В безводных, малонаселенных восточных просторах Монголии, оторванных на 750 километров от железных дорог, без сетей и узлов связи, советское командование сумело в короткий срок сосредоточить крупную по тому времени группировку войск и наголову разгромить одну из хорошо обученных и технически оснащенных армий противника.
Потери японцев были огромны и исчислялись в 60 тыс. убитых, раненых и пленных, 660 сбитых и уничтоженных самолетов. Только в августовской операции советско-монгольскими войсками было захвачено 12 тыс. винтовок, свыше 200 орудий и 340 пулеметов. Потери японских войск, понесенные в течение первых двух с половиной лет войны в Китае, были значительно меньше, чем в боях на реке Халхин-Гол, хотя и продолжались они несколько месяцев. Если в русско-японскую войну в сражениях под Ляояном, Шахе и Мукденом японцы имели потери в 17-28 процентов, то у Халхин-Гола они достигали 73 процентов состава войск.
Потери же советско-монгольских войск были в три о лишним раза меньше, чем у противника.
Японская газета "Асахи" в то время писала: "...степь оказалась усыпанной трупами наших храбрецов... Наши военные власти из этих событий вынесли поучительный урок о том, что в будущем военные приготовления нужно довести до совершенства... до предела насытить армию моторизованными частями... До сих пор мы не знали, до какой высокой степени оснащены моторизованные войска Советского Союза... Большинство людей оказалось пораженными такой неожиданностью". Победа на Халхин-Голе ярко характеризует передовой характер военного искусства и боевые качества советско-монгольских войск.
В боях на Халхин-Голе Красная Армия и монгольская Народно-революционная армия с честью выдержали испытание, продемонстрировали героизм бойцов, зрелость командного состава по организации и проведению операции на окружение и уничтожение противника. Боевое содружество двух братских союзных армий еще более окрепло и явилось прочной гарантией безопасности дальневосточных рубежей в годы второй мировой войны.
Партия и Советское правительство высоко оценили доблесть советско-монгольских воинов: более 17 тыс. человек были награждены орденами и медалями, 73 бойцам и командирам присвоено звание Героя Советского Союза, из них трое - С. И. Гришевец, Г. П. Кравченко, Я. В. Смушкевич - были награждены второй медалью "Золотая Звезда". Среди отличившихся в боях с японцами много монгольских воинов. Дандар, Дугаржав, Хаян-Хярваа, Гонгор были удостоены звания Героя МНР. Высокие награды получили многие части и соединения. 36-я мотострелковая дивизия, 11-я танковая и 7-я мотоброневая бригады, 24-й мотострелковый и 175-й артиллерийский полки и 100-я авиабригада были награждены орденом Ленина, а ряд других - орденом Красного Знамени.
В заключение хочется выразить сожаление о том, что в нашей военно-исторической литературе операция в районе Халхин-Гола до сих пор не нашла полного и глубокого освещения, хотя попытки такие были. Еще в 1940 году вскоре после событий в Монголии Генеральный штаб с целью широкого распространения боевого опыта среди командного состава разработал краткое описание боевой деятельности 1-й армейской группы в Халхин-Голской операции с приложением большого количества документов своих войск и противника{110}.
Безусловно, в свое время эта книга позволила многим, кто ее изучал, повысить свой оперативный кругозор и более целеустремленно обучать войска с учетом полученного боевого опыта, характерного для Восточного театра войны.
Мною и другими ответственными работниками Генштаба эта операция и театр войны, где она проводилась, были тщательно изучены. Затраченные на это многие часы кропотливого труда впоследствии окупились сторицею. Эти знания особенно пригодились мне в годы Великой Отечественной войны, когда пришлось самому, будучи начальником штаба Забайкальского фронта (командующим был Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский), летом 1945 года готовить и проводить в том же районе фронтовую операцию в направлении Солунь, Чаньцунь, Мукден с задачей разгрома японской Квантунской армии.
Весной и летом 1939 года грозные тучи войны все более окутывали мир. Образно говоря, стрелка барометра показывала сильное отклонение, предсказывая приближение циклона, название которому было "вторая мировая война".
Именно в это время империалистические провокаторы войны США, Англии и Франции возлагали огромные надежды на то, что Германия незамедлительно нападет на Советский Союз. Однако фашистские правители, учитывая недостаточную готовность своих вооруженных сил, не рискнули пойти на такой шаг. Они отказались "платить по векселю", полученному в Мюнхене. К великому огорчению западных держав, вскормленный ими зверь выходил из повиновения. Вскоре Германия и Италия, отбросив антикоминтерновское прикрытие, заключили между собой открытый военный союз (Стальной пакт), который был направлен не только против СССР, но также против Англии, Франции и Польши.
Действия фашистских государств вызвали большой переполох в правительственных кругах Лондона, Парижа, Вашингтона. Западные державы от политики уступок и поощрения агрессора стали переходить к не менее авантюристичной и коварной политике "гарантий", чтобы заставить Гитлера придерживаться восточной ориентации в своих агрессивных устремлениях.
Англо-французские политики прибегли к новым дипломатическим маневрам. Чтобы успокоить общественное мнение и припугнуть Гитлера, они решили пойти на переговоры с Советским Союзом. Видимостью соглашения с СССР они пытались создать так называемый "международный пресс" и заставить Германию пойти на соглашение с ними. Таким образом, империалисты затевали длительную и грандиозную двойную игру провокационного характера.
Коммунистическая партия и правительство Советского Союза, несмотря на всю иллюзорность и неискренность намерений западных держав, не хотели упустить ни одной возможности для того, чтобы создать хотя бы временные преграды на пути агрессора, а также не допустить консолидации единого антисоветского фронта. Последнее имело жизненно важное значение для нашего единственного в мире социалистического государства.
В пятимесячных переговорах СССР с Англией и Францией о путях предотвращения фашистской агрессии активную роль играл Генеральный штаб Красной Армии, особенно на заключительном их этапе.
Когда политические переговоры в результате позиции, занятой Англией и Францией, стали намеренно затягиваться, Советский Союз поставил дальнейшее их продолжение в зависимость от заключения военной конвенции о формах и размере взаимной помощи с учетом ожидаемого характера агрессии.
Советское правительство настаивало на таком порядке ведения переговоров и подписания военного и политического договоров не случайно. История советско-французско-чехословацкого договора о взаимной помощи показывала, что политический договор, не подкрепленный военной конвенцией, дает возможность буржуазным правительствам, нечестно относящимся к своим обязательствам, легко уклоняться от их выполнения. Буржуазные военные дипломаты хорошо видели теневую сторону своей политики. Один из них генерал Паласе, бывший французский военный атташе в Москве, - в одном своем докладе в июле 1939 года о стратегическом положении на востоке Европы вынужден был написать своему правительству следующее: "Советский Союз, увидев в 1938 году, что его пакты о взаимной помощи с Францией и Чехословакией остались мертвой буквой, так как они не были подкреплены военными соглашениями, а также и потому, что мы, как казалось, уклонялись даже от того, чтобы просто вести переговоры между тремя генеральными штабами, несомненно, не намерен совершить в этом году тех же ошибок"{111}.
Учитывая печальный опыт прошлого, СССР придавал особую решающую роль заключению военной конвенции в ходе англо-франко-советских переговоров, которые должны были выявить действительные намерения и готовность западных держав сотрудничать с Советским Союзом по предотвращению новой мировой войны.
Советская военная делегация, выполняя задание правительства "подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе"{112}, со всей серьезностью и ответственностью пыталась найти и выработать реальную основу коллективной безопасности против фашистского агрессора.
Зловещая международная обстановка настоятельно выдвигала задачу организации "защиты миролюбивых стран во главе с Англией, Францией и Советским Союзом от агрессивного блока в Европе"{113}. ЦК партии и Советское правительство прилагали все силы к успешному решению этой задачи.
Советская военная делегация, состоявшая из авторитетных и компетентных военных лиц, приступая к работе, имела четкое и ясное представление о характере будущей войны, которое было положено в основу разработки военных планов.
Возникновение большой войны в Европе в самое ближайшее время считалось бесспорным. Агрессор мог начать ее внезапно, в пределах и размерах, которые трудно предугадать. Эта война неизбежно должна была принять коалиционный характер. Против блока агрессоров или против главного агрессора, если он нападет, необходимо было бросить все наличные силы трех договаривающихся государств и всех других, кто с ними связан. В начальный период войны общий принцип действий Советских Вооруженных Сил требовал сосредоточить усилия всех средств, как наземных, так и воздушных, на направлении главного удара. При использовании авиации имелось в виду тесное взаимодействие ее с наземными войсками на поле боя, а также нанесение самостоятельных ударов по глубокому тылу противника.
Советский Военно-Морской Флот призван был осуществлять взаимодействие с союзным флотом (если таковой будет), с тем чтобы прикрыть советское побережье, сохранить независимость прибалтийских государств, установить мины у берегов Германии, помешать подвозу промышленного сырья из Швеции для главного агрессора. В районе Черного моря перед флотом ставилась задача закрыть выходы из Босфора и устья Дуная и не допустить проникновения через них надводных эскадр и подводных лодок противника{114}. В целом флот все свои действия должен был согласовывать и проводить в интересах успешного выполнения оперативно-стратегических задач сухопутных войск.
Руководствуясь стратегическими концепциями, разработанными советской военно-теоретической мыслью, Генеральный штаб в противовес неопределенным, приблизительным и расплывчатым военным планам (скорее, наметкам и предложениям) западных государств разработал ясный и конкретный общий план не только развертывания Вооруженных Сил СССР на его западных границах, по и общий план действий сухопутных, воздушных и морских сил союзных государств по отпору агрессии. В нем нашли отражение количество войск трех держав, материальные ресурсы и реальное направление этих действующих сил в защите как договаривающихся стран, так и стран Восточной Европы.
Существо данного плана было изложено на заседании военных миссий 15 и 17 августа 1939 года в докладах Б. М. Шапошникова, А. Д. Локтионова и Н. Г. Кузнецова. В плане войны были рассмотрены совместные действия вооруженных сил СССР, Англии, Франции и Польши во всех возможных случаях агрессии. Он состоял из двух частей. Первая часть рассматривала порядок развертывания Советских Вооруженных Сил на западных границах СССР с учетом сил противника. Вторая часть состояла из трех возможных вариантов совместных действий вооруженных сил Англии, Франции, Польши и СССР против общего врага.
СССР искренне и бескорыстно предлагал свои вооруженные силы и военно-экономические ресурсы на святое дело борьбы с фашистским агрессором. При этом надо иметь в виду, что СССР развертывал на западной границе войска, равные силам Франции, Англии и Польши, вместе взятым. И это в условиях, когда непосредственная угроза прямого нападения агрессора на СССР пока еще не существовала.
Убедительным подтверждением честного выполнения союзнического долга, взятого на себя по договору о взаимной помощи Советским Союзом, могли служить решительные действия советско-монгольских войск в боях с японскими захватчиками в районе реки Халхин-Гол, которые успешно завершались уже в ходе переговоров. Данный факт и наши конкретные предложения должны" были стать побудительным примером для делегаций западных стран к серьезному и недвусмысленному сотрудничеству.
Наш проект плана развертывания армии для оказания помощи западным союзникам, в разработке которого и мне, в пределах моих обязанностей, пришлось участвовать, создавался не "на песке" и не против "ветряных мельниц", а на основе точных расчетов, имевших глубокую научную базу, являвшуюся плодом многолетнего кропотливого труда большого числа ответственных работников Генерального штаба.
Вопросы теории и практики планирования и ведения коалиционной борьбы против агрессора начали интересовать Генеральный штаб уже во второй половине 20-х годов. В теоретическом плане более основательно и детально данная проблема была рассмотрена Б. М. Шапошниковым в третьей книге его труда "Мозг армии"{115}. В труде были разработаны общие принципы построения коалиции, которые сводились к политическому, военному и экономическому единству союзных государств, без них коалиция вряд ли может существовать.
При отсутствии политического единства невозможно установить общие политические цели, которые союзники намерены достичь в ходе войны, а также организовать политическое управление войной и выработать пути и способы заключения мира.
В свою очередь, военное единство выражалось в готовности членов коалиции использовать все вооруженные силы и средства для достижения общих целей войны и организовать слаженное их управление на различных этапах вооруженной борьбы.
Наконец, единение предполагало взаимную экономическую помощь среди союзников, создавая таким образом возможность более слабым членам коалиции выдерживать тяжесть борьбы в современной разрушительной войне.
Руководствуясь общими принципами построения коалиции, союзные государства разрабатывают и скрепляют своими подписями соответствующие документы: политические акты союзов, военные конвенции и экономические соглашения. Отсутствие какого-либо из этих документов неминуемо будет ослаблять коалицию или может даже привести к ее распаду.
Советская военная мысль разработала и вопросы содержания военных конвенций. В них оговаривались и конкретизировались важнейшие моменты военно-технической стороны коалиционной борьбы. Вначале рекомендовалось определить главный театр войны и основное оперативно-стратегическое направление, затем изложить примерные варианты использования вооруженных сил, районы и сроки развертывания войск, условия организации управления как ходом всей войны, так и на театрах военных действий, системы связи союзного командования и политического руководства, структуру материального содействия.
Помимо общих разделов, отражаемых в военной конвенции, предполагалось, что генеральные штабы союзных держав на своих совместных заседаниях будут разрабатывать более подробно чисто специфические военные вопросы, вытекающие из потребностей вооруженной борьбы. Круг последних замыкался на таких узловых деталях, как определение основной группировки противника и ее численности в каждой данной ситуации, установление решающего театра военных действий и операционных направлений на нем, числа войск и объема материальных средств, сосредоточиваемых для проведения той или иной операции, выявление способа действий и технических сторон связи союзного командования.
Таким образом, вся сумма разнообразных проблем, связанных с построением коалиции или федерации (имелось в виду для социалистических стран) и их функционированием, в деталях заблаговременно изучалась и разрабатывалась в советском Генеральном штабе. Последнее позволило уверенно и квалифицированно решать широкий круг вопросов, выдвигаемых подготовкой военных переговоров с Англией и Францией в 1939 году.
Буржуазная военная мысль в этой области топталась на месте, несмотря на имевшийся, правда ограниченный, опыт первой мировой войны. Например, Тройственный союз (блок Германии, Австро-Венгрии и Италии) в ходе минувшей войны не имел единого командования и не пытался его создать. В странах же Антанты мучительно долго искали приемлемые формы единого руководства и планирования, которые, однако, не пошли дальше определения главного противника, количества выставляемых сил и времени окончания их сосредоточения. Создание же единого центра руководства войсками и назначение общего главнокомандующего, осуществленное только в конце первой мировой войны, представляло собой бледную импровизацию формального порядка. Буржуазная военная мысль продолжала оставаться на старых позициях. Буржуазный мир, раздираемый социально-политическими противоречиями, сковывал развитие своей военной науки и навязывал ей консервативный образ мышления.
Рассмотрению планов советского командования и западных государств в ходе военных переговоров в августе 1939 года в свое время было отведено много места в нашей печати{116}. В ней нашли отражение политические аспекты интересующего нас события. Помимо изложенного хотелось бы остановиться и на таких деталях, которые не всегда замечаются нашей военно-исторической наукой.
С первых же дней начавшихся переговоров выяснилось, что английская и французская военные миссии не только не имели достаточных полномочий, чтобы подписать военную конвенцию (а это и было главной задачей переговоров), но и не имели даже предварительных наметок военного плана совместного сопротивления блоку агрессоров в Европе.
Генеральные штабы Англии и Франции не были готовы, а скорее, не желали ответить на стержневой, кардинальный вопрос: как они себе представляют участие Вооруженных Сил СССР в совместной борьбе против блока агрессоров или главного агрессора в случае его выступления и как должна быть организована защита, оттяжка сил агрессора на Востоке? Они также не могли ответить и на другой, более конкретный вопрос, имевший особое значение для советской стороны: будут ли советские войска пропущены через польскую территорию по Виленскому коридору и в Галицию, а также через румынскую территорию, чтобы войти в непосредственное соприкосновение с противником?{117}
Английская и французская военные миссии на протяжении всех переговоров бесконечно навязывали для обсуждения беспредметные, ни к чему не обязывающие "общие цели" и "общие принципы" военного сотрудничества, которые могли бы, по свидетельству главы советской военной миссии маршала К. Е. Ворошилова, "послужить материалом для какой-нибудь абстрактной декларации"{118}.
Советская военная делегация предлагала выработать и подписать военную конвенцию, где бы конкретно были отражены военные планы союзников и точно определены количество выделяемых дивизий, артиллерийских орудий, танков, самолетов, морских эскадр и все прочее для совместных действий по обороне договаривающихся сторон{119}. Строгий подход нашей делегации к решению важных военных проблем диктовался сложной военно-политической обстановкой, когда события в мире нарастали с быстротой снежной лавины. Советская делегация предлагала не тратить попусту время, заседать каждый день, и не по четыре часа, как на этом настояли западные партнеры, а значительно больше. Если советская военная делегация в ходе переговоров задала всего несколько вопросов делового порядка, то английская и французская миссии, особенно в последние дни, намереваясь, по-видимому, как можно дольше затянуть совещание, зашедшее уже в самом начале в тупик, задали более 26 вопросов явно провокационного и разведывательного характера. Подготовка ответов на эти вопросы и их обсуждение потребовали бы еще нескольких суток бесплодных переговоров.
Этот фарс выглядел явным дипломатическим жульничеством и дипломатической диверсией, которая имела своей конечной целью привести к столкновению Советский Союз с фашистской Германией в момент, когда милитаристская Япония вела уже против нас необъявленную войну на территории союзной нам Монгольской Народной Республики, и, следовательно, заставить СССР втянуться в непосильную и изнурительную борьбу на два фронта.
ЦК партии и Советское правительство своевременно разгадали этот коварный маневр империалистов, готовивших СССР западню, и были вынуждены прекратить дальнейшие переговоры.
Честный и серьезный подход к решению проблемы создания коллективной безопасности бесспорно привел бы к созданию непреодолимого барьера на пути фашистской агрессии в Европе и Азии и, следовательно, к пресечению развязывания второй мировой войны в самом ее зародыше. В этот период соотношение сил могло сложиться не в пользу гитлеровского блока, будь на то доброе желание правительств Англии, Франции и Польши.
Вооруженные силы СССР, Англии, Франции и Польши в совокупности имели (по официальным сведениям военных миссий) 311 дивизий, 11700 самолетов, 15400 танков и 9 600 тяжелых орудий. У фашистского блока (Германия и Италия) сил было почти в два раза меньше: 168 дивизий, 7700 самолетов. 8400 танков, 4 350 тяжелых орудий.
Однако Англия и Франция, подстрекаемые США, не захотели из-за своих узкокорыстных империалистических интересов использовать выгодное соотношение сил в целях предотвращения войны и поддержания политики коллективной безопасности.
Таким образом, для Советского Союза складывалась самая неблагоприятная обстановка. Вырисовывалась безотрадная перспектива одновременной войны на двух фронтах - в Европе и на Дальнем Востоке. Положение усугублялось тем, что СССР оставался без союзников, в полной изоляции, при наличии враждебного капиталистического окружения.
Партия и Советское правительство должны были сделать все возможное, чтобы избавить наш народ от столкновения один на один с антисоветской коалицией империалистических держав.