Это произошло очень неожиданно. За время этой перепалки с трубачом, я совершенно забыл, что вокруг царствует война.
Что-то взорвалось. Совсем близко. Послышался гул. Это истребитель. Чей истребитель? Но в следующий момент думать о том, что там за истребитель стало некогда. По коридору пронёсся дикий обжигающий и всепожирающий вихрь. Раскалённая волна захлестнула кабину. Промелькнули языки пламени, но тут же исчезли. Температура зашкаливала. Пол под ногами дрогнул, и на секунду мне показалось, что весь истребитель немного подпрыгнул.
Всё это произошло не более чем за две секунды.
Завыла система безопасности. По стенам замелькали непонятные символы — очевидно, язык гнид…
Где-то что-то ухнуло, громко щёлкнуло… Ну всё, сейчас мы взлетим на воздух… но не в том смысле, в каком хотелось бы! Я понял, что истребитель взорвётся. Вот же незадача…
Но оказалось, что система безопасности истребителя не так проста, — громкий щелчок означал закрывшийся трап, который оградил нас от разъярённого пламени, что охватил весь корпус снаружи.
Я мельком взглянул на обзорный экран. Да… снаружи ад! Ничего не видно, только яростные языки пламени.
Язык гнид мне не знаком, но система безопасности постоянно что-то верещала и осыпАла письменами почти все стены.
Взглянул на трубача. Он лежал без сознания у стены. Кровь хлещет. Так, нечего сидеть, надо что-то придумать.
Так как в спас-пакете я не смог найти бинта, нужно пользоваться подручными материалами. Чем бы залепить рану? Я вскочил на ноги. Осмотрелся. Ага! На одном сиденье валяется самая настоящая подушка. Интересно, зачем гнидам подушка?.. Но гадать некогда! Схватил её. Она оказалась довольно тяжёлая, а внутри что-то шуршало. Понятно: там песок. Ну, ничего, сойдёт. Теперь нужен жгут… ремень, верёвка — что-нибудь! На глаза попался провод. Он торчал из-под панели управления, а на конце его был прилеплен большой джойстик. Думать не стал — оторвал этот провод. Теперь у меня в руках метра три жгутозаменителя. Отлично.
Бросился к трубачу. Он до сих пор без сознания. Это хорошо, мешать не будет. Главное, чтобы потом смог очнуться…
Прилепил песчаную подушку к обрубку ноги, затем схватил провод и попытался обмотать. Провод мягкий — это хорошо. Стянул потуже чуть выше оборванной кожи. Вроде получилось. Вроде ничего. Осмотрел дело своих рук… Да, наверное, сойдёт.
А система безопасности всё воет и с каждой секундой всё громче.
В кабине стало невыносимо жарко. Снаружи пламя и не думает угасать; по-моему, ещё больше разгорелось; теперь это не обычные языки пламени, а скорее протуберанцы, как у звезды, и они постепенно меняли цвет на синий. Это плохо, — синий цвет пламени, насколько я знал, означает плазму, а плазма может запросто расплавить этот истребитель!
Что делать?.. Надо слегка подумать… Что мы имеем? Первое: взрыв снаружи. Очевидно, в нас стрельнул киппонский лётчик боеголовкой с плазменным напалмом. Второе: мы с трубачом сидим в истребителе гнид. Третье: где-то в небе курсирует киппонский истребитель… Вывод: киппонский лётчик заметил машину врага и решил её добить. По-моему, так. И что я могу сделать в этой ситуации?
Ну, конечно! Вызвать киппонского пилота и предупредить о захвате вражеского истребителя! Всё просто!
Только есть одна проблемка… Всё вокруг на языке гнид. А я его совершенно не знал. Как угадать, где какая функция?
И тут послышался стон. Я обернулся: трубач возился на полу и мычал. Очнулся. Замечательно.
— Эй, ну как ты?
Мычит. Дёргается. Постоянно елозит руками и ногами. Больно бедняге…
— Потерпи, немного. Я попробую связаться с нашими.
Трубач замычал что-то громче. Я не обратил внимания, — некогда. Ещё немного и внешняя обшивка будет расплавлена.
Надо сосредоточится и вспомнить. Как было в армии?..
Сел в неудобное изогнутое кресло пилота, предназначенное для тел проклятых гнид. Задница соскользнула назад, приходилось держаться.
Итак… помню, где-то в левой части панели управления был голографический сенсорный экран. Как ни странно, нашёл его быстро. Оказывается, не забыл ещё! И где-то в верхней области экрана должна быть полупрозрачная интернациональная кнопка…
Пришлось немного повозиться, но всё-таки я её тоже нашёл! Теперь дело за малым — изменить язык, и всё станет понятным! Нужная строчка с набором языков выскочила сразу. Отлично! Алайский. Хотя, нет… Я же вроде киппон… Да, лучше киппонский. Тыкнул на киппонский.
Панель преобразилась за секунду. Ура! Я это сделал! Теперь передо мной понятные (киппонские!) символы, и я без труда могу управлять всей этой махиной!
Я бросился к центру панели, к месту пилота. Чёрт! Какое же неудобное кресло!.. Вызвал голоштурвал с полным набором функций. Получилось. Вошёл в систему управления. Сразу на меня вывалилась груда информации о состоянии машины. Да знаю я, что всё плохо! Знаю, что вскоре взорвёмся! Знаю про обшивку!.. Активировать штурвал, вот, что надо!
Вошёл в активацию, и как раз в этот момент понял, что сейчас должна всплыть ещё одна проблема, и проблема эта очень нехорошая. Код доступа! У меня его нет. Твою мать… Как лететь? Машина не будет воспринимать мои команды! Нужен код!
Но я усердно продолжал активацию, надеясь скорее на чудо.
Странно… Штурвал активирован. Получено разрешение на вход, я расценивался, как первый пилот. Почему? А код? Ну, ладно. Не надо, так не надо. Что же эти гниды сделали с машиной? Неужели это краденый истребитель? Вполне возможно. Просто переделали под свои тела, и всё. Ну что же, это хорошая новость.
Продув двигателей. Визг системы. Аварийный старт. Истребитель весь задрожал.
Снаружи — плазменный ад!
Ну… вперёд!
Машина стала подниматься. Это вселило некоторую надежду. Значит, двигатели не повреждены окончательно, хотя ошибок целая куча, и работают двигатели на пределе мощности.
Медленно выходим из пекла. И тут — сообщение системы: замечен вражеский летательный аппарат.
Я вошёл в «информацию». Да ведь это же тот самый летчик ас, который и сбил этот истребитель! Мурашки пробежали по коже, волосы слегка встали дыбом: он же видит перед собой врага… сейчас собьёт ко всем чертям! Что делать?..
И тут я услышал трубача; он мычал что-то. Я обернулся. Он в сознании, смотрел на меня и явно что-то хотел сказать.
— Что?
— Там… там это…
— Я знаю! Там наш летает! Сейчас собьёт нас!
— Не…
— Как, нет?!
— Надо… надо предупредить… его.
— Предупредить?! Как?! А! Понял! Сейчас свяжусь!
— Нет…
— Что?! Почему?!
— Он попросит… попросит… этот… код… мой код… у тебя кода нет.
— Код?! Так давай код!
— Не…
— Чего?!!
— Не могу… надо… надо, чтобы я… мой… моё ДНК… считалось… надо… ему… его передать…
Трубача бил сильный озноб; всё тело тряслось. Он еле живой. Всё лицо мокрое от блестящего пота. Но несмотря на всё это, я должен спросить! Иначе нам не выбраться.
— Как это сделать? Как передать твои данные?
— Я должен связать… ся… с ним… нужен мой голос… и ДНК. Тогда он нас пропустит.
— Понял. Ну что?.. Тогда крепись, парень. Сейчас я буду тебя тащить. Готов?
— Не…
— Я знаю, что нет, но другого выхода… тоже нет! Оттуда он тебя не распознает. Нужно притащить тебя к панели.
— Не… не надо.
— Крепись. Всё будет хорошо.
— Не… не трогай.
— Иди в задницу!
Я нагнулся к нему. Он замахал руками. Замычал… Ну вот! Неужели опять началось? Но вырубать его ещё раз нельзя, — он точно умрёт.
Подхватил его и приподнял. Ну и туша! Килограмм двести, не меньше! Этот трубач — амбал ещё тот! И этот амбал начал кричать. Хоть одно радует — не дерётся больше. Сил, наверное, нет.
Он орал. Я тащил его к панели. Туша тяжёлая, как лошадь и постоянно выскальзывает из рук. Чуть не уронил, но вовремя удержал. Он взвыл ещё сильнее. Тащу… тащу дальше. Кровь скользкими тянущимися каплями текла сквозь подушку. Ещё чуть-чуть. Усадить бы его в это проклятое кресло!
Не знаю как, но у меня получилось. Трубач в кресле. Орёт. Я тяжело дыша упал от усталости. В кабине жара неописуемая. Температура растёт. Машина на кромке языков пламени. Автопилот работает исправно. Двигатели надрываются, но постепенно поднимают машину вверх. Так, теперь связаться с киппонским пилотом и передать код. Трубач еле дышит, вот-вот потеряет сознание. Или умрёт.
Система предупредила о приближении врага. Ну вот и всё! Сейчас он выстрелит, и нам конец. Я увидел его на экране. Подбежал к трубачу.
— Код!
Он молчал. Голова свалилась на грудь. Нет… только не это! Попытался привести его в чувство. Он открыл глаза. Слава Создателю! Глаза его меня сильно напугали — красные, распухшие… да и лицо всё раздулось, как шар! Что это такое? Неужели от раны? Не может быть. Проводить диагностику некогда, да тут и без диагностики всё понятно! Коготь гниды был отравлен! Вот почему трубачу так хреново! У него заражение, аллергическая реакция, почти шок! Он может умереть от удушья в считанные минуты!
Но он всё же пришёл в себя. Дышал еле-еле.
— Эй, парень… — Я сказал как можно ласковей. — Очнись. Нужен код. Мы вырвемся и тебя вылечат. Скажи код. Нужен твой голос.
— Там…
— Что?
— Спас… спас-пакет. Шприц. Укол…
— Какой шприц? Там разные я видел! Что именно нужно?
— Синий… с красной полоской. Воткни мне в руку прям через скафандр. Иначе я сейчас сдохну…
— Понял!
Я сорвался с места. Краем глаза увидел, что киппонский лётчик промелькнул мимо нас. Совсем близко. Но не стрелял! Странно, почему? Система безопасности оповестила, что вражеский истребитель делает над нами круг за кругом; его цель не ясна, система не может проанализировать ситуацию, но есть предположение, что у него кончились боеприпасы.
Кончились боеприпасы! Вполне может быть. Это может нам помочь. Есть ещё шанс.
На полу валялись шприцы, которые я тогда наспех разбросал. Увидел синий с красной полоской. Он? Не знаю! Может и он. Схватил, раздавил упаковку, зубами открыл колпачок, подбежал к трубачу и сквозь скафандр воткнул в руку иглу. Трубач даже не дёрнулся. Без сознания. Ввёл лекарство… или это тот самый адреналиновый наркотик? Всё равно! Трубач сказал уколоть, я уколол. Теперь подождём, что будет.
Секунда… две… три… Десять секунд. И вдруг трубач резко открыл глаза. Сделал глубокий вдох. Затем — ещё один, а потом часто задышал, словно до этого долго пробыл под водой. Взгляд слегка прояснился. Он посмотрел на меня.
Нельзя медлить.
— Нужен код, — сказал я. — Там наш летает. У него, скорее всего кончились боеприпасы, но он всё равно может нас сбить звуком, как только мы выйдем из пекла. — Я обернулся к обзорному экрану; пламя снаружи не видно. — А из пекла мы уже вышли. Давай, крепись. Нужен код.
Трубач протянул руку к панели. Я всё понял.
— Связываюсь!
Вызов пошёл. Спустя несколько секунд послышался ответ:
— Я вас слушаю, гниды! Хотите спастись? Ничего не выйдет! Ещё двадцать метров вверх, и я вас собью!
— Послушайте! — сказал я. — Мы не гниды!
— Да? А я воскресший Элкапирро!
— Вы не поняли!
— Всё я понял! Преобразователем голоса меня не обманешь! Вы всё равно сдохнете, гниды проклятые! Вам не уйти!
— Мы не гниды! Мы люди. Был произведён захват вражеского истребителя. На борту связист и… и я. Связист тяжело ранен. Нужна срочная помощь. Нам срочно нужно на базу! Как поняли?
— Передайте коды, тогда посмотрим.
— Вас понял. Начинаю передачу.
Я обернулся к трубачу.
— Ну? Теперь твой выход, — сказал я.
Он посмотрел на меня осоловелым взглядом. Выглядел он лучше, даже, по-моему, опухоль немного спала, но почему-то мне кажется, что он под сильной дозой наркоты. Соображает ли он, что вокруг происходит?
— Эй! Нужен код, — сказал я.
— Ты, сука, меня вырубил.
— Код! Код давай!
— Ты меня тащил! Падла!
— Я знаю. Давай код!
— Ты падла.
— Я знаю. Код!!!
— Ты хуже гниды.
— У-у! Как же ты задолбал! Код давай, придурок жирный!
— Я просил меня не трогать, а ты… ты… — Он смерил меня непонятным взглядом… и вдруг: — Спасибо тебе, приятель. Без тебя я бы подох к чёртовой матери.
— Пожалуйста. А теперь код.
— Какой код?
— Ты издеваешься?! Нас сейчас собьёт твой товарищ! Он требует код, чтобы удостовериться, что мы не гниды! Он ждёт код!
— А-а-а-а… Ко-о-о-од…
— Твою мать!!!
— Входи в передачу.
— Вошёл!!!
— Приём. Сто сорок седьмой вызывает неопознанный борт. Код ноль девять. Повторяю: код ноль девять. Как слышите? — Трубач повернулся ко мне и тихо сказал: — Ноль девять — это пароль вызова неизвестного лётчика, чтобы он нас признал… Как-то так.
А у трубача-то с мозгом лады! Это радует!
В этот момент из панели вылезла крохотная полочка, по которой трубач быстро провёл рукой. Полочка въехала обратно в панель.
Чуть позже прозвучал ответ:
— Принято. Расшифровываю. — Ещё чуть погодя снова послышался голос киппонского пилота: — Поздравляю, вы прошли опознание. Голос подтверждён, ДНК просканировано. Теперь мы друзья!
— Отлично! — воскликнул я.
— Только я не знаю, кто вы́ такой, — сказал пилот, обращаясь ко мне.
— Это мой соратник, — вмешался трубач. — Он со мной.
— Уверен?
— Да.
— Смотри, под твою ответственность.
— Понял.
— Куда двигаетесь? — спросил пилот.
Теперь вмешался я:
— Связист тяжело ранен. Я сделал ему инъекцию какого-то препарата. Сейчас ему немного лучше, но это ненадолго. Нужно срочно на базу, в лазарет.
— Вас понял. Передаю на базу информацию. Медчасть вас будет ждать. Как получу от них ответ, передам вам координаты встречи.
— Принято.
Связь прекратилась.
Я вздохнул с облегчением. Неужели получилось? Взглянул на трубача… Эх, жалко, что совершенно не помню, как его зовут. Спросить? Неудобно как-то…
***
Киппонский пилот не обманул. Не прошло и десяти минут, как к нам был выслан транспорт — небольшой медицинский флаер. Летательный аппарат довольно неказистый, но быстрый и манёвренный; такая себе летающая коробка с торчащими по всем углам тонкими подвижными стволами. Карикатура, а не флаер!
Я видел его на мониторе, но тут просмотрел координаты и ахнул: мы совершенно не туда летели. Автопилот нёс нас к космосу; мы уже отлетели чёрте сколько километров от нужных координат. Надо срочно разворачиваться, но тут поступил вызов. Я ответил. Это был наш знакомый пилот:
— Какого чёрта вас туда понесло?! Что вы делаете?!
— Прошу прощения. Я забыл об автопилоте.
— Бери ручное управление и живо назад. Координаты есть?
— Принял.
— Всё. У вас три минуты. Флаер не будет висеть вечно, а у меня нет времени, чтобы его охранять.
— Вас понял. Возвращаюсь.
Я запустил руки в голоштурвал. Эх… давненько я этого не делал! Даже какая-то ностальгия. Не забыл ли, как летать? Сделав несколько манёвров, я понял, что не забыл.
Развернул машину, дал форсаж двигателям… Но форсажа нет! По корпусу прошла вибрация, где-то громко хлопнуло. Понятно. Дела плохи. Двигатели на последнем издыхании. Ещё бы! Пережить такой плазменный ад! Я вообще удивлялся, как они до сих пор работали!
Думаю, киппонский летчик меня поймёт. Ничего, подождёт. Я и так выжимал из этого куска металлолома всё, что можно. И он это видит. Всё нормально. Только бы долететь и не свалиться где-нибудь на полпути. Флаер далеко не полетит.
Не знаю как, но мы долетели! Тот самый вулкан, над которым тогда завис виман, уже был под нами.
Трубач мычал что-то себе под нос. Живой. Держится хорошо. Наверное, помогает то, что я ему вколол. Ну и пусть, главное, что помогает.
Посадка прошла успешно; была указана специальная площадка, свободная от мин.
Сели. Я деактивировал двигатели. Истребитель ухнул, словно раненый зверь, и застыл. Трап откинулся без гидравлики — просто упал на землю. Я понял, он уже закрыться не сможет, нужен ремонт.
Всё. Нужно выходить. На экране увидел флаер; он направил на нас все свои длинные пушки и застыл в ожидании. Где-то высоко, словно сокол, кружился наш знакомый лётчик — охраняет. Хорошо.
Я обернулся к трубачу. Он покосился на меня своими невинно-осоловелыми глазками. О Создатель! А зрачки-то расширены аж до немогу! Как дьявол какой-то, а не трубач! С чёрными глазами! Его глаза, как две чёрные дыры в космосе!
— Ну, что, пошли, — сказал я.
— Куда?
— На выход.
Я потянулся к нему. Надо его поднять и протащить к выходу. Неужели мне никто не поможет из медперсонала? Скорее всего, нет; тащить мне его придётся одному. Обнял его, как родного. Он издал странный звук, похожий на пение. Что… он поёт? Поёт?! Серьёзно?! Вот это его вштырило!
— Раски-инься вселе-енная до-о бесконе-ечности…
— Прекрати выть!
— На-на-на… Ай! Больно, аккуратней, дядька! А-а-а… Раскинулась… И-и-и… Выхо-одят в просто-оры сыныы-ы-ы киппо-онские… Чтоб… Ай! Больно, дурак! Осторожно! Чтоб в ве-ечность войти-и и оста-авить там сле-ед!..
— Вот тебя штырит, а! Что я в тебя вколол?
Он выл свою песню, а я надрывался — волочил его к выходу. В мыслях отметил, что воет он, оказываться, не абы что, а самый настоящий киппонский гимн! Во как! А трубач-то патриот! Ну ладно, пусть поёт.
Я продолжал тащить.
И вот, наконец-то, выход. Я волочил трубача по трапу из последних сил. Тут же из флаера выскочили солдаты, наставив на нас свои винтовки. Да, свои мы, свои! Флаер тоже окрысился вооружением. Выжидает.
Трап флаера открыт. Продолжаю тащить. Ну, поможет мне кто-нибудь или нет?! Время дорого!
Очевидно, кто-то подумал о времени также, как и я, потому что выскочил солдатик мне на помощь. Подхватил трубача. Ну, конечно, вдвоём тащить легче и быстрее.
А трубач распинался своей песней на всю округу. Некоторые из солдат не смогли сдержать улыбок.
И как только раненый был затащен на борт флаера, трап тут же закрылся, и мы полетели.
Всё, трубач на койке! Я свалился на первое попавшееся сиденье без сил…
Солдаты куда-то скрылись. Остался один из медперсонала, который тут же разрезал скафандр трубача, оголил ему руку и бесцеремонно вонзил в вену капельницу.
— Несколько секунд, и ему станет лучше, — сказал он мне.
— А что с ним? Мне показалось, что у него заражение, наверное, от когтя гниды. Он был весь распухший.
— Сейчас, диагностика закончится. Секунду. Ага, вот. Ну да. Отрава гниды в крови.
— Это сильно опасно?
— Нет. Антибиотик справляется за пару часов. Вот с ногой потруднее, конечно.
Он размотал мой импровизированный жгут, отодрал песчаную подушку… Раненый, даже несмотря на то, что был под дозой, завыл от боли.
— Терпи, наркоша! — съехидничал солдат, продолжая свои манипуляции. — Сейчас всю дурь из твоего организма вымоем вместе с гнидовой заразой, и заправим тебя нормальным обезболивающим. Пять минут.
— А нам лететь сколько? — спросил я.
— Минут двадцать. Залетели вы хрен знает куда! У вас же были координаты, а вы попёрлись!..
— Да-да, это я виноват. Не проследил за автопилотом.
— Тоже мне, лётчик!
— Согласен…
Солдат ещё немного поколдовал над пациентом, а потом сел и принялся чистить свои грязные ногти скальпелем.
***
Трубач лежал на койке ногами к выходу. Рядом сидел солдат из медперсонала, занятый тщательной чисткой своих грязных ногтей. Оторванную ногу трубача так и не удалось найти, — на поиски не было времени. Рана была туго затянута латексным бинтом, а чуть повыше — жгут, чтобы приостановить кровотечение. Летели мы в сравнительной тишине, только слышно, как попискивают приборы и изредка переговаривается пилот с базой.
Трубач лежал с закрытыми глазами. Я постоянно проверял, дышит ли… Дышит. Размеренно и глубоко. Это хорошо. Ничего. Выживет. Главное, что живой.
И тут он открыл глаза.
— Ну как ты? — тут же наклонился я к нему.
— Хреново, дядька. Калека теперь, видишь. Болит, пульсирует. А! — Он отмахнулся и уставился в потолок.
Скорее всего, действие наркотика кончилось. Теперь это прежний, нормальный трубач, какой был раньше.
Так лежал он некоторое время, но вдруг резко повернулся ко мне, протянул руку, схватил меня за скафандр пониже подбородка и притянул к себе. Моего лица коснулось его горячее дыхание.
— Знаешь, что, дядь? — сказал он. — Только одно меня радует.
— Что?
— Теперь меня комиссуют и отправят домой. Наконец-то, я уберусь с этой проклятой планеты. Нога — чёрт с ней.
— Ненадолго, — вдруг оживился солдат-медик, что сидел рядом.
Мы с трубачом воззрились на него.
— Два месяца назад я лишился обеих рук и поломал ключицу. И что? Отправили домой, там быстренько вырастили новые и вернули обратно на службу.
Он кивнул и вернулся к чистке ногтей, как ни в чём не бывало.
Трубач медленно отпустил мой скафандр, опустил руку вдоль тела и закрыл глаза. Я распрямился и сидел молча, тупо уставившись на медика. Ну, зачем ты так?
Чуть погодя, губы трубача расплылись в улыбке, и его начал трясти беззвучный нервный смех. Не открывая глаз, он так и лежал, слегка подрагивая от смеха, а его ладони постоянно сжимались и разжимались.