"Барсы", восклицая: "Ваша! Ваша нашему Георгию!", плотно обступили его, расспрашивая, что задумал Непобедимый.
Не желая томить друзей, Георгий таинственно отвечает:
- Дальше стережет вас на путях победа. Дальше - Кербела, священный город шиитов, а на пути к нему лежит Багдад - обитель мира, который вы должны взять отвагой и мечом. Это окончательно расположит султана Мурада к Моурав-паше и даст в скором будущем возможность избавиться от назойливого честолюбца Хозрев-паши, лишнего на линии Багдад - Исфахан.
"Барсы" помнят Багдад калифов и полководцев, его высокие зубчатые стены, угловые квадратные башни и примыкающие к внешним укреплениям минареты и мечети, соединенные каменными лесенками, связывающими их в одну труднопреодолимую цитадель. С персидскими тысячами они днем взяли Багдад, а теперь?
- Теперь обитель мира, - продолжает Георгий, - вы захватите ночью, врасплох. Возглавив передовой отряд, вы подкрадетесь к крепости с севера, используя густые рощи пальм и померанцевых деревьев, окружающих местность, где находится гробница Зубейды, неотразимой жены Харун-ар-Рашида. Завязав битву на северных башнях, вы, "барсы", оттянете на себя основные силы персов. К этому часу анатолийские орты обступят южные стены Багдада, атакуют их и уже внутри города соединятся с вашим передовым отрядом.
- Да поможет нам анчисхатская божья матерь, - проникновенно сказал Ростом, - осуществить в битве то, что ты, Георгий, сейчас нам начертал!
- Багдад! - ударяет Георгий простуженного "барса" по плечу, от него Матарс расплывается в улыбке.
И вдруг, схватив шаль, Матарс начинает размахивать ею, как башлыком, словно уже скачет по обсаженной пальмами улице Дер-эс-Салама - жилища мира, как называют великолепный город сказочного калифа.
И все "барсы" дружно подхватили песню:
Чемо гуло! Чемо таво!
Ангел на плече на правом!
Слава и камням и травам!
Той воде, что лечит, слава!
Чемо таво! Чемо гуло!
Кто теперь сильней Матарса?
Немочь горла ветром сдуло!
Щит над Тигром - солнце "барса"!
Чемо гуло! Чемо таво!
Песня, как звезда богата!
Ждет дружину переправа
Битва за ключи Багдада!
Шумно одобрили "барсы" план Саакадзе: использовав пальмовые рощи, захватить Багдад.
А побежденный враг - апатия, - взмахнул серыми крыльями, с шумом покинул дом воинственных "барсов".
До сумерек слышались визг и скрежет. Это воины с остервенением точили на оселке клинки, выверяли кинжалы и сушили порох.
Все, как будто по уговору, забыли о ливнях, продолжающих бичевать Месопотамию. Саакадзе не забыл, но он знал, что больше не будет остывать кровь у "барсов" ибо в этом их неисчерпаемая сила.
Цепи Северо-Анатолийских гор остались позади. Все расплывалось в зыбком тумане. Может, потому не замечал Керим ни роз в садах Трабзона, ни блеска солнца в хрустально-зеленом море, ни серебристо-серых облаков над темной скалой Митром.
Нет желаний, кроме одного! Оно всецело овладело Керимом: "Эрзурум! Там Непобедимый! Там все, кто по справедливости первого неба называются "барсами". Там неповторимый ага Папуна! Там мой духовный брат... А ханум?! Кому еще аллах ниспослал столько красивых чувств и благородство души? О всепредрешающий, сократи дорогу, укороти время, ибо сердце мое переполнено нетерпением".
Но размерен шаг трех верблюдов, привычно покачиваются тюки на горбах кораблей пустыни. Неодобрительно смотрят погонщики на слишком торопящегося купца. Нельзя пытаться изменять то, что предрешено всезнающим.
Пришел час, и остались позади тридцать тысяч садов и виноградников, а бухта Трабзона стала походить на обломок блюдца. Дорога свернула в ущелье Хоршит-Дереси и пошла вверх к Гюмюисане. Бактрийские верблюды преодолели Вавукский перевал; под ногами покорителей пространства скрипел снег. А Кериму все чудилось, что караван неподвижно стоит на месте. Он снова торопил. Погонщики ругались, кутаясь в башлыки. Нерадостный звон колокольчиков раздавался над Чорохом, словно льдинки срывались с утеса. Темно-зеленой стеной встали хвойные леса, как бы преграждая путь к заснеженным высотам. Опять остановка! Костер. Погонщики закрепляли вьюки.
Керим нервно дотрагивался до лба, ему почудилось, что он заледенел, оказывается, наоборот - лоб пылает, "Сколько фарсахов осталось до цели его странствия?" Скалы не отвечают, погонщикам Керим не верит. Он проводит ладонью по черной бородке, подстриженной в турецком вкусе, выпрямляет стрелки усов, придающих ему молодцеватый вид; а синие шарвари, зеленая куртка и полосатый тюрбан увеличивают его сходство с капитаном турецкого корабля. Это полезно в пути, хоть и не радует Керима. Он бы хотел походить только на купца и поэтому даже решил в Аискале купить синий тюрбан с красным верхом, но погода портилась, падала снежная крупа, и он отменил привал.
Снова ругались погонщики и кутались в башлыки. И снова вверх и вниз, вверх и вниз шли, злобно кося глаза и отплевываясь желтой слюной, бактрийские верблюды.
Что занесло его в суровые горы Анатолии черноморским ветром?
"Видит пророк - любовь! О всепоглощающий, как сильна твоя власть над сердцем, над мыслями!" - Керим обращает свой взор к небу, но оно отсутствует.
И снова день без радости, снова ночь без сна! Но нет начала без конца. Караван достиг Илиджинских источников. До Эрзурума остается около часа езды. Огляделся Керим: каменистая дорога делает петлю, над ней высятся древние башни, внизу берега Евфрата соединяет горбатый мост.
Каменная глушь. Тупик. Какая безнадежность! Круги плывут перед глазами Керима. Какой-то гул! Что это? Не разваливается ли горбатый мост?
Внезапно налетел ураган, горы, река, лес со свистом закружились в дикой пляске.
"Ка-а-ара-а-ель!" - завопили погонщики, поспешно укрываясь вместе с верблюдами в глубокой расселине. Неожиданная остановка! Керим в отчаянии подполз к выступу, стараясь предугадать: скоро ли промчится караель. "Эрзурум! Один час до тебя, но как ты неизмеримо далек!"
Вдруг снизу донесся шум, присущий большим караванам. Миг - и из беловатой мути вынырнул верблюд-вожак с неимоверно длинной, словно дымящейся шеей. Керим протер глаза. Но караван продолжает двигаться к горбатому мосту в каком-то торжественно-печальном безмолвии. Не звенят колокольчики, не слышно ни веселых возгласов, ни сердитых окриков погонщиков, понукающих верблюдов. Рядом с верблюдами и мулами, подобно белым теням, двигаются поводыри.
- Бисмаплах! - кричит не своим голосом Керим.
Идет караван мертвых.
Эхо еще отдается в ущелье, а уже бесшумно ступают верблюды и мулы, навьюченные плохо сколоченными гробами.
Где встречал он такие мрачные караваны? Да, под Багдадом. Они привычно нарушали там жизнь базаров, отбрасывая на желтые площади свои зловещие тени, разнося по долинам Евфрата верную чуму. То совершали свой последний путь мертвецы-шииты, завещавшие большие деньги на погребение их в священной земле Кербелы и Неджефа, веря, что это приблизит их к порогу рая. Но откуда появился караван мертвых здесь, вблизи турецкой твердыни - Эрзурума?
- О аллах, чем разгневал я тебя? - шепчет Керим. - Почему посылаешь мне такую страшную встречу?
Караван мертвых уже прошел горбатый мост. Вот он остановился. Вот проводники стали развязывать веревки. Вот они откинули крышки.
Вопль ужаса вырвался из груди Керима. Он вскочил, снова упал, хотел позвать на помощь, хотел бежать, но, прижавшись к камню и стуча зубами, лишь хрипло стонал:
- Ага, мой ага! Ты ли это, мой покровитель?
Но безмолвно в первом гробу, с мечом на груди, лежит Георгий Саакадзе, во втором - Димитрий, в третьем - Матарс, в четвертом - Дато, в пятом Элизбар, в шестом - Пануш, в седьмом - Автандил, в восьмом - Ростом, в девятом - Гиви, в десятом - Эрасти. Каждый "барс" в гробу, как и Георгий, прижимает к груди меч.
В смятении Керим восклицает:
- О ты, открывающий и закрывающий все ворота жизни! Сними с моих глаз черную тучу! Кто сказал - Непобедимый мертв?! Кто сказал - мертвы и "барсы"?!