Велинги вдруг оживились. Создавалось впечатление, что они получили команду.
Мне стало ясно, что Инструктор общался с ними, только я не слышал его голоса; а может быть, общение происходило мысленно. Скорей всего — второй вариант, потому что голоса велинга-мужика теперь тоже не было слышно, хотя он кивал, разводил своими толстыми руками, и весь его вид указывал на то, что он с кем-то разговаривал.
Велинг-мужчина обернулся к своей женщине, что-то сказал ей, и та быстро скрылась в доме-грибе. Прошло не больше минуты и женщина-велинг снова вышла.
Но теперь она была не одна! За ней вышла женщина… «натуралка».
Лия! Это она! Это точно она!
Несмотря на то, что прошло столько лет, и черты её лица слегка изменились, но не узнать её было невозможно.
Неужели это и правда моя жена? Неужели её и правда тогда спасли?
В первую минуту я потерял дар речи. Увидеть её после стольких лет!.. Столько лет я был уверен, что она мертва!.. А теперь…
Не может быть.
Спустя минуту чувства мои слегка улеглись. Из последних сил я пытался держать себя в руках. А внутри вновь зашевелился мой бестелесный симбионт — призрачный червь недоверия, который нашёптывал мне: «Это не она. Она давно умерла. Это копия. Клон. Она не настоящая…»
А ведь и правда. «Червь» прав! Она не настоящая. Почему я должен верить этому Инструктору, в руках которого такие технологии, что зашатаешься? Разве не может быть такого, что ДНК моей жены было скопировано? А теперь передо мной стоит клон. Хомобионическая отрасль работает в нашей галактике отменно. Каждый день появляются всё новые и новые хомобионики. И им нет конца! Особенно преуспевают в этом деле жители самой известной в галактике планетной системы, которая называется Сико. И, кстати, сикоские профессионалы создают самых лучших и, если можно так выразиться, качественных хомобиоников.
Конечно же, вполне могло статься, что сейчас передо мной стоит именно такой "экземпляр", родом из бесконечных сикоских лабораторий.
Но, если это всё же "экземпляр", то очень натуралистичный. Меня действительно задело за живое.
Инструктор! Сволочь! Мразь!
Жалко, что я не мог видеть этого отвратного подонка! Сейчас бы посмотрел в его бесстыжие глаза! Знает же, сволочь, как правильно наступить на больную мозоль!
Молчание длилось уже слишком долго. Велинги и моя якобы жена стояли в ряд и чего-то ждали. При этом в душе моей клокотал невероятный калейдоскоп чувств. Так хотелось верить, что это она. Настоящая. Но верить в это почему-то не получалось.
— Понимаю тебя, — вдруг зазвучал голос Инструктора. — Ты не веришь. Думаешь, что это клон.
— Да, я так думаю, — не стал отрицать я.
Инструктор в этот момент должно быть что-о сказал велингам, потому что те вдруг забеспокоились, стали оглядываться по сторонам, а мужчина забежал в дом и вскоре вернулся с какими-то приспособлениями. Это оказалось обыкновенными складными стульями. Мужчина-велинг разложил три стула и расставил один возле другого. После чего велинги и моя «жена» уселись поудобнее. Очевидно, Инструктор сказал им, что разговор будет долгим.
— Почему я не могу слышать то, что вы им говорите? — спросил я.
Инструктор не обременил себя ответом на мой вопрос; вместо этого сказал:
— Хочешь поговорить с ней?
— Для чего? — я злобно спросил в пустоту.
— Поверь, ей есть, что сказать тебе. И это будет очень интересно.
— Что интересного может сказать клон?
— Это не клон, Йаови. Это действительно твоя жена.
Я оторопел. Инструктор впервые назвал меня по имени, да ещё и без сарказма — совершенно серьёзно, как равному. Так и хотелось ему поверить. Но червь недоверия не прекращал шептать свои мантры…
— Она ждёт, — продолжал Инструктор. — Она знает, что ты жив и здоров. Знает, что ты был в тюрьме, а теперь выполняешь ответственное поручение. Она хотела бы с тобой поговорить. Очень хотела бы. Поверь, для неё этот разговор очень важен. Да и для тебя, думаю, тоже. Она ждала, когда ты сможешь выйти на связь.
— Что она мне может сказать? — всё ещё с недоверием спросил я.
— Спроси её сам.
Преодолевая сомнения, нерешительность, боязнь чего-то и даже некоторую брезгливость, ведь всё ещё уверен, что это не моя жена, я всё же выдавил из себя несколько звуков:
— Лия?
— Ирвин! — тут же оживилась «супруга». — Ирвин, это я! Я! Я выжила! Я не вижу тебя, но могу слышать! Ирвин, я должна сказать тебе очень важное!
Чёрт возьми! Как давно я не слышал этот голос! Как давно не видел этих знакомых жестов!
Клон?! Она не может быть клоном! Просто не может, что бы там не шептал проклятый червь!
Но нужно держать себя в руках. Червь, каким бы гадом он ни был, мог быть прав, и передо мной — клон. Но какой! Если это клон, то его создатели были виртуозами своего дела! Это не какая-нибудь фабричная копия! Это не серийное производство, которое применяется для создания хомобиоников — солдат, рабочих, — где все на одно лицо, не имеют глубоких чувств, безэмоциональны и послушны. Нет. Это… это… даже не знаю, как охарактеризовать… Только Лия всегда называла меня вторым именем; она никогда не говорила «Йаови»; для неё я всегда был Ирвином. Откуда, если это клон, он мог знать такую подробность? Это слишком личное. Даже промыватели мозгов в лабораториях, которые могли вытащить из мозга почти любую информацию, не смогли бы залезть настолько глубоко. Лия почему-то называла меня Ирвином только в кругу семьи, при близких; при чужих я для неё был Йаови. Вот такие сложности. Почему так? Не знаю. Но к этому я давно привык и не обращал внимания, принимая это, как данность. И сейчас она назвала меня Ирвином. Неужели этих велингов она считает своей семьёй? Но такое может быть, если учесть, что она живёт у них не первый год. Для неё они действительно могли бы стать приёмной семьёй.
Её взгляд.
У обычных клонов не может быть такого взгляда — слишком живого, наполненного переживаниями и самой жизнью! Её взгляд — целый мир.
Клон?
Чёрта с два!
Червь: «Это клон. Она не настоящая»
Да пошёл бы этот червь в ад к дьяволу!
Это моя жена. И точка.
Если меня обманывают… Пусть. Я хочу быть обманутым именно так! Я слишком любил… люблю её. И готов поверить… во что угодно.
Но это точно она. Не может быть сомнений.
— Ирвин?
— Я здесь…
— Выслушай меня. Это очень важно. — Она перевела дыхание и быстро сказала: — Иала в опасности! Я не знаю, где она! Её похитили. Спаси её, Ирвин! Я не могу этого сделать, не могу вырваться с этой планеты. Здесь нет ни единого корабля. К тому же, я не знаю с чего начать поиски. Спаси её! Найди нашу девочку, Ирвин! Она одна, ей страшно! Ведь ей всего двенадцать лет! Ты должен её найти!
Она замолчала так же резко, как начала говорить.
А мой мозг… мой мозг взорвался!
Он просто взорвался!
О чём она говорила? Иала? Иала жива?! Возможно ли это?
Её похитили? Ей двенадцать?
Двенадцать… Действительно. Я совсем забыл, ведь прошло столько лет!.. Я помню маленькую шестилетнюю девчушку, смеющуюся, бегающую, как ураган вместе со своей трёхлетней сестрёнкой… Двенадцать… Она жива и ей двенадцать… Жива… Жива?!!
— Она жива?!!
— Разве ты не знал?
— Нет! Нет! Я ничего не знал! Лия… я… я…
Всё. Я не мог больше. В горле ком, в глазах слёзы, дрожали руки (которых я не видел, но отчётливо ощущал, как они дрожат), а в голове каша. Мысли разбежались, как тараканы — по всем тёмным углам — и спрятались, оставив после себя кучи крошек, и каждая крошка — обрывок мысли. Как теперь всё это собрать воедино? Как не потерять рассудок? Ещё немного и мой разум не выдержит.
— Ирвин. Ирвин? Ты меня слышишь?
Этот голос… Он возвращал меня к реальности. Он такой знакомый, такой любимый и желанный. Такой привычный и в тоже время забытый…
Лия…
— Да-да… Я здесь, — прохрипел я. — Просто… не могу собраться. Слишком много…много всего, понимаешь… Много…
— Спаси её, молю тебя. Она одна у нас осталась. Если ты не сделаешь этого, не сделает никто.
Лия не могла видеть, как я остервенело тряс головой, чтобы хоть как-то прийти в себя. Да, такое сумасшедшее движение мне и правда помогало собраться; мысли как будто бы попадали в воронку сознания и закручивались, увлекаемые «чёрной дырой», появляющейся в моей голове. После такой встряски становилось значительно легче.
И вот… что я говорил! Немного помогло. Мысли повылетали из своих тёмных углов и вышли на свет, постепенно выстраиваясь в стройные рядочки.
Так… я почти собран… можно говорить.
— Лия!
— Ирвин! Спаси её!
— Я тебя слышу, солнце. Слышу. Но ты погоди немного. Ты может быть не знаешь, но я все эти годы считал тебя мёртвой. И ещё Иала. Она тоже жива. Это невероятно.
— Да, она жива, но только где она я не знаю.
— Кто её украл? Мне нужна хоть какая-нибудь информация. Ты же понимаешь, найти ребёнка на просторах галактики, не зная, в какой системе искать, просто невозможно.
— Я понимаю, Ирвин. Могу рассказать только… Нас разделили в тот злополучный вечер: меня бесчувственную отправили в реанимацию, а её якобы повезли в детскую. Но точнее сказать не могу. Когда я очнулась, прошло около двух недель. Врачи сделали чудо, воскресив меня. Я тут же спросила за дочь. Мне сказали, что пришли какие-то люди и по решению суда забрали её.
— Какого суда?!
— Не знаю. Я сотни раз пыталась выяснить, но всё тщетно. И только спустя месяц мне сообщили, что Иала находится в приюте…
— Где этот приют?! — тут же выпалил я, не слишком надеясь на ответ.
— В системе Альфойца. Это всё, что мне удалось узнать.
— Но как я найду её там?! Альфойца — одна из самых обширных систем галактики! И самая необжитая. Это пустыня! Если есть где-нибудь задница у галактики, то только в системе Альфойца!..
Я осёкся. Нервы. Разговаривая с Лией, я стал кричать. Но, мне кажется, в таком состоянии, как у меня в данный момент, мне простительно. Вообще удивительно, как я до сих пор не сошёл с ума!
— Прости, солнышко. Я сорвался. Ты даже не представляешь, что сейчас твориться в моей голове. Столько лет думать, что вы мертвы, а теперь… В голове не укладывается… Но… но, по-моему, я несу какой-то бред. Прости. Я счастлив, что ты жива, безмерно счастлив, просто, наверное, до сих пор ещё не до конца осознал это. Нервы на пределе. Прости.
— Не стоит, Ирвин. Я понимаю, каково тебе сейчас. Я-то уже давно знала, что с тобой приключилось, а вот ты совершенно не знал про меня. И все эти годы я пыталась хоть как-то сообщить тебе. Но это оказалось невозможно.
— А как… как ты оказалась… вот… там, где ты сейчас? Что это за планета?
— Планета называется Кокошотакка. — Она слегка ухмыльнулась. — Смешное название… Но здесь язык такой. Я уже привыкла. Поначалу язык местных жителей очень поднимал мне настроение. Смешной такой! А потом, постепенно я привыкла. Сама не знаю почему очутилась здесь, и как это произошло. Я ещё была в больнице, меня уже хотели выписывать, я собрала вещи и легла спать. Назавтра выписка, наконец-то. Заснула… а проснулась в доме этих людей. — Лия указала на велингов.
— Тебя усыпили.
— Нет. Велинги сказали, что я была в трансе.
— В трансе?! Но кто тебя ввёл в транс?! Врачи?
— Об этом я уже, наверное, никогда не узнаю.
— А откуда эти… велинги знают, что ты была в трансе?
— Они очень тонкие натуры. Чуть ли не телепаты, могут угадывать состояние не только человека, но и животных. Сказываются, наверное, здешние солнца.
— Солнца?
— Их здесь два. Постоянно день, невыносимая жара. Шестьдесят-семьдесят градусов! Свариться можно! Практически всё время я сижу в своей комнате, которая находится под землёй. А если выхожу, то только в защи́тке.
— Что за защитка?
— Охлаждающее энергетическое поле, которое окутывает человека с ног до головы. Без этого здесь не выжить обычному человеку. Только велинги…
— Ладно… А что было дальше? Что ещё сказали велинги? Кто тебя к ним привёл?
— Тех людей они не знают. Сказали только, что они были натуралами, перволюдьми.
— Отлично, уже кое-что. Значит, из нашей расы.
— Видимо, какая-нибудь крупная корпорация или что-то в этом роде. Перволюди на этой планете имеют практически всю власть. Велинги подчиняются беспрекословно. Им приказали, они выполнили. Это всё, что они знают. Сколько мне ещё здесь сидеть, как отсюда выбраться, не знаю. Космопорт на планете только один и находится на северном полюсе, где температура не превышает тридцати градусов. Перволюди там чувствуют себя нормально, зато велинги жутко мёрзнут.
— Ещё бы! Если они считают шестьдесят градусов нормальной температурой.
— У них такой организм.
— Это понятно. Получается, ты ничего не знаешь, тебя привезли туда, поселили с модифицированными, бросили там, ничего не сказав.
— Да. Я совершенно не знаю, как мне отсюда выбраться. И думаю, что в любой момент могут прилететь те же люди и забрать меня. Вот только, куда меня заберут?..
— Ясно. Тебя держат в заложниках.
— Но для чего?! Что мы такого сделали?!
— Вот именно, что ничего не сделали, просто одним очень… гм… — Я осёкся, потому что задницей чувствовал, как за мной наблюдает Инструктор и слушает каждое слово; хотя и не лезет в разговор — уже хорошо. Сказать Лии, что Инструктор меня шантажирует и заставляет на себя работать? Сказать, что работа эта не совсем законна? Не будет ли такая информация опасна для Лии? Да. Она в заложниках, и каждое моё неосторожное слово может отразиться на Лии, да и ещё на моей теперь уже не такой уж и маленькой дочке — Иале. Решено: если говорить ей про мою «работу», то только поверхностно; не стоит ей знать всю «тёмную сторону», — такие знания не безопасны. — Лия, — сказал я после некоторого молчания, — им нужен я и мои навыки. То, чем я буду заниматься… впрочем… об этом лучше не говорить. Ты должна меня понять. Но есть и хорошая новость: после того, как я закончу своё… м-м-м… дело, я стану свободным, и мы сможем встретиться. Я обещаю! А Иалу я буду искать, не откладывая. Я найду её, слышишь! Найду и перегрызу глотки тем, кто её украл. И после того, как я её найду, мы прилетим к тебе и вернёмся домой.
Враньё?
Неужели я так нагло врал своей супруге?
Не знаю, верил ли я сам в то, что говорил, ведь обстоятельства складывались не в мою пользу, — я заложник, такой же, как и Лия, как и Иала. Мы все у них на крючке. Что мне остаётся? Согласиться на всё и делать, что велят… и надеяться на то, что по окончании всех этих паскудных дел, меня отпустят.
А Лия? Она не должна переживать. Она должна думать, что всё под контролем, что всё хорошо, и вскоре всё закончится. Ей так будет легче. Не знаю, правильно ли я думал, но в этой ситуации поступить иначе не мог.
Она вытерла слёзы. Она никогда не была глупой девушкой. Очевидно поняла, что и я нахожусь не в лучшей ситуации, чем она. Но она молчала. Молчала и наверняка надеялась на лучшее. Надеялась также, как и я. К сожалению, удел всех простых людей — надеяться, что сильные мира сего «позволят» нам жить дальше и довольствоваться нашим маленьким счастьем, которое было добыто огромным трудом…
— Лия…
Она приподняла голову и посмотрела в пустоту, совершенно не видя меня.
— Я найду её. Чего бы мне это не стоило. И я заберу тебя с этой планеты.
— Я всегда верила в тебя, Ирвин, — проговорила она глухим голосом. — Я люблю тебя.
— И я люблю тебя, Лия.
После моих слов мир поплыл. И исчез. Совсем. Чёрная пустота окутала всё моё естество. Где я? Что я? В каком времени я?
Спустя несколько мгновений почувствовалось нарастание гравитации. Я словно бы падал в глубокую бездну. Стало страшно. Куда я летел?
Но вдруг — вспышка, которая среди этого беспросветного мрака показалась ослепительной. И я уже в том же самом кубе, вишу в воздухе, окутанный всё тем же сдерживающим полем.
А передо мной маячил Инструктор.