Все пустыри одинаковы, независимо от того, располагается он на Лысой горе в Тиходонске или рядом с железнодорожной станцией Москва-товарная. И люди на них ночами собираются одинаковые, и костры, которые они жгут, тоже похожи, как близнецы. Пляшут рыжие сполохи, стреляют жгучими красными искрами, отбрасывают мертвенные блики на жутковатые лица вокруг, от чего они и вовсе становятся похожими на оживших мертвецов. Это бомжи, маргиналы, бродяги, нищие, — для отторгнутых обществом неудачников придумано много обозначений. Но, по сути, они и есть живые трупы.
Их трое. Верблюд самый опытный, он неоднократно бывал в зоне и потому пользуется непререкаемым авторитетом. Сейчас Верблюд жарит насаженный на металлический прут кусок найденной в мусорном баке колбасы. Колбаса шипит и потеет жиром.
— Если б были такие комиссионки, куда хавку сдавать можно, — цедит он, старательно вертя арматурину. Но колбаса проворачивается и не хочет обжариваться равномерно. Один бок обугливается. Верблюд матерится.
— Не урони жратву, — бурчит Волдырь. — И не сожги, как в прошлый раз.
Он здесь второй по значимости. Фитиль самый молодой и потому права голоса не имеет. Сейчас он занят важным делом — готовит «Бориса Федоровича»: бросив соль в банку с клеем «БФ», ладонями быстро крутит опущенную в него палку. Когда-то первобытные люди так разводили огонь. Время от времени он очищает палку от налипшей массы и с надеждой взбалтывает содержимое банки, которое становится все более жидким.
Грохочет очередной товарняк, стук колес отражается от серого бетонного забора, заглушая все другие звуки. Из темноты в освещенный круг бесшумно входит совершенно голый мокрый тип с поломанной гитарой под мышкой. Гриф у нее оторван, а в корпусе что-то постукивает.
— Черт! — испуганно вскрикивает Волдырь.
Тип худой, но мосластый, у него узкое лицо, низкий скошенный лоб, выступающая вперед острая челюсть. На синей коже синеют тюремные татуировки, но главное: все тело — от горла до лобка — рассекает зловещий багровый рубец, каких не бывает у живых людей.
— Черт! — Фитиль вскинул голову и отшатнулся. — Ты что, из морга?
— Откуда вы меня знаете? — хриплым угрожающим голосом спросил незнакомец. И наставил узловатый, с острым ногтем палец сначала на одного бродягу, потом на другого.
— Быстро отвечать! А то сожгу заживо!
Волдырь и Фитиль притихли.
— Ты чего волну гонишь? — вмешался Верблюд, зло рассматривая чужака, который вторгся на его территорию. — Чего развыступался?
— Не, правда, я же работал в морге санитаром! — приободрился Фитиль. — Там у всех такие отметины после вскрытия! И все они внутри пустые!
— Сейчас и ты пустой будешь…
Голый сунул в корпус сломанной гитары голую руку и тут же вытащил обратно. Теперь в ней была зажата длинная финка, какими в деревнях любят колоть свиней. Он шагнул вперед, к Фитилю. Лицо незнакомца ничего не выражало, в глазах горел адский огонь.
Может быть, испуганный Верблюд воспринимал так отблески костра. Его криминальный опыт хотя и многократно преувеличивался им самим, но реально ограничивался одной малозначительной и неавторитетной статьей — «бродяжничество». В зонах он насмотрелся на разный арестантский люд и безошибочно определил, что перед ним отпетый душегуб, способный запороть человека с той же легкостью, с какой бомж снимает с веревки чужое белье. Такие звери не достают «перо» просто так, чтобы напугать… Но ему, как главарю кодлы, все равно надо было «держать шишку».
— Ты чего? Зачем шабер вынул?! — Верблюд выставил вперед раскаленный прут с повисшей на конце шипящей колбасой.
Незнакомец заскорузлой рукой схватил ее, откусил огромный кусок и, не обжигаясь, принялся жадно жевать. Раздалось чавканье, по небритому подбородку потекла струйка слюны. Устремленный на Верблюда взгляд утратил опасную целеустремленность, адский огонь потух, превратившись в тлеющие угольки.
— Давай сюда бухло! — невнятно пробурчал сквозь набитый рот голый человек и, выхватив у фитиля банку с «Борисом Федоровичем», в несколько глотков осушил ее до дна.
— Оно ж не готово! — охнул Фитиль. — У тебя кишки склеются!
Незнакомец презрительно ухмыльнулся и швырнул банку Фитилю в голову, тот едва успел уклониться. Через несколько минут голый человек отшвырнул недоеденный кусок колбасы, удовлетворенно отрыгнул и осмотрелся.
— Сымай куртку! — приказал он Верблюду.
— А ты рубаху! — палец с острым ногтем ткнул в Фитиля.
— Ты скидывай штаны! — наступила очередь Волдыря.
— И колеса всем снять, я выберу по размеру!
Бродяги переглянулись и вопросительно посмотрели на своего старшего. Страшный чужак отбирал у каждого самое лучшее.
— Слышь, братское сердце, твое погоняло какое? — нерешительно начал «тереть базар» Верблюд.
— Они сами сказали только что. Оглох, что ли?
— Черт?! Так и зовут?
— Глохни! Давайте шмотки, быстро!
— Слышь, Черт, так со своими не поступают. Ты нашу жратву забрал, наше бухло, теперь шмотье… Мы же не лохи какие, чтоб нас бомбить… Знаешь, как это называется?
Голос Верблюда заметно окреп. Хоть по воровским «законам», хоть по бандитским «понятиям», чужак был не прав. То, что он делал, называлось крысятничеством. В зоне за это серьезно спрашивают: загоняют под шконку, бьют до потери пульса, могут и отпетушить.
— Как? — угрожающе прищурился Черт. — Скажи, если такой смелый!
Верблюд осекся. За слово надо отвечать.
— Так и называется… Можно спросить у людей, если не знаешь. У Гвоздя спросим, пусть он тебе скажет!
Гвоздя Верблюд, конечно, лично не знал и спрашивать у него ничего не мог. Только слышал, что это большой авторитет, почти коронованный.[4] Его имя действовало на блатных магически. Но не в этот раз.
— Какой ты, на хер, свой! Вы огрызки, шерсть… И никакой подписки[5] за вами нет! — губы незнакомца змеились в нехорошей улыбке. — А на Гвоздя я ложил с прибором. На всех ложил!
Вжик! Финка тускло сверкнула в желтом свете костра и поперек лица Верблюда легла кровавая черта. Он вскрикнул и опрокинулся на спину, зажимая двумя руками рану.
— Шмотки мне, сучье, а то всех переколю! — угрожающе рявкнул Черт.
Подкрепленное действием требование прозвучало очень убедительно, и никто не стал мешкать. Дрожащими руками Фитиль сорвал с себя рубаху, Волдырь поспешно стащил штаны, потом они сняли со стонущего Верблюда куртку и туфли, затем разулись сами.
Не торопясь, Черт оделся и обулся. Конечно, он не стал похож на денди, но любая одежда лучше голой кожи. Ограбленные бомжи надеялись, что он наконец уйдет, но не тут-то было. Черт оценивающе рассматривал их, гадко улыбаясь, и эта улыбка пугала еще больше, чем длинный тусклый клинок.
— Вон ты! Раздевайся наголо! — корявый палец с длинным ногтем ткнул в Фитиля.
— Зачем? — сдавленно спросил тот. — Нам надо Верблюда в больницу тащить!
— Мы же тебе отдали, что хотел, — просяще проговорил Волдырь.
— Заткнись, петушня! Совсем оборзели! Кто вы такие, чтоб голос подавать?!
Взмахнув рукой, Черт воткнул финку Фитилю в шею. Струей брызнула кровь. Тоненько вскрикнув, бродяга упал в костер. Взметнулся рой искр, желтое пламя стало красным и утробно заскворчало. Волдырь метнулся в сторону, надеясь скрыться в темноте, но не успел, — финка достала и его. Верблюд, почуяв неладное, сел и оторвал окровавленные руки от лица. Кровь тут же залила рубашку. Вряд ли он успел что-то рассмотреть: длинная финка обрушилась на ключицу и пробила сердце.
Вошедший в раж Черт продолжал наносить удары. Мосластая рука взлетала вверх и резко падала, как забивающий сваи механический молот. Неподалеку грохотали товарные поезда, заглушая стоны, всхлипы и вопли.
— Перед вами поставлена очень важная задача, и ее выполнение будет хорошо оплачено, — солидный человек с холеным лицом и ухоженной седой шевелюрой сидел за полированным столом из дорогого дерева и говорил неторопливо и веско, четко выговаривая каждое слово.
Человека звали Валентин Иванович. На нем был дорогой костюм из мягкой, с серебристым отливом ткани, на запястье дорогие часы, пальцы играли дорогой авторучкой. Судя по манерам, он привык к власти и потому не повышал голос, уверенный в том, что его и так услышат. И действительно, даже Серж утратил обычную развязность и напряженно сидел на краешке стула, как первоклассник в кабинете директора школы.
— Но сейчас речь не о деньгах. Господин Серегин назвал вам выделенную сумму, а как ею распорядиться, вы решите сами. Для нас важно, чтобы работа была выполнена чисто…
— Что значит «чисто»? — спросил Волк. Он неловко чувствовал себя в подаренной Сержем черной «двойке» с туго затянутым строгим галстуком.
Серж едва заметно нахмурился и качнул головой, показывая, что инициативу проявлять не следует.
Валентин Иванович не обратил внимания на вопрос, а может быть, даже его не услышал.
— Работа должна быть выполнена чисто, — продолжал он. — То есть, во-первых, обязателен результат, а во-вторых, никто не должен даже заподозрить нашего участия. Как этого достигнуть — решаете вы. Все детали операции продумываете тоже вы. И конечно, отвечаете за ее исход вы. Персонально и по полной программе.
Жесткий взгляд чуть прищуренных бледно-голубых глаз удержал Волка от вопроса: что значит «по полной программе». Валентин Иванович занимал высокую должность в компании, что-то вроде заместителя директора по безопасности, и не был похож на человека, склонного бросать слова на ветер. «По полной программе» — не метафора и не преувеличение. Убьют, причем не просто убьют, а разрежут на куски, сожгут заживо, сдерут кожу, — вот что такое в его понимании «по полной программе».
Снаружи огромная пирамида «Консорциума» казалась темной, но оказалось, что стены были сделаны из поляризованного стекла, и из расположенного на десятом этаже кабинета Валентина Ивановича открывался красивый вид на Москву-реку. Впрочем, Волку было не до того, чтобы любоваться пейзажем.
— Теперь о ваших проблемах с американцами, — Валентин Иванович открыл маленькую коробочку с надписью «Диор». Волк подумал, что там драгоценности: золотой перстень, бриллиантовая заколка для галстука или нечто в этом роде. Но там оказались складные очки с отсвечивающими голубым напылением стеклами. Волк никогда таких не видел. Валентин Иванович неторопливо разложил их и водрузил на острый, как клюв хищной птицы, нос. Потом порылся в бумагах, вытащил нужный лист и быстро просмотрел текст.
— Они действительно подали ноту в наш МИД. Требуют предать вас суду как военных преступников. А МИД направил запрос на исполнение в ФСБ. Поэтому вам лучше на некоторое время покинуть страну. Так что командировка в Африку подвернулась как раз вовремя.
Валентин Иванович чуть заметно улыбнулся. Судя по всему, это был знак дружеского расположения.
Серж улыбнулся в ответ и согласно кивнул. Волк с сомнением покачал головой и хмыкнул.
— Нас посылало государство, мы исполняли приказ…
Он оборвал фразу на середине, но Валентин Иванович прекрасно все понял.
— Вы имеете в виду, что тогда были защищены, а сейчас обречены действовать на свой страх и риск? — улыбка на непроницаемом лице стала заметнее.
— Это ошибка. Нынешнее государство вполне способно согласиться с американцами, объявить вас военными преступниками и отдать под трибунал. А вот «Консорциум» никогда не выдает своих людей. Плюс платит им деньги, способные обеспечить безбедную жизнь в любом уголке мира.
Что ж, пожалуй, он прав.
Волк тоже кивнул. Серж перевел дух и облегченно откинулся на спинку стула.
— Вопросы есть? — стекла диковинных очков сверкнули синевой.
— Нет.
— Тогда приступайте. А предварительно запишите мой прямой телефон. Для экстренных случаев. Запомните его и сожгите, номер должен быть только у вас в голове!
Переночевал Волк в той самой гостинице «Магнолия» на Фрунзенской набережной, где бывший боксер, он же директор, дядя Вася держал для него трехкомнатный люкс. Утром за ним заехал Серж на своем огромном «мерседесе» представительского класса. Уверенно пробираясь через пробки, они пересекли МКАД и выехали за город. Через сорок минут гонки по гладкому шоссе «мерс» проехал мимо небольшого подмосковного городишки, сбавил скорость и принялся нырять по ухабам вдоль длинного бетонного забора.
Серж сам вел машину, и было заметно, что он хорошо знает дорогу. В отглаженной белой шведке с погончиками и накладными карманами, белых брюках и белых туфлях он казался Волку «лондонским денди». Сам Владимир надел купленные вчера синие джинсы, черный, обтягивающий хлопчатобумажный свитер с длинными рукавами и черные кроссовки на «липучках». Он всегда думал об удобстве, а не о красоте или моде.
Скоро украшенный знаменитым трехгранником лакированный капот уткнулся в зеленые железные ворота. На потемневшей и облупившейся краске выделялись контуры двух пятиконечных звезд, выдававшие исконное предназначение расположенной за забором территории. Красные звезды на зеленых воротах украшали в свое время все воинские части Советского Союза.
— Что здесь теперь? — спросил он.
— То же, что и было, — усмехнулся Серж. — Специальный учебный центр для подготовки диверсионно-штурмовых групп. Только раньше он принадлежал государству, а теперь «Консорциуму».
— Приватизировали, что ли? — скривился Волк. — Такой объект приватизировали?!
— И что тут особенного? — Серж посигналил. — Я же тебе говорил: «Консорциум» может все! Сейчас никто и не помнит, что здесь был военный полигон.
— Это вряд ли! — злорадно сказал Волк. — Денег на краску не хватило, или пожалели, только красные звезды отодрали, а следы не закрасили! Каждому ясно, что здесь было!
— Идиоты! — выругался Серж и отрывисто приказал открывшему ворота здоровенному молодцу в штатском: — Ермолай, выкрасить ворота, сроку — час!
Тот почтительно вытянулся. Серж отметил, что Ермолай похож на готового к прыжку тигра.
Территория за забором выглядела строго и аскетично: чахлый кустарник, круглый сухой фонтан с непонятной гипсовой скульптурой посередине, редкие скамейки. На одной сидел солдатик в обычной полевой форме. При виде «мерседеса» он поднес ко рту рацию — доложил кому-то о приезде. Вдали, на фоне неба, просматривались знакомые контуры тропы разведчика — верхний уровень.
— Настоящие имена здесь особо не афишируются, — сказал Серж. — У всех прозвища. Для нас, понятно, никаких тайн нет, на каждого бойца собрано небольшое досье, а вот командиры для них засекречены. И ты старайся их друг перед другом не расшифровывать.
— Понял.
— И еще — в подробности операции никто не посвящен, хотя все догадываются, что придется не в пейнтбол играть. О сумме гонорара тоже разговора не было. И имей в виду, что командир имеет право на большую часть.
Волк промолчал.
Автомобиль прокатился по асфальтовой дорожке и замер у приземистого кирпичного здания под шиферной крышей, которое не могло быть не чем иным, как штабом части. Из открытой двери стремительно выскочил сухой жилистый мужчина в летнем камуфляжном костюме «Тень» без знаков различия.
— Здравия желаю! — привычно рявкнул он, обращаясь к Сержу. — Группа отдыхает, в наличии девять человек. Двое в самоволке. Опять эти… Ряженые.
— Знакомьтесь, это командир группы, позывной Волк, — представил товарища Серж. — Он человек бывалый, боевой, быстро наведет порядок. Ознакомишь его с обстановкой и будешь заместителем, помогай во всем.
— Как положено, — согласился тот и, протянув сухую крепкую руку, представился:
— Рысь.
Глаза у него были желтые и хищные, действительно рысьи. Быстрый взгляд скользнул по татуировкам на руках командира, но как будто ничего не заметил. Прищур профессионального стрелка, цепкие, привыкшие к металлу пальцы. Красноречивая экипировка: «Тень» в войска практически не поступала, может, только в некоторые элитные спецподразделения, да и то оседала у генералов и полковников. Обычно такое снаряжение покупали за свои деньги. А позволить себе это могли только те, кто зарабатывал на жизнь военным ремеслом, причем зарабатывал хорошо, а не так, как в частях и подразделениях российской армии.
— Веди знакомиться, — приказал Серж.
Они принялись обходить здание штаба.
— Народ в группе разный, — сразу перешел к делу Рысь. — Кто-то действительно воевал: Абхазия, Балканы, Чечня… Кто-то примазывается, строит бывалого… По-серьезному я с ними не разбирался, команды не было. Дисциплина хромает, это сразу видно. Только среди «диких гусей»[6] всегда так.
— Ничего, разберемся, — буркнул Волк.
Рысь понимающе кивнул.
— Если порядок наводить, то надо осторожно: почти у каждого нож в кармане. И они один только разговор понимают. А тут особо не развернешься, Москва — не джунгли…
— Да уж это, пожалуйста, учитывайте. Никаких крайних мер, — вмешался Серж. — Кто не подходит — прогнать и дело с концом.
Заместитель неопределенно хмыкнул.
В курилке, под стандартным зеленым грибком, у стандартной железной бочки, наполовину наполненной песком, на стандартной П-образной скамейке сидели девять человек в разномастной одежде: кто в линялом тренировочном костюме, кто в армейских брюках и в майке, кто вообще с голым торсом. Угрюмые лица, настороженные глаза. От каждого исходила какая-то животная волна силы и угрозы — как от хищников в зоопарке.
— Это Волк, наш командир, — зычно сказал Рысь.
Никто и не подумал встать или хоть как-то обозначить приветствие. Воинской дисциплиной тут и не пахло. Как, впрочем, и элементарным уважением. Волк хотел ударить в ухо того, кто сидел ближе всех, но сдержался.
— Ладно, пойдем знакомиться, — сухо сказал он и, повернувшись, направился к тропе разведчика. Следом двинулся Серж.
— Чего рассиживаетесь! — рявкнул Рысь. — Пошли!
«Дикие гуси» нехотя зашагали следом.
Через полтора часа «мерседес» выезжал из бывшей воинской части.
— Ну, как впечатление? — спросил Серж.
Волк скривился.
— Ни один не уложился в норматив! Куда это годится?
— Ерунда. Это не главное.
— А дисциплина? Ты видел, ведь никто из них не хотел идти на тропу!
— И это не главное, — так же безразлично повторил Серж.
— Я не пойму: а что же главное?
— Главное — сделать дело. Мы это умеем. И должны уметь заставлять других. Вон, смотри!
Ворота блестели свежей краской, и следов от отодранных звезд уже видно не было.
На пустыре за железнодорожными путями лениво мигали синими маячками желтые милицейские «УАЗы», на первый взгляд хаотично толклись люди в форме и штатском, молоденький сержант приваживал к предполагаемому следу некрупную черную овчарку, та вскидывала голову, фыркала и садилась на задние лапы. На самом деле хаос осмотра имел свою логику и упорядоченность, центр которой находился там, где работала оперативно-следственная группа.
— Двадцать три колотых и пять резаных, — сообщил Калинов, переворачивая второй труп. На первом он насчитал тридцать шесть ран, на третьем тоже целого лоскута не осталось, к тому же поза наводила опытного судмедэксперта на неприятные подозрения.
— Двадцать три колотых и пять резаных ранений, — послушно, как школьник на диктанте, записал в протокол прокурорский следователь. Он был совсем зеленый, только из института, так что никто не знал ни имени, ни фамилии круглолицего веснушчатого паренька, явно робеющего на месте тройного убийства. И понятые — простуженный плюгавый мужчина и грузная женщина в железнодорожной форме — тоже чувствовали себя не в своей тарелке и старались не смотреть в сторону растерзанных трупов.
Только капитан Дятлов, прослуживший в милиции двадцать пять лет, причем последние двадцать в уголовном розыске, относился к происходящему как к делу хотя и неприятному, но привычному и вполне обыденному.
— Смотри, вот на куске колбасы следы зубов остались! — он показал пальцем, и эксперт-криминалист Бровков навел фотоаппарат на очередной крупный план.
— Ты потом слепок сними, пригодится, — Дятлов пригнулся, хищно изучая измятую землю вокруг кострища. Верхняя губа у него приподнялась и нервно подергивалась, как у ищейки, вынюхивающей след. — Чую я, это ЕГО зубы.
— Сделаем, — буднично кивнул Бровков, который уже не один десяток лет копался в дерьме мест происшествий.
— И здесь пальцы наверняка остались, — ноготь оперативника ткнул в банку из-под клея. — Давай, скатай на черную пленочку… Думаю, тоже ЕГО.
— Скатаем, — равнодушно кивнул Бровков. — Ты часом не проголодался? Потом можешь колбаску доесть.
Раздался громкий звук. Женщина-железнодорожница с трудом подавила рвотный позыв.
— Ну, когда вы меня отпустите? — плачущим голосом в очередной раз взмолилась она. — Я вообще не могу на мертвяков смотреть, а тут такие страсти…
— Это вы зря, — успокаивающе сказал Калинов, повернув к понятой одутловатое лицо с навеки застывшим брюзгливым выражением. — Мертвые гораздо лучше живых. Никогда ничего плохого не делают…
И, повернувшись к безымянному следователю, уже другим — строгим и деловым тоном добавил:
— Раневые каналы глубиной до двадцати сантиметров. Скорей всего — традиционная самодельная финка…
Дятлов, внимательно глядя под ноги, медленно пошел вокруг остатков костра по расширяющейся спирали. Но, так ничего и не найдя, наткнулся на кинолога, безуспешно наклоняющего голову овчарки к земле.
— Ищи, Рекс, ищи! След, Рекс, след!
Пес фыркал и вырывался, шерсть на загривке встала дыбом.
— Ну, что тут у тебя?
— Не пойму, — растерянно ответил сержантик. — Никогда такого не было… Как будто боится… Видно, какой-то гадостью посыпали…
Опер провел пятерней по редеющим и к тому же крашеным волосам. Испитое морщинистое лицо, тусклый взгляд, — он выглядел гораздо старше своих лет. Как будто был не действующим капитаном милиции, а пенсионером-ветераном. Сейчас он чувствовал себя неудачником и испытывал нарастающее раздражение.
— Иди сюда, Паша! — окликнул его Калинов. — На третьем сорок пять ран, все колотые. А главное…
Тыльной стороной обтянутой резиной ладони судмедэксперт поправил очки. Кожу его лица покрывали черные точки, на щеке росла бородавка.
— Похоже, его того… Ну, сам понимаешь…
— Что я понимаю?! — дал выход раздражению Дятлов. — У меня уже все эти загадки знаешь, где сидят? Давай, Калинов, не темни!
— На трупе номер три имеются признаки посмертного мужеложства, — официальным тоном сказал дуборез. — Сейчас попробую взять мазок… Если там не спазмировалось…
Понятая в железнодорожной форме отбежала в сторону и согнулась. Ее вырвало. Следак[7] заметно побледнел и перестал писать.
— Какой же гад мог все это сделать?!
Крашеный капитан пожал плечами.
— Такой же труболет, как эти…
Молодой человек сморщился, словно от зубной боли.
— Ничего не понимаю! Это что же получается? Бродяги, бомжи, у них ничего нет… А ОН у них и колбасу отнял, и пойло, и одежду, и обувь, и убил, да ещё это…
Дятлов цинично усмехнулся с высоты своего двадцатилетнего оперативного стажа. Настроение улучшалось. В конце концов, он находился в своей стихии. Кровавой, гнусной, мерзкой, но привычной и хорошо знакомой. Пожалуй, только в такой обстановке он чувствовал себя, как рыба в воде. Особенно, если представлялась возможность кого-нибудь просветить.
— А что особенного? Запомни: все, что нужно человеку, он может получить от других людей!
— Прям-таки все? — не поверил зеленый следак.
— Все, все! — подтвердил капитан. — Авторитет. Уважение или страх, что для многих одно и то же… Деньги, секс… Кровь… Мне как-то переливали донорскую… Даже мясо!
— Как мясо?!
— Обыкновенно. Зеки часто едят друг друга… Иногда по необходимости: возьмут лоха в побег и сожрут. «Корова» называется. Иногда из блатовства, чтобы крутость свою показать, чтобы все боялись…
Оперативник вдруг осекся.
— Я знаешь, что думаю? Если б не эта колбаса, ОН бы вырезал у того, кто потолще, филейчик, зажарил и съел…
Вытирающая губы платком железнодорожница снова согнулась и с утробным рыком шарахнулась в сторону. Дятлов не обратил на это внимания.
— Сто пудов, так бы и сделал! Просто потому, что ему так надо! Ну, зверюга! Ты знаешь, мне такие еще не попадались!
Крашеный капитан оживился, глаза лихорадочно заблестели. Так преображается наркоман после желанной дозы морфина.
— Ну, что у тебя, Калинов? — пружинисто подскочил он к судмедэксперту.
— Не знаю, — вяло отозвался тот, с треском стягивая резиновые перчатки. — Мазок взял, а там видно будет. Биологию сделаем, вскрытие, тогда все и станет ясно…
— Это «тогда», а мне сейчас надо! — явно недовольный, опер так же пружинисто подскочил к криминалисту, который через мощную лупу задумчиво рассматривал на свет две дактилопленки попеременно. На каждой проступали характерные овальные пятна контрастного порошка.
— Ну что, есть?
Бровков неопределенно пожал плечами.
— Есть-то оно есть, да не знаю, как его съесть… Похоже, ОН был в перчатках. Тонких кожаных перчатках. Может, лайка хорошей выработки, может, замша…
— Да откуда у такого хищника лайковые перчатки?! — изумился Дятлов.
— Не знаю, это уже не ко мне вопрос. Только вот что я точно знаю: папиллярные линии бывают завитковые, петлевидные или дуговые. А тут какой-то узор есть, но непонятно какой… Я за пятнадцать лет таких никогда не видел. Скорей всего, это кожа перчаток пропечаталась…
— Постой, постой! Перчатки вообще следов не оставляют! Там же мертвая кожа, без пота и жира!
— Вот то-то и оно! — вздохнул Бровков. — Дело ясное, что дело темное. Ну, да ладно, посмотрим под микроскопом, в лаборатории банку поизучаем. Выясним, что к чему…
Сплюнув, капитан подошел к кинологу.
— Не отработали след, — не дожидаясь вопроса, доложил тот. — Скорей всего, ОН чем-то присыпал.
— Да вы что, сговорились? — сыщик выругался, но тут же взял себя в руки. — Ладно, на нет и суда нет. Идите в свои лаборатории. Я и сам его прищучу!
Расхлябанно скрипя рессорами на пустырь въехала серая, давно не мытая труповозка.
— Как я понимаю, жилья у тебя на примете нет? — спросил Серж, когда «мерседес» представительского класса, недовольно раскачиваясь на выбоинах и ухабах, выбирался на трассу.
— Нет, — кивнул Волк. — Не проблема, в казарме поживу.
Серж покачал головой.
— Казарма казармой… Но ты не просто командир группы специального назначения, старлей или капитан. Ты — руководитель ответственной военной операции. И по задачам, и по материальным ресурсам, считай — генерал!
— Вот даже как! — Волк усмехнулся.
— Именно так, — вполне серьезно отозвался Серегин. — Причем не с одной шитой звездой, а с тремя или четырьмя! Поэтому жить будешь на конспиративной квартире в Солнцево…
Машина выехала на шоссе и резко набрала скорость. Впереди справа виднелись красивые белые высотки солнцевского района. Наверное, с двенадцатого этажа открывается отличный вид на живописные окрестности Подмосковья…
— И Москва рядом, и полигон, и конфиденциальные встречи проводить можно, — продолжил Серж, внимательно поглядывая в зеркало заднего вида.
— С кем встречаться-то?
— Со мной. Может, и с другими людьми, которые отвечают за подготовку операции.
— И много таких людей?
— А как ты думаешь? Речь идет о смене государственного режима суверенного государства и изменении геополитической обстановки в одном из стратегически важных районов мира! Обычно это достигается применением армии, флота, авиации, ракет… Представляешь, сколько человек задействуется для координации родов войск и видов вооруженных сил? Сколько ответственных за каждый участок? А в нашем случае вместо армейских частей, самолетов, кораблей и ракет все упирается в одного Владимира Вольфа, извини, Волкова! Так что желающих встретиться с тобой, дать особо ценные указания и отрапортовать начальству о внесенном вкладе в успех операции будет хоть отбавляй! Другое дело, что пропустят только тех, кому нельзя отказать…
«На хер нам эти смотрины? — раздраженно сказал пират с правого плеча. — Чем больше тебя увидят, тем скорей ты спалишься!»
И он был прав.
Владимиру озвученная идея тоже не понравилась.
— Ни с кем я встречаться не буду! — отрезал он. — Разве что с Валентином Ивановичем, он все равно меня уже знает. А все остальные пусть через тебя действуют!
Серж озадаченно хмыкнул.
— Я, конечно, доложу… Только решаем-то не мы с тобой…
— За себя и своих людей я сам решать буду, — по-прежнему резко сказал Волк. — Так им и передай. Иначе — на хер, расходимся!
— Гм… Ну ладно, передам, — Серж включил указатель поворота и плавно вписался в «европейский» лепесток шоссе, ведущий к красивым белым домам.
Но подъехали они не к новому микрорайону, а к старой части города — обшарпанным панельным девятиэтажкам. Замызганный, пахнущий то ли кошачьей, то ли человеческой мочой подъезд, исписанные ругательствами стены. На втором этаже Серж отпер замызганную железную дверь, сделал приглашающий жест.
— Добро пожаловать!
Волк переступил порог, машинально втянул носом воздух. Дух, конечно, нежилой, но без неприятных запахов. Узкий коридор, справа — крохотная кладовка, рядом совмещенный санузел, прямо — довольно просторная кухня. Слева — двустворчатая дверь с матовыми стеклами. Волк толкнул ее, заглянул. Вытянутая комната, площадью метров пятнадцать, с балконом в торце. Обстановка состояла из хорошо сохранившейся мебели семидесятых годов. Линолеум «под паркет», чистенькие дешевые обои на стенах, правда, окна пластиковые.
— Да, для генерал-полковника квартирка бедненькая, — пошутил Волк. — Не говоря о генерале армии…
Будто подтверждая его слова, в канализации забулькало.
— Зато с секретом, — Серж прошел в комнату, уперся в книжный шкаф и легко откатил его в сторону, открывая еще одну дверь. — Здесь такая же квартирка с выходом в соседний подъезд. Так что, если приведешь бабу, а следом нагрянет муж, можно ее спокойно выпустить…
Кот на левом плече скабрезно хихикнул.
— Все необходимое тут есть, — продолжил Серж. — Постельные принадлежности в шкафу, в кладовке камуфляж и кое-какая одежда, в холодильнике — яйца, колбаса, консервы. Старайся без крайней необходимости не выходить, что надо, закажешь — и тебе привезут…
— Кто привезет?
— У тебя будет машина с водителем. Ему можно доверять. А теперь предварительно прикинем задачу. Садись.
Они сели за древний овальный стол, накрытый антикварной плюшевой скатертью революционного красного цвета. Серж достал откуда-то лист бумаги и черную гелиевую ручку. Нарисовал большой прямоугольник, в нем другой, поменьше.
— Дворец помнишь? Вот он стоит так… А это периметр. Поверху колючая проволока под током…
Он добавил несколько неровных квадратиков и кружков.
— Это укрепленные пулеметные точки и стационарные посты на вышках. Как видишь, после нашей акции оборону усилили. Вдоль периметра с внутренней и внешней стороны круглосуточные патрули с собаками…
Серж задумался, рассматривая свой план. Со стороны происходящее выглядело довольно странно. В нежилого вида панельной «однушке», на древней плюшевой скатерти лежал кривой и косой рисунок, будто выполненный ребенком из младшей группы детского сада. И его серьезно и сосредоточенно рассматривали двое мужчин, вид которых никак не совмещался с увлечением детскими забавами.
— Да, с трех сторон вдоль периметра минные поля! — вспомнил Серж и потыкал ручкой, густо засевая белую бумагу черными точками. — Теперь вроде все!
Он поднял голову и внимательно посмотрел Волку в глаза.
— Вопросы есть?
— Есть, — сдерживая накатившую ярость, ответил Владимир. — Помнишь специальную тактику? Сколько людей нужно для выполнения боевой задачи?
Серж пожал плечами.
— По-разному. Смотря какая задача. И какие люди.
— Если до усиления обороны дворец захватывала рота в составе ста бойцов, то как десять человек могут решить ту же задачу после усиления?
Серж усмехнулся.
— Да очень просто. Теми руководил голый патриотизм, а вами — большие деньги. А если их делить на сто — станут маленькими!
Цинично, но соответствует действительности. Ярость перестала клокотать и опустилась обратно в темные глубины души.
— А насколько выполнима такая задача?
Серж усмехнулся еще раз.
— Вполне выполнима. Помнишь, как в Никарагуа шесть «спецов» уничтожили батальон противника? Двести бойцов!
— Да помню, — без энтузиазма сказал Волк. — Но они забрасывали взрывчаткой спящую казарму…
— Ты можешь выбрать такую же тактику, — Серж перестал улыбаться. — Еще вопросы есть?
— Есть. Какое напряжение в «колючке» периметра? Сколько пулеметов на постах, какого калибра, каких систем? Численность охраны, ее вооружение? Интервалы движения патрулей? Ну, и другие детали…
Серж задумчиво кивнул.
— Дополнительные сведения получишь сегодня вечером. Еще вопросы есть?
Судя по тону, он ожидал только один ответ: «Никак нет!» Но вопросов у Волка было много. Очень много.
— Сведения о бойцах группы. Возможность увеличения штатной численности…
— Тоже вечером! — прервал Серж. В голосе проскальзывало раздражение.
— Еще вопросы?
Волк вздохнул. Он не хотел казаться наглым.
— Пока нет.
— Тогда отдыхай, — смягчился Серж. — А я поехал. Очень много дел накопилось.
Дверь захлопнулась.
Волк прошел в ванную. Вода была прохладной, напор слабый, канализация клокотала, но душ освежил, смыл усталость и выявил волчий голод. Настежь распахнув кухонное окно, Волк почувствовал, как в проем хлынул прохладный воздух затененного двора. Порывшись в кухонных шкафчиках и холодильнике, он нашел сахар, банку растворимого «Чибо», масло, яйца. Наполнил свежей водой чайник, поставил на плиту и принялся жарить яичницу.
«Слышь, хозяин, зря ты насчет ксивы не напомнил, — осторожно сказал Кот. — И дружбан твой промолчал. А без документов нас любой мент упакует…»
«И волыну попросить надо было! — заявил Пират. — „Ствол“ еще нужнее, чем паспорт! Жизнь важней прописки!»
«А вообще, куда это он, с нами вместе, вписывается? — раздался грубый голос русалки. — Какие на хрен минные поля да пулеметные вышки? Если ему шкуру порвут, то и мы не уцелеем…»
«Гля, правда твоя! — согласился Кот. — Если на рисковое дело подписывается, надо и у нас спросить! И долю определить каждому, как положено…»
— Бритву, что ли, достать? — ни к кому не обращаясь, спросил Волк и потрогал нагрудный карман, в котором лежало распоровшее черта лезвие. — Не язык, так хвост кому-нибудь отрезать…
Кот тут же замолчал, да ойкнула Русалка, которая вовремя сообразила, что хвост есть и у нее.
Поужинав, Волк разделся, включил старый телевизор, лег на диван и, вытянув ноги, попытался расслабиться. Телевизионные передачи этому не способствовали. С экрана пугали импотенцией, простатитом, катастрофами и финансовыми катаклизмами. Попутно успокаивали тем, что через двадцать лет неврозы станут самой распространенной национальной проблемой.
Но закаленному спецназовцу эти страшилки были не страшны. Он думал о предстоящей работе. Пока в самых общих чертах. Нужны будут два снайпера, два пулеметчика, сапер… Минимум две пары «чистильщиков», которые выполнят самую острую часть работы… Волк непроизвольно нахмурился. Это должны быть суперпрофессионалы, опытные и хладнокровные бойцы с железными нервами. Редкий товар… Найдутся ли такие в группе? В любом случае необходимо ее усилить… А где взять опытных и проверенных людей? Теперь по оружию…
С этими мыслями Волк незаметно заснул. Разбудил его резкий звонок. За окном смеркалось. Вечерний холодок начал вползать через открытую балконную дверь, кожа покрылась пупырышками. Звонил старомодный черный телефон на тумбочке.
Волк встал. Разгоряченные подошвы ступней облегченно прикоснулись к прохладному, слегка липкому линолеуму. Телефон продолжал звонить. Татуированная рука зависла над потертым эбонитом. Брать? Не брать? Впрочем, раз он живет теперь в этой хитрой квартире, то и звонят наверняка ему. Владимир поднял тяжелую неудобную трубку.
— Слушаю!
— Волк, — раздался в ответ мужской голос. — Я привез кое-что от Сержа. Выгляни и посмотри на меня.
Тут же послышались короткие гудки.
«Грамотно», — подумал Волк, и подошел к окну.
Отодвинув занавеску, он осторожно посмотрел вниз. Возле подъезда, прямо под фонарем, стояла черная иномарка. Водительская дверь открылась. Из машины вылез плечистый парень в темном костюме, с кейсом в руках. Он пиликнул сигнализацией и, подняв лицо к свету, простоял секунд тридцать, словно загорал в солярии.
«Страхуются. Ушлые, гады! — сказал Кот. — Видно, всякие подлянки у них случались!»
«Это они хозяина нашего опасаются, — пробурчал Пират, как всегда неразборчиво из-за зажатой в зубах финки. — Знают, что он по ошибке любому шею свернет в два счета…»
Через минуту в дверь позвонили. Волк открыл дверь. На пороге неподвижно стоял тот самый парень, опять демонстрируя свое лицо. Сразу видно, что в этой конторе ошибки дорого обходятся. Потому их старательно избегают.
— Меня зовут Олег, — представился гость. Картинная галерея на обнаженном торсе Волка не произвела на него никакого впечатления. Кейс он держал в левой руке, правая вроде бы расслабленно вытянулась вдоль туловища, но на самом деле держалась чуть на отлете, а значит, была напряжена и готова к действию.
— Заходи, Олег, — подчеркнуто безмятежно пригласил Волк.
Парень вошел в комнату, вынул из кейса компактный нетбук, включил, ввел пароль.
— Здесь два файла. В первом — досье на членов группы, во втором все сведения по дворцу. Файлы не копируются, жесткий диск не извлекается, — деловито доложил он.
«Не зевай, у него волына на левом боку!» — тревожно сообщил Кот.
Действительно, когда Олег наклонился, под натянувшимся пиджаком ясно проступили очертания большого пистолета. Это явно не «макар» — либо «стечкин», либо «берета-бригадир».
«Ничего, это друг», — не разжимая губ, успокоил Волк.
«Таких друзей… водить в музей», — сварливо не согласился Кот.
— Сейчас передам вам личный документ, — предупредил Олег, медленно сунул руку во внутренний карман пиджака и достал бордовую кожаную книжечку с золотым российским гербом и тисненой надписью «Удостоверение».
Внутри имелась фотография Волка и надпись, удостоверяющая, что Иван Семенович Гастин является помощником депутата Государственной думы.
— А паспорт? — спросил Волк, хотя понял, что паспорт уже не получит.
— Про паспорт не знаю, — пожал широкими плечами Олег. — Разговора не было. Но это совершенно надежный документ. Проверено.
«Вот тебе и друг! — зло прошипел Кот. — Я этих хитрожопых барыг сразу секу с их заходами. Сначала один обещает, потом другой не знает, а в результате концов не найдешь и пролетаешь, как фанера над Парижем!»
«Что ты все бухтишь?! — раздраженно ответил Волк. — Что я могу сделать? В чужой монастырь со своим уставом не ходят!»
«Хи-хи, — раздался смешок Монаха, — вот это в кон базар. Тут как на зоне — заехал, живи по понятиям…»
«Заткнитесь, не мешайте!» — мысленно прикрикнул Волк.
— Вы что-то сказали? — слегка напрягся Олег. — Я не расслышал…
«Как он мог распознать беззвучный разговор? — удивленно подумал Волк. — Или губы шевельнулись?»
А вслух произнес:
— Сказал: спасибо! Завтра на полигон ты меня везешь?
— Я, — кивнул Олег. — И не только завтра. Приказано поступить в полное ваше распоряжение в качестве водителя, телохранителя и порученца.
— Тогда жду тебя в семь тридцать, — кивнул Волк и протянул руку.
— Сами не спускайтесь, я позвоню в дверь, — сказал Олег, сильно сжав кисть. — Дверь никому не открывайте. Если что — звоните мне, телефон в первом файле.
«Однако дело у них поставлено серьезно», — с одобрением подумал Волк, запираясь на все замки. И с нетерпением сел за компьютер.
Иномарка оказалась «хендаем сонатой» — машиной, с одной стороны — недорогой, а с другой — вполне комфортабельной и удобной. Когда она подкатила к полигону, ворота распахнулись сразу, так что Олегу не пришлось останавливаться и сигналить. Проскочив по прямой к штабу, он резко затормозил и заглушил двигатель. Недалеко от входа, в тенечке, на п-образной лавке вокруг бочки с песком расслабленно курили мужчины в трениках и майках. Так коротает время перед началом работы бригада строителей или дорожных рабочих. Но эти люди не были похожи на мирных строителей. Скорее, напоминали готовые к бою автоматы. Заряди, щелкни предохранителем, нажми спуск — и они начнут сеять вокруг смерть и разрушения.
При виде «сонаты» группа не пошевелилась, но, выходя из машины, Волк поймал несколько внимательных, оценивающих взглядов.
— Если нет указаний, то я в комнате дежурного, — сказал Олег и кивнул на кирпичное здание штаба, от которого уже быстрым шагом шел Рысь в тщательно отглаженном камуфляже.
— Добро, — ответил Волк и двинулся навстречу своему заместителю.
Долматов Игорь Петрович, старший прапорщик, 38 лет. Уроженец г. Душанбе. Образование среднетехническое. Не женат. Детей нет. Родители умерли. Место захоронения родителей по последнему месту жительства — Краснодарский край, станица Кореновская. Срочная служба — Пянджский погранотряд. Потом три года по контракту на Северном Кавказе во внутренних войсках, школа прапорщиков, отряд специального назначения «Скиф». Воинская подготовка: разведчик, снайпер, сапер. Участие в боевых действиях, легкое ранение. Краповый берет.
— Здравия желаю, командир! — Рысь едва заметно улыбнулся. — Группа позавтракала, к занятиям готова. В строю одиннадцать человек. Самоходчиков и больных нет.
Даже не видя досье, по этому докладу Волк смог бы определить, что за птица его заместитель. Спецназовцы в боевой обстановке так и обращаются — без должностей и званий, иногда вообще по позывному, который среди военных равнозначен прозвищу. А в желтых глазах отчетливо читается уверенность и скрытая сила. Поступит приказ — и она вырвется наружу, как смертоносная мощь из гранаты.
— Хорошо, — кивнул Волк. — Тогда приступим.
— Построить группу? — коротко спросил Рысь.
— Спасибо, Игорь Петрович. Я сам, — кивнул Волк и двинулся навстречу десятку пар внимательных и настороженных глаз.
Он уже знал, что офицеров в группе всего два, остальные — сержанты и прапорщики. Старший по званию — 32-летний Петр Кужнин, бывший капитан морской пехоты, судимый за превышение служебных полномочий, повлекшее гибель гражданского лица. Вот он, крайний справа — вытянутое лицо, квадратная челюсть, развитые надбровные дуги, недобрый взгляд глубоко посаженных серых глаз… А с чего ему быть добрым? Застрелил одного из группы хулиганов, проникших на территорию части и терроризировавших новобранцев. Какое тут превышение? Те побили окна в штабе, повредили пульт связи, пытались отобрать оружие… Чистая самооборона! А отбыл три года на общем режиме… Сильный, мускулистый, прозвище — Качок.
— Здравствуйте, бойцы! — привычно поздоровался он, опустив обычное в таких фразах слово «товарищи».
— Здравия желаю! — Кужнин встал. Следом поднялся лейтенант Плугов по прозвищу, естественно, Плуг.
Высокий, худощавый, симпатичное юношеское лицо. 26 лет, комвзвода разведки ВДВ. Его история проста, как апельсин. Заступил дежурным по полку, приятель-летчик предложил полетать полчаса на транспортнике, тот согласился, чтобы скоротать время… Кто мог знать, что поднимется сильный боковой ветер, аэродром закроется и транспортник посадят на запасном! Летчику что, он выполнил приказ, а вот куда исчез дежурный офицер с нагрудной бляхой и табельным оружием? И как он оказался в восьмистах километрах от места несения службы? Лейтенанта уволили, он пошел контрактником во внутренние войска, воевал на Кавказе в сержантской должности, награжден медалью «За отвагу». По его характеристике можно было снять фильм — Рэмбо отдыхает!
— Здравия желаю! — Плуг улыбнулся открытой улыбкой.
Медленно, как бы демонстрируя независимость, встали Алексей Киреев — прозвище Царь, и его верный спутник Сергей Жорин — Хвост. Это уже взрослые люди, им по сорок пять. Срочную службу проходили в ДШГ[8] в Афганистане, потом повоевали в Нагорном Карабахе, в Сербии. У обоих хорошие показатели по стрельбе и рукопашному бою. Кряжистые, обветренные, морщинистые лица, выглядят старше своих лет. Обозначать стойку «смирно» они не стали, и слова приветствия не произнесли. Просто встали — мурые, видавшие виды мужики, которых ничем не удивишь.
А остальные и вовсе остались сидеть.
Кучерявый, заросший щетиной Окулин-Цыган и постоянно улыбающийся Муренин-Зуб — разведчики мотострелковой бригады. Им около сорока, боевой опыт приобрели в Абхазии. Отличное владение всеми видами оружия, у Цыгана еще и снайперская стрельба.
Колун, Лис — взрослые общевойсковики, воевали в Чечне в девяносто втором. Без особых отличий и боевых достижений, но с хорошими характеристиками.
Гид — был в командировке в Анголе, любит рассказывать про тамошнюю экзотику, отсюда и прозвище. Хороший гранатометчик, умеет работать с крупнокалиберным пулеметом «Утес».
А вот вызывающе развалились «ряженые»: тридцатилетний Гузов-Поп и тридцатидвухлетний Онучин-Грач. Когда-то отслужили в ВДВ, имели звания старших сержантов, но работают под казаков: именуют себя «есаулами», на рукавах зеленого камуфляжа казачьи шевроны, на груди какие-то кресты, в руках — нагайки, из-под фуражек с красными околышами выбиваются закрученные чубы. В момент знакомства с группой они были в самовольной отлучке.
Н-да… Еще те вояки… В послужном списке через запятую перечисляются диверсионные операции в Абхазии, Южной Осетии, Сербии, но в конце, в скобках, пометка: «не подтверждено». Относится она к последней операции или ко всему перечню, непонятно.
— А вы что, бойцы, не хотите здороваться с командиром? — Волк подошел к скамейке вплотную. Прошелся взад-вперед, пристально рассматривая сидящих.
Интересно, по каким признакам подобрали столь разношерстную компанию? Что у них общего? Кое-что, конечно, есть… Все с боевым опытом — раз. Все холостые — два. Все с периферии — три. А главное: никто не имеет опыта участия в специальных секретных операциях за рубежом — четыре… Никакой логики в таком подборе нет. Тут нужны профессионалы, умеющие штурмовать здания, быстро ориентироваться и действовать в жилых помещениях, самолетах, вокзалах… Например, «спецы» из групп «антитеррора» или освобождения заложников. А еще лучше — из специальной разведки ГРУ. Но взяли тех, кто был под рукой!
— Или все такие крутые, что на командира вам наплевать? — умышленно обострял ситуацию Волк.
Цыган и Зуб бросили сигареты и встали.
— Или я не на том языке гутарю?
Волк остановился перед ряжеными.
— Здорово ночевали, станичники!
Поп и Грач переглянулись, но промолчали.
— Откуда будете? — продолжил Волк.
— С Дона, — ответил Поп. У него было одутловатое, в оспинах, лицо.
— Дон большой. Я сам из Тиходонска. А вы откуда?
— А мы че, на допросе? — вызывающе глянул Грач.
— Да нет. В личных делах написано — уроженцы Антрацитного. Так?
— Ну, а хоть бы и так? — выпятил нижнюю губу Поп. — И что с того?
— Да то, что в Антрацитном никогда казаков не родилось. Иногородние вы, вот и весь сказ!
Волк рассмеялся.
— А кто вам есаульские звания присвоил?
— Кто надо, тот и присвоил… — Поп несколько потерял уверенность.
Волк рассмеялся еще громче.
— Да как раз не тот, кто надо! Реестровым казакам воинские звания присваивают. А все остальное — самодеятельность! Как и эти кресты. Под Георгиевские сделаны? А знаете, за что Георгия давали? За то, что первым ворвался во вражеский редут или пленил в бою трех противников… Кто из вас такой подвиг совершил?
«Правильно, хозяин, теперь бей им в рожи до кровянки! — одобрительно подсказал Кот. — И остальные сразу на жопу сядут!»
— Чего вы нам политинформацию читаете? — скривился Грач. — Лучше расскажите, где такие наколки на руки командирам ставят?
— Почему только на руки? — Волк быстро стянул через голову свой обтягивающий свитер.
Лица «казаков» вытянулись. Да и все остальные изумленно вздохнули.
— Не только на руки, — невозмутимо продолжил Волк. — При случае расскажу товарищам. А вы, господа иногородние, до свиданья! Забрали свои вещички и покинули территорию части. Времени вам на все про все — тридцать минут! Рысь, проследите!
— Есть! — отозвался стоящий сзади Долматов.
— Да че так сразу?!
— Че, мы хуже других?!
Поп и Грач явно не ожидали такого результата. Но для командира они уже перестали существовать.
— Остальные за мной, бегом, марш! — и Волк, развернувшись, побежал к тропе разведчика.
Почти признанный «вором в законе».
Подписка — поддержка, заступничество, покровительство.
«Дикие гуси» — профессиональные наемники.
Следак — следователь (проф. сленг).
ДШГ — десантно-штурмовая группа.