- Щажу самолюбие.
- Завтра поборемся?
- Сегодня.
Гучков посмотрел на большие английские часы с вестминстерским боем, что стояли за камином: половина одиннадцатого.
- Да я в шлафроке уж, Петр Аркадьевич.
- Ну и прекрасно. Скидывайте его, одевайтесь, и давайте-ка встретимся на острове.
Ответа ждать не стал - положил трубку.
Гучков переоделся, потом рассмеялся, подумав, что мистера Чарльза нет наверняка, поздно; вызвал аппарат Столыпина, но секретарь, дежуривший у него на Аптекарском, ответил, что его превосходительство только что отправились на занятие гимнастикой.
...Гучков остановил авто возле зала, который содержал мистер Чарльз, выругался сквозь зубы: ни одно окно не освещено, пусто, тишь.
- Не сердитесь, - донесся из темноты голос Столыпина, - спасибо, что приехали.
Он шагнул на дорогу в свет фар; тело будто перерезано пополам, лицо мучнисто-белое, только глаза сияют, большие глаза, совсем не щелочки, как все иное время.
Обнял Гучкова за талию - до плеч не дотянулся, - рассмеялся:
- Приучайтесь к конспирации. Чарльз сейчас прибудет, я за ним шофера послал, мой парень за пять минут обернется... Какие у вас отношения с Шиповым?
- С Дмитрием Николаевичем? Прекрасные.
- Он отошел от кадетов накрепко? Или возможна игра?
- О его к ним возвращении не может быть и речи. Его идея созвать Думу, управляемую председателем, которого назначал бы царь, поссорила его с Милюковым окончательно, раз и навсегда, его же "правым" в "Речи" костят.
- Это не довод. Мало ли кого где костят? Меня вон "Союз русских людей" костит левым, еврейским ставленником, скрытым социал-демократом... Так, значит, уверены, не вернется к кадюкам?
- Убежден.
- Я спрашиваю не зря. Я намерен провести Дмитрия Николаевича новым российским премьером.
Гучков будто натолкнулся на невидимую преграду, и не столько потому, что новость была неожиданной; поразил сам строй фразы, какая-то особая столыпинская уверенность в собственной силе, сокрытая в ней.
- А пройдет? - спросил наконец Гучков.
- Попробуем.
- Почему именно Шипов?
- А кто еще? Называйте человека. Вы? Рано, надо в Думе обкататься, заявить себя.
- В Думе? Я и в Думу-то не прошел, Петр Аркадьевич, да и не заявишь себя среди кадетов.
- Эту Думу я намерен распустить, Александр Иванович.
- То есть как?!
Гучков снова поразился новой манере Столыпина. Как человек за три месяца изменился?! А может, и не изменился, может, наоборот, именно теперь, состоявшись, и стал самим собою, а раньше надевал маску? Вот что власть делает! Но отчего же он власть намеревается передать другому, разве это умно?
- А кем вы думаете стать в кабинете Шипова?
- Если он согласится, я бы сохранил за собою этот же портфель.
- Погодите, Петр Аркадьевич, все это так неожиданно... Что же вы при живом-то премьере, при Горемыкине, не похоронив еще, нового намечаете?
- Горемыкин уже умер... Нет, нет, в государственном смысле, здоровья Иван Логгинович отменного... Однако поскольку государь не станет подписывать рескрипт о роспуске Думы - зачем ему ссориться с избирателями, - то сделать это остается Горемыкину. А кто же оставляет премьером человека, предпринявшего шаг, в высшей мере непопулярный?
- А если государь вместе с ним решит внести и другие изменения в кабинете?
- Обязательно решит. Шахматова погонит, он реакционер, он противник всего нового... Может, еще кого...
- Вот я и думаю - кого еще?
- За меня беспокоитесь? Меня он не погонит. Он понимает, что в нынешней сложной ситуации министр полиции должен быть на месте, во всеоружии, стрелять в случае нужды ему придется... Хотя - я убежден - не придется... Разгон Думы проглотят, надоели разговоры, устали от них люди, дела хотят...
- Петр Аркадьевич, но Шипов не согласится пригласить вас в кабинет. Вы для него представитель бюрократии, вы и до событий служили губернатором...
- А он? До событий он служил московским головою - тоже л и з а л.
- Именно поэтому он и будет против вас. Бойтесь генерала, которому спасли жизнь во время битвы, он вам этого не простит, ибо вы видели его унижение...
- Эта французская пословица обращена к солдату. А я такой же генерал, как и он, рангом причем выше... Сможете на него повлиять в нужном для н а с плане?
- Я готов попробовать, но заранее должен сказать вам, что шансов мало. Откажитесь от этой идеи, Петр Аркадьевич, я назову вам кандидатуру куда более интересную, перспективную...
- Я думал об этом, - откликнулся Столыпин, сразу же поняв Гучкова. - Мне еще рано, еще бы одного премьера пересидеть, еще бы одни выборы провести за его спиною, успокоить страну его распоряжениями, а уж потом...
- Потом вас ототрут.
- Почему? Я докажу свою нужность.
- Именно поэтому и ототрут; вы все погасите, все успокоите, а без силы в руках этого не сделаешь: какому премьеру нужен министр-исполин? Петр Аркадьевич, поверьте слову друга: пришло ваше время. Откажитесь от шиповской затеи.
- Мне сподручнее помогать вашему делу, Александр Иванович, находясь в моем нынешнем кресле.
- Напрасно вы эдак-то. - Гучков скова остановился. - Зря вы меня обижаете... Неужели думаете, что мое д е л о - текстиль? Мое дело Россия, на текстиле, слава богу, отец наколотил десяток миллионов, внукам хватит...
- Напрасно обиделись. Россия без ситца не д е л о... Хорошо, допустим, вы правы. Я просчитался. Но менять поздно, машина запущена... - Столыпин помолчал, кашлянул осторожно, спросил, понизив еще более голос: - Кто из ваших сможет поговорить с Шиповым и повернуть его к радикализму?
- То есть? - Гучков не сразу понял. - К радикализму? Зачем?