своих спинах груз минералов и полудрагоценных и поделочных камней. По пути в Аратту караваны преодолевали семь горных гряд. Однако, несмотря на столь большие расстояния и совершенно разные геолого-климатические особенности этих земель, между двумя этими «шумерскими» государствами существовали тесные культурные и политические связи. Жители этих земель говорили на одном языке и поклонялись одним и тем же божествам, в первую очередь — могущественной богине Инанне и Думузи, богу мертвых. В обеих землях существовала также в принципе одинаковая административная система и использовались идентичные политические титулы. Так, Энмеркар был эном Урука; правитель Аратты также носил титул эн (царь-первосвященник). Ассиролог Генри Саггс высказал предположение, не указывают ли столь тесные культурные связи на древнюю прародину жителей Урука, где они обитали до тех пор, пока им не пришлось мигрировать на равнины Шумера. На мой взгляд, как мы увидим в последующих главах книги, Саггс совершенно прав.
Несмотря на столь тесные культурные и, возможно, этнические связи, из текста шумерских поэм со всей очевидностью следует, что отношения между этими родственными государствами часто складывались весьма напряженно. Впрочем, в этом нет ничего необычного. Целый ряд историй, дошедших до нас от эпохи Древнего Шумера, посвящен конфликтам и банальному соперничеству между соседними городами-государствами. На столь раннем этапе исторического развития все родоплеменные группировки стремятся укрепить свои политические позиции и заявляют о династических притязаниях на все новые и новые земли. Эта миграция явилась первым документально известным переселением народов в истории. Переселенцы решили променять минеральные богатства горных районов на богатые пахотные земли великой равнины.
В поэме «Энмеркар и владыка Аратты» события начинаются с угрозы военного вторжения царя Урука в Аратту. Энмеркар уже пригласил к себе богиню Инанну с ее исконной прародины и был занят возведением достойного храма для нее в Уруке. Эта священная крепость в Уруке, Эанна («Дом Неба»), была открыта во время археологических раскопок в Варке и, таким образом, позволяет нам ознакомиться с реалиями, лежащими в основе легенд, связанных с именем Энмеркара.
Итак, в самом начале поэмы мы узнаем, что царь Урука требует с Аратты огромную дань: множество золота, серебра и ляпис-лазури (лазурита) на украшение Храма Абзу[85] в Эриду, «Дома Энки» («Владыки Земли») и нового «дома» богини Инанны в Уруке. Если же Аратта не отдаст все это в дар, царь Урука вторгнется на его земли и заберет все эти сокровища силой. Эти угрозы передавались через гонца или царского герольда — бедного воина, вынужденного по нескольку раз совершать путешествие через горные гряды, чтобы стать живыми устами «заочного диалога» между царями двух земель. Диалог этот продолжался годами, но в конце концов Энмеркар, как и следовало ожидать от литературного памятника, созданного в Шумере, добивается своего, и крепость Эанна украшается сокровищами недр, захваченными у Аратты.
Взамен Аратта должна была получить хоть немного зерна, что указывает на тот тривиальный факт, что это бедное горное царство не могло прокормить свое население за счет одних только собственных ресурсов. Таким образом, Шумер был своего рода житницей Аратты, тогда как Аратта поставляла в равнинное царство минералы и древесину, дефицит (если не сказать — полное отсутствие) которых остро ощущался в аллювиальных низменностях Месопотамии. Если гипотеза Саггса о том, что Аратта была прародиной хотя бы некоторых племен, населявших Шумер, верна, то одной из возможных причин активной миграции этих племен мог стать заметный прирост численности населения, которое уже не могли прокормить скудные ресурсы горных долин. Покинув свою древнюю прародину, племена Аратты обнаружили на равнинах Шумера — библейской земли Шинар — обширные, малозаселенные низменные земли, обильные водой и удобные для земледелия.
Пришельцы построили здесь ирригационные и транспортные каналы, превратив прежние болотистые низины в плодородные земли, где на каждом шагу возникали города.
Нет никаких сомнений в том, что Аратта в позднейшие времена воспринималась шумерами как сказочно богатая, чуть ли не волшебная земля. Один ученый даже назвал Аратту «шумерским Эльдорадо» — мифическим полуреальным царством грез, фантазий и древней славы. Однако не может быть сомнений и в том, что Аратта была реальным местом, легендарный статус которого возник во времена, когда эпоха героев уже ушла в прошлое.
В первой главе я уже говорил о том, что география Эдема легко отождествима с топографией Великой Армении. Кроме того, я также убежден, что исторический Эдем нетрудно идентифицировать по литературным памятникам Древнего Шумера. Действительно, есть немало оснований полагать, что земля Аратта древних шумеров — это и есть древнейший прототип библейского Эдема.
Свою первую экспедицию в Курдистан и Иранский Азербайджан я совершил в апреле 1997 г. Обстоятельства сложились так, что мне пришлось повторить маршрут эмиссара-послан-ника Энмеркара, проехав по той самой дороге, которая вела в таинственное царство Аратта.
Переночевав в Тегеране, наутро я вылетел в южном направлении, чтобы провести несколько дней на раскопках древнеперсидских и мусульманских поселений в Центральном Иране, точнее — в Исфагане и Ширазе. Великолепие Царской мечети и роскошный Мейдан-э-Имам[86] в Исфагане, величественные памятники Персеполиса и царские усыпальницы в Нагш-э-Ростам[87] произвели на меня грандиозное впечатление. Они лишь подхлестнули мое воображение и ожидание того, что мне предстояло увидеть через несколько дней, когда останутся позади усеянные нефтяными вышками просторы Иранского Курдистана и перед моим взором откроется низменная долина древней Сузианы…
Дорога в Сузиану, ведущая через Иранское плоскогорье, проходит через узкое ущелье, так называемые «Врата Персии», через которое прошла еще армия Александра Македонского, вторгшаяся в пределы Персидской державы Дария III. Такие «врата» встречаются в этом регионе довольно часто, и им тоже предстоит сыграть заметную роль в нашей истории.
Рано утром мой шофер Майис и я перебрались через реку Ка-рун, делящую на две неравные части город Ахваз, и помчались на север по плоской, удручающе скучной равнине. Первой моей остановкой стал Хога-Замбиль[88], где я с восхищением осмотрел руины величественного краснокирпичного зиккурата, воздвигнутого Унташ-Галом[89], царем Элама. Прогулявшись по периметру нижнего яруса зиккурата, я решил подняться по лестнице, обращенной строго на юг. Воздух был кристально чистым и так и светился в лучах восходящего солнца. С вершины зиккурата я окинул взором панораму царского города Дур-Унташ-Гал, расстилавшуюся передо мной. Дальше к северу мерцали извилины реки Дез, бывшие составной частью системы орошения Каруна.
Поднявшись на вершину, я присел отдохнуть. Облако красноватой пыли застилало панораму окрестностей. За продутым всеми ветрами Дезом долина плавно переходила в горы.
Ко времени ланча мы были уже за внешней стеной горной гряды Загрос и направились дальше, в глубь земель, населенных курдами. Я уже было представил себе, что испытал эмиссар Энмеркара, проделавший долгое и опасное путешествие на пути к горному царству Аратта.
Это было мое первое знакомство с Месопотамскими зиккуратами. Никто, если не считать маститых египтологов, не сможет удержаться от того, чтобы не заметить поразительное сходство между этими ступенчатыми платформами-храмами и знаменитыми древнеегипетскими пирамидами, а также, кстати сказать, и гигантскими ступенчатыми храмами Центральной и Южной Америки. Ученые давно ведут споры о конкретной религиозной функции зиккуратов. Большинство авторитетов сходятся во мнении о том, что зиккураты служили своего рода искусственной горой, на вершине которой возвышалась обитель бога. По всей вероятности, лишь немногим смертным (естественно, из числа жрецов и правящей элиты) позволялось взойти на вершину зиккурата, где бог и его смертная наложница проводили ночь в «Камере тьмы» (шумерск. gigunu). Да, конечно, египетские пирамиды были не храмами, а всего лишь усыпальницами фараонов, но в любом случае визуальное сходство их с зиккуратами просто поразительно.
Кстати, любопытно отметить, что в странной усыпальнице великого персидского царя Кира II в Парасаде явно угадываются очертания миниатюрного зиккурата. Усыпальница имеет шесть лестниц, ведущих в погребальную камеру, в которой покоилось тело царя. Этот «дом» царя с его изогнутой крышей весьма и весьма напоминает аналогичные «обители» богов на вершинах искусственных гор. Итак, в данном случае мы имеем дело с непосредственной связью между зиккуратом и усыпальницей правителя Персии, имевшего статус полубога.
Вернувшись на главное шоссе, машина через каких-нибудь полчаса доставила нас к подножью огромного расширяющегося холма древних Суз (Шушан), в крошечный сонный городок Шуш, приютившийся в его тени. Именно здесь я впервые обратил внимание на русло речки, вдоль которого мы ехали большую часть дня, приближаясь к его истоку в самом сердце горной гряды Загрос. В самом Шуше эту речку называют Шаур, а буквально в нескольких километрах выше по течению она ответвляется от основного течения реки Керкех, главное русло которой вскоре теряется в болотах южного Ирака.
Наибольшую славу Сузам принесла их роль столицы Эламитского царства, процветавшего в III и II тысячелетиях до н. э., а впоследствии — тот факт, что именно из Суз Александр Македонский собирался совершить свой легендарный поход в Индию. Во время массовой церемонии, устроенной Александром Македонским в огромном дворце Дария I, состоялось бракосочетание десяти тысяч греческих воинов и местных девушек-персиянок, чтобы закрепить тем самым связи между восточной державой и его неуемными наемниками.
Основные библейские параллели с Сузами можно найти в книге Эсфирь, где описано бракосочетание прекрасной еврейки и персидского царя Артаксеркса, которого, по всей видимости, можно отождествить с Ксерксом, сыном Дария Великого. Именно во дворце в Сузах царица Эсфирь и прожила отпущенные ей судьбой годы в V в. до н. э. Установлено, что имя Эсфирь происходит от Иштар[90], месопотамской богини любви, а имя воспитателя царицы, Мардохея, по всей вероятности, восходит к имени Мардука[91], вавилонского бога флоры.
Однако история Суз уходит корнями в куда более глубокую древность. Археологические раскопки позволили открыть древнюю, до-эламитскую цивилизацию, но, увы, история не сохранила даже ее имени. Поэтому археологи и шумерологи просто называют ее «Доэламитской», или «Сузианской», культурой, а всю эту землю именуют Сузиана. В отличие от шумеров, аккадцев или амореев (аморитов), этноним этого народа также неизвестен. Да и вообще мы практически ничего не знаем о них. Правда, у них уже существовала примитивная письменность, но она до сего дня остается нерасшифрованной. Не сохранилось никаких надписей, способных рассказать, кем был этот народ. К тому времени, когда тексты поздних периодов истории Шумера начали проливать свет на жизнь его политических соседей, земля Сузиана уже давно была захвачена эламитами, прародиной которых, по-видимому, был один из районов Иранского нагорья.
Однако археология со всей определенностью говорит о том, что древнейшие жители Сузианы поддерживали самые тесные связи с нагорными областями Ирана. Здешняя керамика идентична черепкам, найденным на нагорных тепе в Сиалке, Гуране и Гийане. Сузы издревле были вратами, ведущими и в горы, и в бассейн озера Урмия. Стратегическое положение города всегда было исключительно важным. Как вскоре убедится читатель, древнейшие жители Суз играют в нашей книге весьма заметную роль.
«Приближаясь к горной стране, Аратта: «О гонец, темной ночью лети, словно южный ветер! А поутру поднимайся вместе с росой!»
Несмотря на столь важную роль, которую играли Сузы на всем протяжении древнейшей истории, город впоследствии пережил и эпоху глубочайшего упадка. От всей величественной некогда архитектуры Суз до наших дней сохранились жалкие руины ападаны (приемного зала) дворца Дария I. Но продолжим наше путешествие на север, по следам посланника Энмеркара, который нес перед собой символ могущества великой богини Инанны.
«[От] Суз до горной страны Аншан встречали они приветствиями ее (богиню Инанну) покорно и робко, как мыши».
На протяжении первого с небольшим часа езды после Суз дорога минует последнюю сотню километров Сузианской равнины, медленно, но верно (по сантиметру на километр) поднимаясь к подножью холмов, лежащих к северу, и уже виднеющихся между ними заснеженных вершин первых хребтов Загрос. По всей этой равнине тут и там виднелись холмы и холмики древних развалин, выступающих, словно кротовые норки на зеленом газоне. Многие из этих руин датируются концом эпохи Неолита, когда еще только начиналась долгая история Суз.
Обычно мы останавливались на восточном берегу речек, протекающих за Сузами, но в данном случае нашим глазам предстала стремнина реки Керкех. В пятидесяти километрах выше по течению она сворачивает в сторону хребта и перевала Кух-э-Кабир[92] — ворот Луристана.
За этим первым плавным перевалом в горах Загрос я увидел большую плодородную долину, протянувшуюся с северо-запада на юго-восток Когда мы спустились с перевала, у меня мелькнула мысль, что этот просвет в хребтах Загрос вполне можно считать первыми «вратами» на пути герольда в царство Аратта.
В этот момент речка Керкех превратилась на географической карте в реку Саидмаррех, петляющую по дну долины, где она пересекает глубокую расселину, прорезанную в мягком песчанике ложа долины. Современная гудронированная дорога проходит по северной стороне долины, позволяя пассажирам любоваться идиллическими картинами архаичной пастушеской жизни, когда на каждом шагу пестреют бесчисленные стада и время от времени попадаются стойбища кочевников.