Й о з е ф. - Итак, пятый год... Западная пресса пишет, что русская революция явилась следствием неудач в войне с японцами. Это неверно, ибо преуменьшает ее прогрессивную сущность. Война приблизила революцию, поскольку обнажила все социальные и экономические язвы империи. Но забастовки шли задолго до военного краха. А сколько лет погромы сотрясали империю? В каторге и ссылке люди томились практически всю историю России. Когда мы победим, надо будет очень внимательно поработать в архивах: порою мне сдается, что война была в какой-то мере спровоцирована сферами, чтобы задавить наше движение, обернуть патриотизм против революционеров, а победив, провести жесточайшие карательные меры, чтобы навсегда потопить в крови любую возможность выступать против самодержавной тирании. ...Отметить себе стадии нашей революции... Первая. Экономический и военный крах, рост дороговизны, деспотизм местного начальства понудил матерей и кормильцев поднять хоругви и крестным ходом, во главе с попом Гапоном, выйти к Зимнему - молить царя о милости... Возобладала традиционная вера в то, что вождь не знает правды, ее от него скрывают бюрократы, надо открыть Царю-батюшке глаза на происходящее, и он все в одночасье изменит. Изменил: приказал стрелять в подданных. Так случилось "красное воскресенье", которое мы называем "кровавым".
Ф р и ц. - Это девятое января девятьсот пятого, да?
Й о з е ф. - Именно. После этого начался второй период революции... Впрочем, точнее бы назвать все то, что было до пятого года, до кровавого воскресенья, первым этапом; красное воскресенье - вторым, а уж волна забастовок, террор войск и полиции, демонстрации, повальные аресты - вплоть до октября девятьсот пятого - третьим. Когда же, несмотря на террор властей, запылали помещичьи усадьбы, восстал "Потемкин", выросли баррикады на улицах городов, начался четвертый этап - вооруженное восстание и, как следствие, манифест семнадцатого октября, суливший подданным не только Государственную думу с совещательным голосом, но свободу слова и многопартийность. Павел Милюков зарегистрировал провозглашение своей партии "Народной свободы", иначе именуемой "конституционно-демократической", "кадетской"; либералы, земские деятели - то есть врачи, учителя, статистики, часть дворянства, юристы, профессура - стали ее костяком. Я бы определил ее центристской; идеал кадетов - конституционная монархия, типа британской. Левоцентристской партией можно назвать трудовиков; я бы определил их как левых кадетов... Ну и социал-демократы... Эсеров власть в Думу не пустила - бомбисты. Александр Гучков, за которым стояли ведущие промышленники России и крупные аграрии, провозгласил партию "Союз 17 октября", "октябристы", правоцентристы. Шовинистический, великорусский правый блок провозгласили Марков-второй и Пуришкевич... Самую правую часть этих правых возглавил доктор Дубровин, зарегистрировав свой "Союз Русского народа"; программа его уникальна: "назад, к самодержавию, во всем случившемся виноваты все, кто угодно: Англия, масоны, поляки, евреи, армяне, декаденты, Максим Горький, французские импрессионисты, - но только не русские люди; их, доверчивых, нагло обманули иноверцы, иноплеменной элемент, вековой заговор Европы против России"... Горько и смешно, право...
Ф р и ц. - Скорее страшно.
Й о з е ф. - Верно. Меня тоже страшит темная тупость. Ладно, если бы такое несли безграмотные охотнорядцы, они газет в руки не берут, но ведь Дубровин человек с университетским образованием! Он же прекрасно знает, что без помощи финансового капитала Европы - в основном, кстати, еврейского - царь бы не справился с революцией! Когда дубровинцы завывают, что наша революция еврейская, я диву даюсь! Антисемит-царь со своими жидоедствующими бюрократами платил полиции и армии золотом Ротшильдов! Прекрасное единение м о г у щ е с т в вне зависимости от вероисповедания... А то, что еврейских товарищей в революционной среде множество, то это не причина, а следствие: не было б черты оседлости, погромов и лишения права учить еврейских детей в школах наравне с другими, - процент участия евреев в революции не был бы столь высоким, поверь... Иногда мне кажется, что великорусские шовинисты - психически больные люди, маньяки... "Заговор Европы"! Они не хотели даже видеть того, что социалистический министр Клемансо не мешал французским банкирам поддерживать царя, а депутат английского парламента Уинстон Черчилль, который не сегодня, то завтра сделается одним из ведущих министров Лондона, выступал - во время предвыборной борьбы - против еврейских погромов в России, но при этом не мешал английским промышленникам оказывать незримую помощь Николаю Кровавому вместо того, чтобы понудить кабинет его величества пересмотреть свои отношения с венценосным русским братцем...
Ф р и ц. - Напиши об этом для нашей газеты, Юзеф! Такой аспект нов, он заинтересует немецкого читателя.
Й о з е ф. - Меня сейчас волнует польский, литовский, русский, украинский, белорусский и еврейский читатель, Фриц... А потом я непременно напишу для вас... Все, что публикуется у вас, - далеко от нашей борьбы, понимаешь? Это роскошь - публиковаться у вас в такое время... Публиковаться надо здесь, чтобы это доходило - в любом виде - до наших людей.
Ф р и ц. - Объясни мне суть споров о Думе между с в о и м и - большевиками и меньшевиками...
Й о з е ф. - Большевики предлагали игнорировать выборы в Думу, продолжать борьбу за свержение монархии, ибо она не намерена сдавать свои позиции. Меньшевики, наоборот, требовали участия в работе Думы, полагая, что она станет трибуной для легальной агитации против тирании. Правоту большевиков доказала история: через несколько месяцев после выборов, когда царь уволил премьер-министра Витте, который показался ему либералом, Дума была беззаконно распущена, депутаты выброшены вон, часть арестована. Пришел Столыпин. Этого не устроила и Вторая дума - прошло слишком много левых кадетов и социал-демократов; центристско-правое большинство Гучкова и Пуришкевича оказалось зыбким. Тогда Столыпин разогнал и Вторую Государственную думу, бросив в Петропавловскую крепость депутатов от социал-демократии, обвинив их в военном заговоре, что есть ложь, провокаторский повод властям расправиться с неугодными... Я, кстати, тороплюсь в Петербург, чтобы послушать процесс над депутатами Первой думы...
Ф р и ц. - Второй...
Й о з е ф. - Нет, именно Первой... Социал-демократов Второй думы уже отправили в каторгу... А вот депутатов Первой думы, подписавших в Выборге беззубое воззвание против произвола, до сих пор не судили. Почему?
Ф р и ц. - Это я тебя должен спросить "почему", Юзеф.
Й о з е ф. - Видимо, власти готовят какой-то сюрприз... Это игра, Фриц... Игра в кошки-мышки... Я думаю, после скандала с фарсом суда против социал-демократических депутатов Второй думы сейчас Столыпин будет делать хорошую мину при плохой игре: вполне либеральный процесс в открытом заседании...
Ф р и ц. - А как ты вообще относишься к Столыпину?
Й о з е ф. - Недюжинный человек. Именно этого царь и бюрократия ему и не простят...
Ф р и ц. - Но ведь на всех фотопортретах он вместе с государем...
Й о з е ф. - Веришь спектаклям? Странно, я считал, что ты больший прагматик... Прежде чем мы вернемся к исследованию царской камарильи, закончу изложение моей концепции Думы... При выборах в Третью думу большевики сняли лозунг бойкота. И не потому, что партия переменила свое отношение к этому органу; мы поняли, что вооруженное столкновение с самодержавием проиграно, революция - временно - пошла на убыль, империя покрыта виселицами, работают военно-полевые суды, царствует страх, - это у нас быстро реанимируется., значит, сейчас надо переходить к легальным методом борьбы, то есть использовать Думу. Есть вопросы?
Ф р и ц. - Костяч четок. Спасибо. А теперь про тех, кто противостоит прогрессу...
Й о з е ф. - Сколько времени до отхода поезда?
Ф р и ц. - Полтора часа.
Й о з е ф. - Тебе придется поменять билет на завтра, если я стану рассказывать обо всех противниках прогресса в России; у нас накопилась достаточно серьезная картотека не только по северной столице и Москве, но и по крупнейшим центрам империи... Ладно, остановимся на узловых фигурах...
Ф р и ц. - Кстати, ты запомнил просьбу Розы о господине Родэ?
Й о з е ф. - Да, конечно... Только, пожалуйста, впредь никогда не называй имен товарищей в публичных местах...
Ф р и ц. - Неужели ты думаешь, что эти гуляки финны слушают нас?
Й о з е ф. - Я допускаю такую возможность.
Ф р и ц. - Тогда зачем говоришь со мною?
Й о з е ф. - Во-первых, сейчас не девятьсот четвертый год, а седьмой, сил у нас побольше. А во-вторых, я говорю о проблемах общего плана, это не может причинить вреда никому из товарищей, кроме что, пожалуй, меня.
Ф р и ц. - Понял, учту, едем дальше.
Й о з е ф. - Итак, наши противники. Как ты понимаешь, ведущей силой в борьбе с революцией является охранка, департамент полиции, министерство внутренних дел. Армию царь боится, он не очень-то верит своим войскам, особенно после краха на Востоке и восстания на "Потемкине". Самой заметной фигурой политического сыска империи был директор департамента полиции Лопухин. Но его, как человека, близкого министру Плеве, убитого эсерами, сняли, - в России каждый новый министр набирает своих людей, прежних - гонит... На его место сел Трусевич и его заместитель Зуев. Эти особого веса не представляют в силу того, что свои позиции очень укрепил полковник Герасимов, шеф петербургской охранки, работающий непосредственно на Столыпина... Эту фамилию запомни непременно... Безусловно, тебе следует знать, кто такой Петр Рачковский. Хотя он сейчас активной роли не играет, но именно он был создателем русской заграничной агентуры, работал в Париже, воевал против народовольцев, потом попал в немилость к Плеве, бывшему тогда министром внутренних дел, и был уволен в отставку. Однако, как только Плеве убили эсеры, военный диктатор Петербурга генерал Трепов вернул Рачковского, сделав директором политической части департамента полиции. Говорят, Герасимов поначалу попал под его начальство. Это мы еще не проверяли. Но ясно то, что сейчас верховодит именно Герасимов, а Рачковский ушел на второй план, если вообще не готовится к отставке, хотя, говорят, его пытался защищать директор полиции Трусевич, активный противник Герасимова...
Ф р и ц. - Ничего не понимаю! Революция еще до конца не окончена, страна разорена, а те, которые держат власть, - Герасимовы, Трусевичи, Рачковские грызутся между собою! Как это объяснить?
Й о з е ф. - Во-первых, почитай книгу "История русской смуты", это весьма поучительно для каждого, кто пытается писать об империи. А во-вторых, где и когда ты встречал единение среди тех, кто лишен общественной идеи?! Каждый из названных мною думает о себе, Фриц, о своей карьере, своем имени, своем будущем. С в о е м! Вот потому мы убеждены в победе! Мы же думаем о благе народа, л и ч н а я выгода от революции - это бред, термидор, а не революция! Ф р и ц. - Ты не мог бы помочь мне...
Й о з е ф. - В чем?
Ф р и ц. - Я бы очень хотел побеседовать с Карповым [один из псевдонимов Ленина] и Астрономом [один из псевдонимов Дзержинского]. В Лондоне писали, что они являются членами ЦК социал-демократов. И с "Дедом" [один из псевдонимов М. М. Литвинова], который транспортирует литературу в Россию из Берлина.
Й о з е ф. - Вряд ли, Фриц. Еще вопросы?
Ф р и ц. - Почему среди социал-демократов по-прежнему так сильны расхождения? Они, говорят, бьются, как и сановники в Петербурге.
Й о з е ф. - Эти расхождения носят, как понимаешь, совершенно иной оттенок, чем драка в Петербурге. Ленин отстаивает одну точку зрения, Федор Дан - другую, но тут вопрос талантливости, провидения даже, сказал бы я... Дан ведь, выступая за блок с кадетами, не о себе думал, он был искренне убежден, что так будет лучше революции, то есть народу. Это турнир талантов, Фриц, в котором победит наиболее талантливый.
Ф р и ц. - Кто же?
Й о з е ф. - Ленин.
Ф р и ц. - Это псевдоним?
Й о з е ф. - Видимо.
Ф р и ц. - А подлинная фамилия тебе неизвестна?
Й о з е ф. - Далее если бы я ее и знал, я не вправе открыть ее, закон конспирации... Ленин лишен н е п о д в и ж н о с т и, чем грешит Дан, в нем нет догматизма, он легко отказывается от того, на чем настаивал вчера, если видит, что жизнь вносит свои коррективы, он следует не идолу буквы, он держит руку на пульсе жизни... Беда многих товарищей меньшевиков в том, что они страшатся отступить, признать свою неправоту, выработать новый курс, публично отказавшись от прежнего... Вот этого, страшного, что держит мысль в кандалах, в Ленине нет, в этом залог того, что он...
Ф р и ц. - Почему ты не закончил?
Й о з е ф. - А разве так не ясно?
Ф р и ц. - Хорошо, давай перейдем к камарилье, к царю и его семье.
Й о з е ф. - Там такой же раскордаж, как среди полицейских чиновников... Между царем и великим князем Николаем Николаевичем существуют расхождения. Дмитрий Константинович, внук императора Николая Первого, и Дмитрий Павлович, внук императора Александра Второго, двоюродный дядя Николая Второго, тянут свою линию, посещают салоны, где царя и царицу нескрываемо бранят как людей темных, неспособных к е в р о п е й с к о м у решению русской трагедии. Елизавета Федоровна, вдова великого князя Сергея, убитого Яцеком Каляевым, не встречается со своей сестрой, царицей Александрой Федоровной. Да, да, сестры, родные сестры, принцессы Гессенские и Рейнские, не разговаривают, глядят врагами... Великий князь Кирилл Владимирович исключен из службы и лишен звания флигель-адъютанта за то, что вступил в брак со своей двоюродной сестрой, а ведь, пожалуй, единственный из Романовых, кто видел войну воочию: был на броненосце "Петропавловск" во время боя с японцами, чудом спасся, когда случилась трагедия... Царь и Александра Федоровна живут замкнуто, под охраной генералов Дедюлина и Спиридовича, закрытое общество, тайна за семью печатями, - в театрах не бывают, вернисажах тоже; специальный поезд мчит их в Крым, в Ливадию, мчит без остановок, только чтоб мимо страны, мимо, мимо, мимо...
Ф р и ц. - Странно, отчего же все-таки Россия до сих пор не развалилась?
Й о з е ф. - Россия не развалится, Фриц. Развалится империя. А Россия и романовская империя - понятия взаимоисключающие.
Ф р и ц. - Слишком красивая фраза, чтобы убеждать в своей истинности. Правда, звучит проще.