Она бросилась к нему на шею, стала быстро обцеловывать его лоб, глаза, нос, подбородок, губы.
- Бог мой, как я там скучала по тебе, как скучала! Почему сердитый? Ты сердитый, Влодек?
- Что ты?! Устал.
- У тебя глаза больные. Хворал?
- Нет, нет. Здоров.
- Знаешь, твоя книга на днях выйдет в Берлине. Я договорилась с издателем. "Рассказы о горе" - я сама дала такое название, некогда было тебе писать, да и цензура...
- Боишься цензуры?
- Кто ее сейчас не боится. А что? Отчего ты спросил так?
- Как?
- Ну, не знаю... Так...
- Это ты с дороги так нервна, Гелена.
- Почему "Гелена"? Я не люблю, когда ты меня так называешь.
- Я очень устал, Геленка. Давай я приму пальто.
- У тебя жарко.
- Я не отворял окон, мерзну что-то.
На кухне, глянув на Гуровскую, которая сразу же начала хлопотать у стола, Ноттен закрыл глаза и снова стал растирать лицо так, что появились красные жирные полосы.
- Ой, ты похож на жирафу, - рассмеялась Елена Казимировна, - такой же полосатый!
- Нервы расходились. Все жду, жду, жду, когда придут - а они не приходят.
- Кто? ...
- Жандармы.
- Ты с Красовским не встречался?
- С кем?! - испуганно переспросил Ноттен, вспомнив сразу же лицо Глазова и его слова о "псевдониме".
- Что ты, милый? - улыбнулась Гуровская. - Будто испугался чего...
- Нет, нет, чего мне пугаться? Какого Красовского ты имеешь в виду?
- Историк. Публицист. Профессор Красовский?
- Адам Красовский. Пан Адам?
- Кажется. Ты знаешь его?
- Шапочно. А что?
- Нет, ничего.
- Почему ты спросила о нем?
- Роза Люксембург считает, что он к нам близок, она мечтает привлечь его к работе в газете. Как ты думаешь - согласится?
- Никакой он не близкий к вам и не согласится ни на какую запрещенную работу.
- Кто тебе сковородки чистит? Меланья?
- Что?! - в ужасе спросил Ноттен.
- Сковородки плохо чищены. Песком надо и кипятить. Сала - в палец.
- Я не замечал.
- Ты ничего не пишешь о деле Грыбаса?
- Написал.
- Тебе яичницу сделать с салом или с постной ветчиной, Влодек?
"Теперь я до конца верю Глазову", - понял Ноттен и замер, Прикрыв руками лицо.
- Сделай глазунью.
- В Берлине говорят, что тут всё очень напряженно из-за процесса над Грыбасом.
- Ты знаешь его?
- Да. В Париже напечатали статью, - предлагают отбить его из тюрьмы. Здесь об этом не думают?
- Я не слыхал.
- А где подставка, Влодек? Ах, мужчины, мужчины, оставь вас одних на месяц - ничего потом в доме не сыщешь.
- Ставь на тарелку.
- Ты же знаешь, я не люблю, если некрасиво.
- Поставь мне на руку, - тихо сказал Ноттен, - послушаем, как зашипит мясо...