Дареджан мелодично ударяла в дайру, в "барсы" пели песню о замечательном Кериме.
И никто не подозревал, что сейчас произойдет то, что потрясет всех собравшихся. Виновником был Гиви. Потягивая шербет, он как-то странно смотрел на Керима и вдруг рассмеялся:
- Ты, дорогой Керим, почему не сказал, с кем прибыла из Исфахана Нестан? Кто поверит, что одна?
Керим слегка смешался, потом, оглядев друзей, решил: "Все равно сказать необходимо".
- Если ангел Габриэл обрек тебя нетерпению, скажу: ханум Нестан прибыла вместе с Хосро-мирзой.
Водворилась такая тишина, что каждый мог невольно подумать, что потерял слух. И вдруг "барсов" охватило неистовство.
- Значит, война?! А царь Теймураз?!
- Неизбежно мне, мой повелитель и господин, рассказать все сначала. Без этого многое трудно будет понять. Но для успокоения скажу сразу: войны нет. Хосро-мирза, обойдя Кахети, в одну из пятниц вошел в Картли. Раньше народ пришел в смятение и, как всегда, бросился в горы и леса, но мирза разослал глашатаев с приятной вестью.
Не избегая подробностей, Керим поведал друзьям о том, как царевич Хосро под страхом смерти воспретил юзбашам, онбашам и сарбазам не только убивать и грабить, но даже без приглашения входить в дома, будь то в городах или селениях, и что, к всеобщему удивлению, он, мирза, сам поехал к католикосу.
Церковники сообразили, что Хосро не глупец, как царь Симон, и много полезного может сделать для царства. И тут настоятель Трифилий вспомнил, что кахетинский царевич Хосро и во время пребывания в Тбилиси не тронул его, и даже, когда некая девушка обезглавила молодого хана, сумел отвратить карающую руку от стольного города.
Полдня вел Хосро с католикосом тайный разговор. А наутро во всех церквах священники объявили народу:
"Во славу Христа, пусть каждый занимается своим делом! Царевич Кахети Багратид Хосро-мирза - бог да ниспошлет ему долгую жизнь! - пришел с любовью и заботой о Картли, и если деревни или монастыри захотят добровольно продать скот, или зерно, или сыр - все будет щедро оплачено Джафар-ханом, сыном благородного Караджугай-хана". И еще Хосро-мирзе аллах послал мысль пригласить картлийское княжество на большую беседу. Он милостиво объявил владетелям: "Аллах видит, никого не принуждаю, но если дружественно настроены, то пусть каждый из вас, сколько сможет, продаст персидским начальникам войск по сходной цене корма для двадцати тысяч". И еще просил князей помочь ему установить порядок в царстве, так сильно нарушенный Зурабом Эристави.
Но, аллах свидетель, еще больше изумился народ, когда Хосро-мирза огласил ферман об освобождении царских крестьян на один год от податей, дабы они могли восстановить свое хозяйство. И еще святой Хуссейн подсказал мирзе просить владетелей на год уменьшить оброк, ибо без хорошего хозяйства царство не может оправиться... - Тут Керим умолк, обдумывая, как продолжить.
- Я тебе подскажу, Керим, - усмехнулся Саакадзе, - от разорительной междоусобной борьбы Моурави с картлийским княжеством.
- Твоя догадливость, мой повелитель, да приснится каждому мудрецу в сладком сне.
- Значит, Хосро-мирза воцарился в Картли? - недоумевая Дато. - Почему обходишь главное, Керим?
- Мохаммет свидетель, пока не воцарился, иначе раньше об этом повел бы поучительный разговор.
- Но какую цель преследует он, мирно вторгшись в Картли? Уж не хочешь ли, Керим, уверить нас, что иранский "лев" превратился в ягненка?
- Да избавит святой Хуссейн и да защитит! Даже в ночь под пятницу опасно о таком думать. Уже раз видел подобное.
Как бы находясь на распутье, слушали Керима грузины, заброшенные судьбою в чужую им Турцию. "Что дальше? - мучительно раздумывали они. Воевать с Хосро? Освободить Картли от персов? Ведь Саакадзе не верит в добрые намерения шаха. Раньше мирными средствами завоюет Картли, потом кровавыми - Кахети; недаром пока двадцать тысяч лишь ввел, а где-то поблизости тысяч сто для Кахети припрятал".
"И страшнее всего, что церковь стала на сторону шаха. Вынуждена была стать. Зато князья Верхней, Средней и Нижней Картли в союзе с Хосро-мирзою до первого толчка изнутри или извне, - прикидывал в уме Саакадзе. - Они не потерпят ущемления своих прав, а оброк вместе с кожей крепостных сами привыкли сдирать. Значит, на них, как ни смешно, я могу рассчитывать".
- Выходит, - спросил Саакадзе, - шах назначил Хосро-мирзу только правителем?
- Да укрепит меня податель благополучия, он уже имеет тайный ферман на воцарение в Гурджистане.
- Почему тайный? - Ростом недоуменно пожал плечами.
- Откуда тебе все известно, Керим?
- О мой господин, от Гассана... В одно из тбилисских утр, едва Хосро-мирза проснулся, Гассан поспешил рассказать мирзе обо мне. Мирза хотел рассердиться и уже глазами искал, что швырнуть в видящего сны. Но Гассан таинственно прошептал: "Мирза, ты не позже как сейчас позовешь Керима и повелишь ему остаться твоим советником. О отмеченный аллахом, даже Караджугай-хан и его сын Джафар-хан дарили ему свое внимание, втайне надеясь привлечь к себе. Не упускай, о мирза, случай приобрести верного, как талисман, везира. Знай, когда ты после царских трудов погрузишься в сон, Керим будет бодрствовать".
Это о Гассане. А о мирзе еще лучше.
Выслушав умные слова, Хосро-мирза, по желанию неба, забеспокоился и повелел прислужникам, не медля и базарного часа, разыскать меня. Прислужники не разыскали. Мирза еще сильнее забеспокоился. Тут Гассан сказал: "О гебры, помогите мне увидать жилище Керима, ибо, пока он не предстанет перед моим повелителем и повелителем всех царств Гурджистана, я не смогу погрузиться в сон, а всем известно, что только во сне аллах подсказывает мне то, что подсказывает". Гебры помогли.
Придя в духан "Золотой верблюд", где я тайно жил и уже много раз выслушивал от Гассана важное об Исфахане, Гассан сказал: "О Керим, мое сердце полно любви к тебе, словно ты мой внук, а не внук моего друга, который в черные дни угощал меня кебабом и прохладной дыней. Иди к Хосро-мирзе, и ты станешь после него первым в царском Метехи. Знай, я видел сон..." Но тут я рассмеялся, Гассан тоже, но упрямо повторил: "Видел сон, и твое пребывание в Метехи много пользы принесет твоим близким".
Аллах видит, я тоже так подумал и, надев праздничные одежды, но укрыв в складках пояса маленький ханжал, отправился к Хосро-мирзе. Не хочу осквернять свой язык ложью, мирза смутил мою душу и усладил слух. Он мне понравился, я ему тоже, так как не отпускал меня мирза три дня, угощая и расспрашивая. Потом заставил на коране поклясться, что останусь у него советником Дивана и начальником лазутчиков. Тогда я счел своевременным сказать такое слово: "О отмеченный аллахом, с благоговением и удовольствием, но не раньше, чем аллах поможет мне увидеть моего повелителя, Моурави, ибо он, словно волшебник, превратил голодного каменщика в то, чем я стал".
Хосро-мирза вдруг покраснел, отбросил чубук кальяна и, опустив голову, задумался. Не сочти меня, о мой повелитель, самоуверенным, но мне показалось, что и мирза вспомнил, чем был он, пока ты не вывел его на дорогу благополучия. Подумав, Хосро-мирза спросил: "Есть ли у тебя, Керим, просьба?" Оказалось, что есть...
Керим вдруг прервал речь и затем медленно протянул:
- Доскажу, мой повелитель, когда придет час... О моя высокая ханум Русудан, тут как раз к месту вспомнить, почему рассердилась на меня княгиня Эристави. Узнав о желании ханум Нестан поселиться в Носте, Хосро-мирза повелел мне выгнать оттуда головорезов Зураба и поручить замок тому, кому ностевцы доверяют, ибо раз он, Хосро-мирза, - скажем, пока, - не присвоил Носте, как владение, ранее принадлежавшее царям, то оно по закону отходит обратно к хозяину, конечно, и его близким. Я поехал в Носте и поручил замок твоему деду, ага Димитрий. А поселение Носте и угодья взял в свои твердые руки Арчил-верный глаз, обещав к твоему возвращению дружину молодую создать. Мать и отец Эрасти в замок перешли, хотят в новый цвет покои перекрасить. Только Фирдоуси под силу словами описать радость ностевцев, - очень ждут княгиню Нестан. Тут главное: Хосро-мирза приказал выдать из арагвского эриставства часть золотого запаса княгине Нестан и выделить ей часть земель, как жене - хоть и бывшей - держателя, тоже бывшего, знамени Арагви. Сперва княгиня Нато наотрез отказалась, доказывая, что Нестан больше Орбелиани, чем Эристави. Хосро - тоже больше царь, чем мирза, - впал в гнев: "Бисмиллах! Из-за изменчивого сердца Зураба страдала красавица, и если добром не даст столько, силой возьму больше!" Исфаханская тысяча сарбазов на конях уже была наготове. Испугались владетели Ананури. И, аллах свидетель, я сам по справедливости делил. Теперь прекрасная княгиня богата. Но мне, по прихоти насмешливого дива, достался гнев ханум Нато... Мой повелитель, очень ждут тебя в Носте и... в Марабде. Князь Шадиман еще не закончил игру в "сто забот".
Барсы недоумевали: как могут они вернуться мирным путем в Картли, когда ею владеет ставленник шаха?
- Керим, ты что-то не договариваешь! - буркнул Матарс, снимая с глаза белую повязку и надевая черную.
- Да, Керим, говори прямо, - потребовал Саакадзе.
- О мой повелитель, раньше удостой внимания послание князя Шадимана, оно многое разъяснит... Все торопил меня князь.
- Ты видел старого Барата?
- Видел, ага Ростом. В Марабду вызвал и такое сказал: "Поспеши, Керим, лишь дожди задерживают Моурави в Эрзуруме. А дело важное и полностью касается Картли. Значит, Моурави на все будет согласен. Во имя высшего необходимо ему примириться с Хосро-мирзой". Еще о многом говорил владетель Сабаратиано, и каждое его слово, которое вспоминал в дороге, вынуждало меня нагайкой огорчать коня.
- Выходит, - огоньки блеснули в глазах Саакадзе - недаром уже шестьдесят дней хлещет дождь. Видишь, мой Керим, князьям во всем удача, даже аллах на их стороне... Да, я узнал от тебя, мой Керим, многое, что радует меня и печалит. Примириться с Хосро? А не потребует ли шах от своего ставленника моей головы?.. И еще: напрасно царевич надеется легко, даже с моей помощью, справиться с Теймуразом, - царь непримиримый враг мусульман. Не Аббас ли погубил возвышенную царицу Кетеван - его мать и двух сыновей, соколов Кахети? У "богоравного" много приверженцев, ибо не оскудела Грузия верными сынами. Что же касается моего возвращения, то уйдет ли шах Аббас или еще, на "радость" Картли, проживет, я все равно вернусь. До моей головы, пожалуй, ему трудно дотянуться. Так вот, князь Шадиман угадал: ради Картли пойду на все. И если Хосро-мирза именно тот царь, который нужен не мне и Шадиману, а Картли-Кахети, то вернусь, как давно решил, без янычар. А если мирза оделся в одеяние благородных, а под алтабасовым плащом затаил персидский кинжал, то не бывать ему на троне Багратиони.
- Думаю, дорогой Георгий, не ошибусь, если скажу, что Хосро будет настоящим царем, многое меня в нем удивило и обрадовало.
- Дорогая Хорешани, хоть ты и сверкаешь умом, но ты женщина, а женщины не могут оставаться спокойными к поклонению, будь то царь или монах.
"Барсы" затряслись от смеха. Улыбка тронула губы Русудан.
- Но не будем предрешать! - продолжал Саакадзе. - Раньше ознакомлюсь с посланием моего Шадимана.
- А сегодня я хочу напомнить, - шутливо заворчал Папуна, - что сегодня мы в честь дорогого гостя празднуем день пятницы.
- Да будет мир и покой над крышей дома, благословленного небом! Подражая епископу Феодосию, Дато вознес руки вверх. - Да ниспошлет...
- Не богохульствуй, сын мой! Не богохульствуй! - подражая тбилели, протянул Гиви, придав своему лицу благочестивое выражение.
- Гиви! - под хохот "барсов" закричал Матарс. - Завтра выпью за твое здоровье полтунги вина, а сегодня да ниспошлет тебе зеленый черт веселые мысли! Расскажи Кериму, как ты в мохамметанство переходил.
К удовольствию женщин, больше о делах не говорили. День закончился веселыми сказаниями, песнями, и даже в угоду Кериму Автандил, Иорам и Бежан исполнили персидский танец.