- Освежающим дождем? - Зураб щелчком сбил пылинку с чохи. - Так вот, купец, если пошлины для царя не соберете, то ждите дождя цвета крови.
- Выходит, телавский майдан лишь за наш счет богатеть намерен?
- А вы что, бараны? Почему не защищаетесь? Сами избаловали, а теперь кахетинцы требуют непосильный сбор.
- Э, князь князей, с голого рубашку труднее снять, чем кожу с призрака! Пусть грозят, уже сколько раз наглели.
- Дело теперь другое. Мелик кахетинского майдана вместе с начальником нацвали и почетными купцами прибудет; если не дадите добровольно, ваши дома хотят забрать, семьи на улицу выбросить.
Вардан усиленно заморгал, словно саманная пыль в глаза попала. Даже магометане никогда так не поступали. Куда гнет "защитник" майдана? Но, может, запугивает? Щелчок по воздуху? Пэх, пэх, надо пощупать, какая шерсть.
- На твой совет уповаем, князь князей! Ведь мы твои подданные, картлийцы.
Зураб почувствовал бальзамную сладость в груди. Впервые к нему так обращались: подданные! Он приказал внести лучшее вино, чаши. Так бы сделал Саакадзе. После того как Вардан, пожелав знамени Арагвских Эристави пылать, как заря на небе, выпил, Зураб сказал:
- Приумножу милости. Я уже нашел выход: должны взбунтоваться! Кто ни пожалует из Кахети за пошлиной, говорите: "Сгинь!" Даже бейте, вот так...
Вардан отпрыгнул и завопил:
- Ради святого Кириака, не показывай, сам знаю!
Осушив чашу, Зураб довольно крякнул и провел по усам:
- Каждый из купцов пусть одним медяком ограничится. В лицо им кричите: "Отделяем картлийский майдан от кахетинского!" Если крик не поможет, вспомните о кинжале. Вынимайте из ножен так, а удар наносите вот так: в живот!
Вардан заскочил за кресло, порывисто дыша: "Еще бы тумак - и совсем Базалетская битва!"
- Оповестите все базары Картли о своем решении! Никаких уступок кахетинцам! Кинжал не поможет, - угощайте огнем! Так вот: сзади! спереди! сбоку! Ba-ax!
Оторопев, Вардан уставился на владетеля, вошедшего в раж. Ноздри у Зураба вздрагивали, будто от запаха паленого мяса. "На что толкает шакал? недоумевал купец. - Или в самом деле за майдан заступиться хочет? Или сам решил пошлину присвоить? Надо смерить глубину подвоха".
- Князь князей, большое и, правду скажу, хорошее дело ты задумал. Но... как же гзири? Молчать будут? Не искрошат ли шашками весь майдан?
- Гзири остерегутся, майдан им будет не по пути. Начертаю повеление! Так вот, ты олицетворяешь майдан и можешь отвести от него большое несчастье.
- Несчастье?! - Вардан насторожился и даже чуть приподнялся на носки, чтобы лучше слышать. - Может, Моурави приближается? Тогда, что могу, по твоему разумению, все сделаю, князь князей! - И про себя усмехнулся: вина не было, а дьяволы мехи раздували.
- Обязан сделать! Ты обладаешь для этого главным свойством изворотливостью.
- Почему я, князь князей?
- А по-твоему, кто?
- Мелик, он сажу за муку выдает, пепел - за масло, шиш - за грушу. А я давно, как пожелал ты, не мелик.
- Как не мелик?! - Зураб опешил. - А кто ты?
- Я купец Вардан, а мелика ты сам другого выбрал удачно: у него живот свиньи и ум жука.
- Почему же сразу не сказал?
- Думал, знаешь, что каурма не саман.
- Ты что?.. - Зураб свирепел, силясь улыбнуться. Нет, не время за издевку, прикрытую почтительностью, швырнуть купца в башню. И он постарался смягчить голос. - Рассердился я тогда на тебя, а ты всерьез принял. Гони косого глупца к сатане под хвост! Все майданное дело испортил.
- Как могу самолично распоряжаться хвостом сатаны, князь князей?! Раньше глашатай должен твое повеление обнародовать, целый день, по майдану слоняясь, выкрикивать: "Так возжелал князь князей Зураб Эристави, повелитель Арагви, достойный хранитель короны!" Потом купцы соберутся. Сначала косого низложат, - значит, радостный пир...
Так деды еще поступали, нельзя менять. Потом выберут меня - и опять пир, ибо все делаем, как деды утвердили. Думаю, три воскресенья на соблюдение обычаев уйдет, а кахетинские нацвали с купцами через воскресенье пожалуют... Придется косому гостей встречать.
- А ты? - Зураб нервно погладил эфес меча. - Совсем руки умываешь?
- Князь князей, - невольно испытывая ужас, пролепетал Вардан. - Я за майдан сердцем болею, но для этого нужна голова. - И стал пятиться к выходу. - Что могу, сделаю. - Облегченно почувствовал, что перешагнул через порог. Так прислать косого? - И мгновенно исчез.
Сжав губы, Зураб не оборачиваясь смотрел в окно. Он вынужден был отложить расправу с купцом, так подсказывало благоразумие. Заполучить корону, используя лишь средства грубой силы, нельзя, - он уже это ясно осознал. Надо было чурчхеле придать остроту клинка, а клинку - сладость чурчхелы. С таким девизом он готовился вступить на царскую стезю. И вдруг взор его просветлел: он наблюдал, как на стенах Метехи происходит смена стражи. Копьеносцы были в серо-бело-синих нарядах цвета его фамильного знамени, и на караульном флажке, трепетавшем в прозрачном весеннем воздухе, черная медвежья лапа сжимала золотой меч. Привыкший к высотам гор, он сейчас испытывал легкое головокружение, ибо и город, и ущелье, и горы казались уменьшенными во сто крат. Он как бы парил над ними, ласкаемый ярким блеском престола. Новый прилив сил омолодил его, мечта становилась явью, и ради этого стоило сокрушить последние преграды.
Очутившись за Метехским мостом, Вардан не мог понять: откуда вышел он из замка или из бани? Впрочем, он достаточно был захлестнут грязью, чтобы долго сомневаться. Какой-то мальчишка юркнул за угол. Вардан кисло улыбнулся: "Беспокоятся купцы", - и направился прямо домой.
Едва войдя в "комнату еды", он вполголоса проговорил:
- Нуца, убери с комода товар, особенно далеко спрячь подарки Моурави, и сундук с одеждой завали в сарае хворостом. Да... еще в нише атласные одеяла простыми замени.
- Вардан-джан, ты что меня за душу держишь? Как только позвал тебя шакал, сразу догадалась: не вином угостит.
- И вином угощал, и слова слаще гозинаков подносил, и обещания аршином мерял.
- Вай ме! Вардан-джан! Что задумал шакал?!
Выслушав мужа, Нуца без промедления принялась за дело, и к вечеру богатый дом Вардана Мудрого походил на жилище бедного лавочника.
С аппетитом пообедав, Вардан восстановил, наконец, душевное равновесие и уже спокойно направился на майдан.
В рядах стояло затишье, необычное для торговой весны. Возле больших весов толкались дукандары, лениво обменивались новостями.
Но у Гургена словно пятки горели, - он то и дело выбегал из лавки, вглядываясь в безлюдные затененные улички, выходящие на площадь майдана: не идет ли отец? И не он один, выжидали и другие состоятельные купцы, ибо с минуты, когда Зураб прислал гонца, их не переставал волновать вопрос: зачем?
Вардан едва успел поговорить с сыном, как в лавку вошел сосед. Увидя Вардана за странной работой, он с нарочитым весельем спросил:
- Ты что, Вардан, шаурной кисеей любуешься? Разве лучше товара не нашел?
- Все отборное давно продал; думаю, и у тебя не осталось. Сейчас в Гори уезжаю, пэх-пэх! Там у двоюродного брата такое же состояние, как и у ангела, когда он взлетает на небо. Сразу купцом стал, длани сами к серебру тянутся. Подарки везу. Отдохну немного, устал. Думаю, и тебе следует отдохнуть, все равно торговать мечем.
- Надолго едешь?
- На неделю.
- Как на неделю? А кахетинские купцы?