Герасимов тоже улыбнулся; это уже з а г о в о р; ранее премьер так никогда не открывался.
- Есть такой человек, Петр Аркадьевич... Полковник Карпов. Солдафон с амбициями... Он, исполняя мои обязанности, наворотит... Контраст - вещь полезная, пусть... Только просил бы вас сначала позволить мне закончить дело, о котором я только что имел беседу с Дедюлиным...
- Что за дело?
- Достаточно любопытное. Божился Дедюлину, что буду молчать... Появился некий "старец" Григорий Ефимович Распутин... В ы ш е л на государыню... Это перспективно. Для вас... И, если позволите присовокупить, меня...
- Говорили б сразу - "для нас", - откликнулся Столыпин, закрыв глаза (чистый татарчонок, подумал Герасимов, чем не Борис Годунов?). - Кто такой этот Распутин? Не родственник ли той бомбистки, что вам отдал Азеф?
- Это и меня интересует, Петр Аркадьевич... Доложу, как только придут сведения...
Сведения пришли через две недели; ознакомившись с ними, Герасимов почувствовал, как волосы его становятся дыбом.
Распутин Григорий Ефимович конечно же никакого отношения к эсерке Распутиной не имел, дороги их не пересекались даже случайно, хотя он и числился в розыскных списках департамента полиции - но не по политическим делам: разврат и вовлечение в хлыстовский блуд женщин и незамужних девок, воровство, пьяные дебоши и конокрадство. Из-под суда Распутин бежал, скрылся, отлеживался где-то более полутора лет, потом неожиданно появился в салоне Милицы; августейшая подруга ее императорского величества привезла "старца" к фрейлине Анне Танеевой-Вырубовой, а та устроила встречу "святого человека" с государыней; встречались теперь каждую неделю; потом с Распутиным увиделся царь; пророчествам внимал с широко открытыми, остановившимися глазами; затем Распутин показал, как можно поднимать наследника, если тот занедужит: положил мальчику на темечко ладонь, затрясся, губу закусил, замер; сынок сразу же почувствовал облегчение, поднялся с кроватки и пустился бегать по зале; государыня вытирала быстрые слезы, струившиеся из ее широко посаженных, очень холодных, но сейчас фанатично сияющих глаз...
Когда Герасимов доложил об этом Столыпину, тот сразу же отправился в Царское, резко заметив, что жизнь августейшего дома обязана быть прозрачной; гибель морального авторитета самодержца означает гибель России.
Герасимов пытался остановить его: "Погодите, Петр Аркадьевич, не надо торопиться, дайте я к нему пригляжусь, он может нам быть полезен, коли царь нам достался хлипкий". Столыпин резко оборвал его; подчинился; потом казнил себя за нерешительность: страх убивает слова и дробит мысль, будь мы все неладны...
Во время этого п о в о р о т н о г о доклада государю Столыпин, ощущая понятную неловкость, спросил:
- Ваше величество, вам известен Григорий Распутин?
- А в чем дело? - царь надменно поднял голову, хотя в глазах его Столыпин заметил если и не страх, то, во всяком случае, растерянность.
- Мне бы хотелось выслушать ваш ответ. Тогда я объясню, отчего решился поставить такой вопрос, ваше величество.
- Кажется, ее величество как-то говорила мне об этом человеке... Самородок, странник, знающий все святые места державы, прекрасно толкует Библию, своего рода святой...
- Вы его видели?
- Вы считаете возможным задавать мне такой вопрос?
- Именно так, ваше величество.
- В таком случае извольте объяснить, какими мотивами вы руководствуетесь...
- Я непременно отвечу вам, но сначала я обязан - во имя вашего же блага получить ответ, ваше величество.
- Извольте... Я его никогда не видел.
- Ваше величество, речь идет о чести вашей семьи, а может быть, и о самом ее существовании...
- Повторяю, я с ним не встречался, - глаза государя, обычно неподвижные, какие-то с т о я ч и е, быстро метнулись к спасительному окну.
- Но Герасимов доложил иное... Распутин был у вас. Дважды.
Царь резко, словно от удара, откинулся на спинку кресла, потом поднялся и, походив по громадному кабинету, остановился возле камина:
- Ну, разве что Герасимов вам обо мне докладывает... Он следит за мной, да? По чьему повелению? Я за собою слежку пока еще не приказывал наряжать...
- Он следит за Распутиным, ваше величество. С моей санкции. Распутина уже полтора года ищет полиция, его тюрьма ждет...
- То есть как это? - царь с нескрываемым ужасом посмотрел на премьера молящими глазами. - Он бомбист?!
- Беглый вор, ваше величество. И безнравственный хлыстовец, опоганил всех женщин и девушек в своей округе... Это не сплетни, а показания потерпевших и свидетелей... Если хотите, я передам вам его д е л о...
- Ах, увольте, пожалуйста, от этой грязи, - царь даже руки перед собою выбросил. - Я не желаю, чтобы меня погружали в мерзость!
- Но я умоляю вас прекратить с ним встречи, ваше величество! Повторяю, речь идет не только о чести августейшей семьи, но и о ее физическом существовании... Те полтора года, что Распутин скрывался от суда, он вполне мог быть завербован бомбистами - и сейчас только ждет часа, дабы привести в исполнение свой злодейский план...
- Хорошо, хорошо, я не буду с ним более встречаться... Хотя, право же, неужели я не имею права на личную жизнь?
- Вы монарх, - чеканяще произнес Столыпин. - Ваша личная жизнь - это благосостояние подданных.
Столыпин поднялся, потому что стало ясно, что дальнейшего разговора не получится, царь затаил злобу; мягкотелые таят ее долго и забыть никогда не забывают.
Через три дня агентура сообщила, что поздно вечером августейшая семья снова пришла к Анне Танеевой-Вырубовой, когда туда привезли Распутина; Герасимов сразу же позвонил Столыпину:
- Петр Аркадьевич, я написал проект приказа об административной высылке Распутина в Сибирь, на родину. Вы, как министр внутренних дел, имеете право провести это без суда, я это решу сегодняшней же ночью.
- А что случилось?
- Распутин снова у Вырубовой; там же государь с государыней.
- Господи, да не может того быть!
- Может, Петр Аркадьевич, может... Либо вы должны подписать этот приказ, либо разрешите мне лично повстречаться с ним и, говоря нашим языком, завербовать.
- Не смейте об этом и думать! - Столыпин даже ладошкой прихлопнул по столу, не отрывая глаз от телефонной трубки. - Слышите?! Ни в коем случае! Он же об этом скажет государыне! Разве можно?
Через час, подвинув к себе бумагу с текстом приказа о высылке "старца", он прочитал ее дважды, хотел было внести какую-то правку, но не стал; подписал размашисто, с яростью...
Вернувшись, Герасимов вызвал агентов и приказал им арестовать Распутина; немедленно были выставлены посты на вокзале: "старец", однако, как в воду канул.
Министр юстиции, которому Столыпин сообщил о своем приказе, счел нужным оповестить об этом Вырубову; та сама отвезла Распутина во дворец великого князя Петра Николаевича, сдав на руки ее высочеству Милице Николаевне, "черногорке".
Когда об этом узнал Герасимов, ярости его не было предела; он установил круглосуточное наблюдение за дворцом, приказав филерам:
- Когда этот бес выйдет, хватайте его, невзирая на то что может получиться скандал.
Наблюдение за дворцом великого князя Герасимов держал месяц; Распутин не выходил.
Через полтора месяца из Сибири сообщили, что "Гришка" уже как две недели вернулся домой. Столыпин улыбнулся:
- Ну и слава богу, что обошлось без скандала. Оттуда он не решится выбраться, знает, что его здесь ждет... "Вот почему революция неминуема!"