- Значит, самая идея конституции не отвергается?
- Приветствуется. Государь готов даровать конституцию подданным.
- Амнистия?
- Нет. Государь никогда не простит цареубийц. Это позволит революционерам творить свое мерзкое дело безнаказанно!
- Дмитрий Федорович, вы не правы! Амнистия, дарованная государем, лишь укрепит престиж монархии! Народ возблагодарит за это царя. У кого поднимется рука на освободителя?!
- Александра Второго, освободителя, убили, Павел Николаевич.
- Но то было иное время! Сейчас народ измучен революцией! Культурные слои хотят спокойствия и тишины! Поймите, именно престиж самодержавия поможет нам, нашей партии вести работу по изоляции крайних групп, мы откроем пропагандистскую кампанию в Думе, я обещаю вам это, я держу в руках третью часть всех депутатов, то есть относительное большинство. Уговорите государя, Дмитрий Федорович!
- Я не могу этого сделать, хотя ваши доводы искренни и лично я могу вас понять. Я тем не менее реально мыслю, Павел Николаевич, я не хочу сулить невозможного...
- Отмена военного положения?
- Сложный вопрос. Совладаете с эсерами? С социал-демократами? От этого будет зависеть все.
- С социал-демократами я смогу договориться. Плеханов занял вполне благоразумную позицию, он пользуется в партии авторитетом, он повернет своих единомышленников на верный путь. Я уже писал об этом, я с похвалой отозвался о его нынешней позиции.
Трепов ничего не сказал, загадочно улыбнулся, достал из кармана записную книжечку, пометил что-то, вырвал листок и протянул Милюкову:
- Как вам?
Павел Николаевич прочитал:
"Состав министерства доверия:
Премьер - член ЦК к. д. партии Муромцев.
Министр внутренних дел - Милюков или Петрункевич.
Министр юстиции - Набоков или Караваев.
Министр иностранных дел - Милюков или Извольский.
Министр финансов - Герценштейн.
Государственный контролер - Шипов.
Военный, морской и министр двора - по усмотрению Е. И. Величества".
Милюков ответил не сразу, должен был справиться с охватившим его волнением. Достал свой карандаш, следом за фамилией "Шипов" каллиграфически вывел "Гучков", протянул Трепову.
- Сработаетесь? - удивился Дмитрий Федорович так, словно кабинет уже утвержден. - Он ведь со Столыпиным, во всем с Петром Аркадьевичем.
- Ради вхождения в кабинет Гучков поменяет ориентацию.
- Полагаете? Отчего?
- Слишком молодой политик, слишком эмоциональный человек, слишком проломистый купец. Трепов рассмеялся:
- Исчерпывающая характеристика!
Трепов написал Милюкову свой личный телефон, в спальню, и просил звонить в любое время дня и ночи.
- Я верю, что кабинет будет утвержден на этих днях, ждите от меня вестей.
- Что-то я в добрые вести разучился верить, - откликнулся Милюков. - Тем не менее жду. Мой телефон записать?
- Ну, вас найти нетрудно, вы теперь фигура, это я в тени, - улыбнулся Трепов. - Я ваш телефон знаю, Павел Николаевич, он в справочной книге уже распубликован...
На прощание Милюков сказал:
- Я, увы, привык к нашим опозданиям, привык к тому, что мы всегда пропускаем нужный момент, размышляючи вместо того, чтобы действовать, и посему оптимизм ваш и убежденность в скором решении н а ш е г о дела - сущий бальзам на сердце.
- Когда дом горит, приходится с пятого этажа прыгать, - ответил Трепов. Время, отпущенное на рассуждения, кончилось, Павел Николаевич, это теперь понимают все.
Слово последнее произнес так, что и дурню было ясно - Царь.
Вечером того же дня Трепов вызвал корреспондента агентства "Рейтер", прозванного "безносым Лоэнгрином" за боксерскую физиономию, верного приятеля Мануйлова-Манусевича, человека, служившего Лондону так же, как и Петербургу, сформулировал вместе с ним вопросы к себе и вместе же составил ответы.
"Р е й т е р". - Чем, по-вашему, господин генерал, отличается ситуация сегодняшнего дня от прошлых пяти месяцев!
Т р е п о в. - Положение по-прежнему сложное. Ни ответственное, ни коалиционное, ни любое другое министерство, организованное вне Думы, не принесет успокоения стране.
"Р е й т е р". - Какое же министерство может привести страну к нормальному состоянию!
Т р е п о в. - Кадетское. Министерство доверия. Кадеты сейчас - сильнейшая партия в Думе, им и надлежит повести страну по тому пути, который избран значительной частью населения после того, как был опубликован всемилостивейший манифест государя. Сейчас кадеты вынуждены считаться с частью левых групп. Если же они образуют министерство, то, понятно, все левые будут отринуты политика не для левых, им угоден лишь безответственный шум и свара.
"Р е й т е р". - Усматриваете ли вы риск в том, что именно к. д. партия возглавит кабинет!
Т р е п о в. - Определенный риск, бесспорно, есть. Однако положение таково, что необходима предпринимать шаги, время дискуссий кончилось, народ ожидает действий".
Трепов интервью спрятал в сейф, сказал "Лоэнгрину", чтоб тот никуда из столицы не отлучался, оставлял, если отъедет надолго, телефон в бюро или дома.
- На этих днях ждите вызова, надо будет срочно передать текст в Лондон.
- Такой бы текст сейчас, сэр! Гвоздь, сенсация особенно хорошо стоит: "Диктатор выступает в пользу бывших противников"!
- Сенсация - это когда ко времени, а сейчас рано, - ответил Трепов без обычных своих прибауточек - волновался, ибо шел к царю доложить разговор с Милюковым и передать в собственные его величества руки список кабинета министров, исправленный доверчивым и тщеславным карандашом кадетского лидера.
Государь список спрятал в карман своего полковничьего, без крестов и аксельбантов, френча, погладил Трепова по плечу:
- Устал?