Спасение - на берегу...
Аллах создал меня умнее простого гурджи, и я знаю, - расплата впереди, ибо человек изменил бы своей сущности, если б давал, не надеясь вернуть вдвое.
- Санта Мария! - слегка растерялся патер. - Разве во вред дозволенная каплица в Гори и при ней школа для детей знатных родов, где их обучают наукам запада?
- Удостой мой слух, патер, какая школа, католическая?
- Великий шах Аббас, было бы неестественно открывать другую... Школа открыта для помощи в будущем обращенным в католическую веру.
Шах искренне смеется, а усы его - как два копья на страже.
- Видишь, расплата впереди. О Мохаммет! И я бы воздвиг мечети и при них школы, даже и для детей бедняков. Разве я убеждал тебя в противном? Хлеб, лекарство и советы народу - это верная приманка для ловли неискушенных душ в сети латинской церкви.
- Вокс попули - вокс деи, - молитвенно вскидывает патер голубые глаза к потолку. - Но не только простой народ в центре забот миссионеров. Вот Авита-Боли, лечащий царя грузин, приобрел большое расположение и у многих князей, ибо он большой почитатель древней Иверии. Сам католикос не противится его просветительной деятельности. А царь Теймураз...
- Мне Пьетро делла Валле, - решительно прервал монаха шах, - говорил о хитреце Авита-Боли.
- Осмелюсь заметить, шах-ин-шах, о дипломате Авита-Боли.
- Видит улыбчивый див, это одно и то же. Слушай внимательно, патер, внимайте, разумные миссионеры. И я здесь позволяю вам совращать бедных и богатых. Милосердием святых и золотом умных привлекайте индусов, египтян, гебров, суннитов, армян, греков и еще кого хотите, но не покушайтесь на правоверных персиян, ибо не успеют они просветиться, как завистливый шайтан принудит их спуститься в его жилище и на раскаленном железе рассказать, как из правоверных становятся католиками. Об этом все.
- О, повелитель, доцендо дисцимус.
- Мой полководец Хосро-мирза, царевич Багратид, не позднее чем в ночь появления нового месяца направит войско в Гурджистан. Я ему пожалую то, что не перестает ему сниться. Вслед пусть папа Урбан направит туда умных и опытных миссионеров. Гурджи должны, - пусть не все, - стать католиками. До меня дошло, что главное гнездо миссионеры свили в Ахалцихе, оттуда они разлетаются, как... - шах чуть не сказал "летучие мыши", но спохватился, ласточки, по землям Гурджистана. Передают, что даже в Кутаиси выстроили католическую церковь, - да снизойдет слепота на всех гурджи-царей: своим скудным умом они разрушают свои царства.
- Санта Мария! Сколь горько мне, великий "лев Ирана", слышать несправедливый упрек. Костел - для верующих католиков... А разве не трудами миссионеров вызван интерес в Европе к грузинским царствам? Сколько путешественников, купцов, ученых посещают теперь незнакомую дотоле Грузию. А в самих имеретинах разве не возбудили миссионеры жажду познания чужеземных стран? Про танто они приобщаются к наукам.
- Да славится имя аллаха! Науки открывают дорогу в рай. Но почему только в имеретинах? Теперь время взяться за Картли и Кахети. По-твоему, патер, Теймураз к католикам благосклонен. Знай, этот лукавец пообещает вам розовую пальму с золотым стволом, лишь бы получить от папы военную помощь, ибо Русии сейчас не до Гурджистана. Но если и Теймуразу, как царице Русудан, папа вместо войска пришлет монахов, то, аллахом клянусь, кончится так же, ибо сразу окажется, что духовенство Кахети недовольно, и вас с проклятиями изгонят. Другое дело, когда я повелю Хосро-мирзе оказывать вам внимание и покровительство.
- Великий шах, немедля мы направим в Рим реляцию. В Картли будут посланы лучшие миссионеры. Вэрба магистри. И да поможет бог просветить заблудшихся в ереси и язычестве! Коллегия пропаганды веры победит, ибо свет прямого креста всегда разит тьму.
Шах Аббас придал лицу благочестивое выражение, он казался растроганным: о, христианство дало ему многое! И он велел подать столетнее вино, изъятое им из Кахети, и фрукты, вывезенные из Еревана.
О дева Мария! О святой Иоанн креститель! Берегите здоровье величайшего из царей, шаха Аббаса!
Шах перевел задумчивый взор на чучело льва, сжавшего в лапе саблю. В искусственных зрачках сверкали красные искорки.
- Да удостоит меня вниманием дева Мария! Я еще не знаю, какою истинною дорогой пойду...
Миссионеры млели, их лица озаряла предельная радость.
Легкий розоватый луч скользнул по верхушкам пальм. Шах собственноручно надел на шеи миссионеров агатовые четки, а патеру дополнительно подарил шахматы с ферзем из слоновой кости. Он пообещал в скором времени посетить августинский монастырь и продолжить беседу.
Миссионеры покинули Давлет-ханэ окрыленные, не сомневаясь, что обратят теперь всесильного "льва" в кроткого агнца прямого креста.
Позвав слугу, шах засучил рукава, протянул над серебряным тазиком руки и, как предписывает коран, смочил их дважды от локтя к кистям, правой рукой дважды омыл лицо, сполоснул душистой водой рот и стал читать очистительную молитву.
Дважды сменялись у дверей мамлюки. Разошлись тридцать дежурных молодых ханов, оберегающих властелина по ночам. Наступало утро, волоча за собой розоватые облака.
Шах Аббас сидел на троне в каком-то трансе. Он словно не заметил вошедших Караджугая и Хосро-мирзу. На пороге комнаты "уши шаха" они уподобились изваяниям.
Песочные часы "отсыпали" время. Его было много для раздумья и решений.
Шах Аббас поднял голову. Склонившись в низком поклоне, изваяния на миг ожили, опустились на ковер и вновь окаменели. Нижний шар часов наполнился песком, верхний опустел. Шах молчал. Слуга переставил шары и бесшумно вышел. Часы снова принялись отмерять время.
- Ночью меня осенила мысль, и я удержал ее при себе.
- О шах-ин-шах, все твои мысли подобны блеску звезд обоих миров.
- Знай, мой верный Караджугай: даже самую яркую звезду может затмить туча... И тогда властвует раздумье.
- Великий из великих, "лев Ирана"! Пророк сказал: "Мудрость не терпит поспешности".
- Но "медлительность - враг успеха!" Колонна разума - опора стены; я обменял раздумье на решение. Хосро-мирза, я дам тебе ферман на воцарение в Картли-Кахети. Не падай ниц и не возноси благодарность, ибо я не замечал, чтобы за такой дар ругали даже мысленно. Но знай, ферман пока тайный. Раньше ты повергнешь в прах назойливого Теймураза, овладеешь двумя царствами, как мой полководец. Да не будет сказано, что повелитель Ирана не смог победить царя, ничтожного, как песчинка в пустыне, а уничтожил его царь Хосро из династии Багратидов.
Шах опять впал в молчание, бледный, потрясенный Хосро, затаив дыхание ждал.
- Да услышит твою мудрость аллах! - вскрикнул восхищенный Караджугай-хан. - Да ниспошлет приветливость "солнцу Ирана"!
- Пусть будет так, как будет! Не позднее новолуния ты, мирза, отправишься в Гурджистан. Войск, верблюдов и коней возьми сколько надо. Заметив порывистое движение Хосро, насмешливо произнес: - И опять не спеши с благодарностью, ибо от нее мне ни скучнее, ни веселее не станет...
Выбей из седла Теймураза, объяви князьям и служителям Христа, что в награду за победу над Теймуразом "лев Ирана" прислал тебе ферман с большой печатью "царя царей", на которой начертано: "Да воздается благодарение аллаху, творцу обоих миров!", и если дорожат своей шкурой, то пусть не медля ни дня католикос венчает Хосро-мирзу на царство Картли-Кахети.
- Великий шах Аббас! Всепредвидящий! Распределяющий блаженства рая и мучения ада! Покровитель - первый из первых! Я выполню твое повеление, как выполняет слуга седьмого неба повеление аллаха! И да будет мне наградой твоя благосклонность!
- Знай, о торопливый, я подарков обратно не беру.
Шах открыл стоящий около него ларец, достал ферман, повертел в руке. Хосро-мирза потом клялся, что видел, как в руке "льва Ирана" ферман превратился в знамя Грузии, охваченное пламенем.
В порыве восторга Хосро подполз на коленях к трону, благоговейно поцеловал ковер между ног шаха, дрожащей рукой взял ферман, трижды прикоснулся губами к печати Ирана и, к ужасу своему, мысленно воскликнул: "Христос воскрес!" Бледный, весь трепеща, чуть поднял глаза... Нет, шах ничего не заметил.
Волнение мирзы вызвало улыбку на устах властелина. Но вдруг он нахмурился:
- Во имя своей жизни, мирза, запомни: ты до конца земного странствования останешься мохамметанином! Особенно не допускай католиков соблазнить себя, эти нечестивцы могут совратить даже главу иверской церкви... Мой Караджугай, с какой горы налетело на твое лицо изумление?
- Мой светлый, как утреннее облако, величественный, как молния перед грозой, повелитель! Я, твой раб, осмелился думать...
- Что шах Аббас покровительствует миссионерам? Ты не ошибся... Покровительствовать следует всем, кого можно использовать как оружие твоих замыслов. И, видит пророк, католики больше других напоминают меч и щит. Их ученость да послужит примером многим. И нет приятнее собеседников. Им ведомы книги о небе, земле и солнце. Еще лучше знают они дела всех стран, да падут на их премудрые головы огонь и пепел! Они недаром изучили газели, и я недаром еду в монастырь услаждать свой слух пением. Они здесь мягки, подобно пуху лебедя; и жестки, подобно пяте верблюда, - у себя. Знай, мой Караджугай-хан, и ты, мирза, знай: нет надежнее способа проверить свою силу, чем общаться с приспешниками ада! И еще я покровительствую им, ибо это верное средство не допускать русийцев укреппять дружбу с единоверным Гурджистаном. Видит пророк: Гурджистан должен служить заслоном Ирану. Я еще раз, Хосро-мирза, удостою тебя беседой о миссионерах... А как не допускать в свое царство то, что будет тебе во вред, ты, жаждущий трона, хорошо сам знаешь.
Хосро-мирза поклялся на коране, затем, по повелению шаха, на кресте, потом на мече, в верности мусульманству...
Шах Аббас, увлеченный обдумыванием ходов, наконец обратил внимание на представшего перед ним Искандера Монши:
- Искандер, запиши в "Тарихе алам аран Аббаси", что я, шах Аббас, сделал сегодня два мудрых хода: двинул в Гурджистан Хосро-мирзу по прямому пути башен и миссионеров - по извилистому пути коня. Так повелел аллах!
Все взвесил шах Аббас. Он решительно передвинул на шахматной доске пешку, и ему казалось, что с этого часа Грузия у него на замке, значит, и ключ к двери Гурджистана.