Что-то посильнее стрелы кольнуло Меркушку.
На четыре голоса гудела звонкая медь. Вошел - нет, ворвался Меркушка в церковь и... на миг остолбенел! "С нами крестная сила! Наваждение беса! Но не смеет бесчинствовать в святом месте! Тогда и впрямь Отар! А вот и одноглазый Матарс, лишь на лбу побольше морщин. А вон Пануш, лишь снегом занесло виски... и с ними еще и другие..."
Первый заметил его Матарс и обхватил железными ручищами. Оторопел Меркушка, но его уже обнимали взбудораженные "барсы", тормошили, выволакивали из храма.
- С очей на очи ставлены, а не верю! - конфузясь, лепетал Меркушка.
И вновь, как тогда, на Жинвальском мосту, едва успевал переводить Отар, а что не успевал, и так было понятно. "Барсы" уже подкидывали Меркушку.
- Вот и мне удалось выплыть из дыма кадильниц! - весело вскрикнул Дато, протискиваясь к Меркушке. - А ты, друг, откуда выплыл?
Вспомнилась им Москва, пожар, пир у боярина Хворостинина... и он, разудалый Меркушка. Сколько дымов рассеялось, сколько туманов осело, сколько туч пронеслось!..
На паперть выходили благочестивые греки с пистолетами, торчащими из-за разноцветных поясов, легкие гречанки в белых покрывалах прислушивались к веселым восклицаниям.
Узнав, что Меркушка "приплыл" с московским посольством, Дато немедля заявил, что потащит его в дом Саакадзе знакомить со всеми. И полюбопытствовал:
- Почему богомольцем нарядился?
Сначала Меркушка ощущал непомерную радость от нежданной встречи, но упоминание об его паломничестве сразу остудило, он печально махнул рукой:
- Гостить приду опосля. Друга выручать надо.
Выскочили на паперть и остальные "барсы".
- Друга?! Какого друга?! Где?!
- Постой, Гиви, раньше пусть все "барсы" обнимут побратима, который на Жинвальском мосту смешал свою кровь с нашей.
Отар торжественно перевел Меркушке слова Пануша, но Димитрий совсем не торжественно стиснул стрельца в объятиях и трижды облобызал, как близкого, ностевца. А за ним - Элизбар и Ростом.
Лишь после этой церемонии Дато потребовал, не сходя с места, рассказать: какой друг и в какую беду попал.
Выслушав историю о Вавиле Бурсаке, "барсы", словно ветром подкинутые, рванулись было к воротам. Сейчас, ни минуты позже, бежать на выручку! "Выкуп? Какой выкуп?!! И без него вытащим!.."
Но Дато и Ростом тотчас напомнили, что здесь не Картли, где отвага может решить все. Здесь необходимы политика, хитрость, монеты. И даже выкупать придется осторожно, и не самим. Это сознавал и Меркушка, потому и не скинул плаща и капюшона, сколько ни уговаривали "барсы".
Узнав, что Меркушка чуть было не продал пищаль, Гиви так разволновался, что даже закашлялся. Дато, слегка обняв Меркушку, решительно повел его в Мозаичный дворец: скоро после молебна соберется вся семья; необходим совет Моурави.
Прежде всего Меркушку поразила роскошь: "Чудно! В богатстве тонут, а держатся запросто, словно со всей голытьбой в родстве. Вот люди! А у нас бояре? И не подступись, ребра сокрушат. Шапки бархатные, кафтаны парчовые, а души - грошовые! К примеру, подьячий - то рукой за пуп, то за круп. А сам ни крупный, ни путный. Так - пуповка, пупырь!" Встряхнув копной волос, стал развязывать кожаный шнур плаща.
"Барсы" также были приятно удивлены, ибо, сбросив плащ, Меркушка предстал перед семьей Саакадзе нарядным стрелецким начальником с драгоценной пищалью через плечо.
- В круг, - закричали "барсы", - в круг!
Меркушка очутился посередине. Заиграли пандури, и с воинственными выкриками "барсы" понеслись в стремительной пляске, готовые выхватить пистолеты и разрядить их в воздух.
Веселье нарастало.
Проносили уже на подносах груды чуреков, изогнутых, как рога белых быков, узкогорлые кувшины с вином, только что перелитым из бурдючков и стремящемся в роги и чаши, мясо на остроконечных шампурах, украшенных красным перцем. Лишь ноздреватый сыр ронял слезы, но они казались росой на зелени, окружившей желтоватые головки.
О деле речь завели после обеда; дружно подымались чаши за здоровье Меркушки и его пищали. Узнав, что где-то в северной слободе живет его мать, пили за ее долголетие.
Смущенный Меркушка не знал, куда девать руки, и, как утопающий за соломинку, поминутно хватался за чашу: "Кабы свои бражники, не великое дело! Осушай себе чару! Ломтем алтынным очаровывайся! А здесь не тот пир: княгини одна другой краше, даром не совсем молоды... А улыбчивы как! Ласковы!"
Как и следовало ожидать, Саакадзе советовал быть осмотрительными.
- Монеты? О них, друг, не беспокойся, они под рукой. Разве кто из "барсов" забыл, чем обязаны атаману? Вавилу Бурсака вызволим, но не только послы Русии, и мы должны быть ни при чем!
- Почему ни при чем?! - заволновался Гиви. - Атаман...
- Будет освобожден или патриархом Кириллом, или... но об этом потом. Раньше попробуем первое средство. Ты, Ростом, и ты, Элизбар, отправитесь в Фанер и вместе с моей просьбой передадите епископу кисет с золотом для выкупа Вавилы Бурсака и отдельно жемчуг для украшения иконы божьей матери.
Непривычный к такому вниманию, Меркушка все больше смущался. Он даже пробовал протестовать: у него есть сбережения, лишняя одежда и...
- Полтора барана тебе на закуску! - вскипел Димитрий. - Где ты видел грузина, сдирающего с друга одежду? А разве дело не общее? Держи про запас свое богатство и больше не вмешивайся в дела греческой церкови.
Отар торжественно перевел и от себя добавил:
- "Барсы" не любят, когда им противоречат.
Неделю напролет шел торг за Вавилу Бурсака. Казалось, ни о чем другом теперь не мыслили "барсы". Звенели монеты, шуршали слова... Не слишком охотно соглашались турки выпустить из рук необычную добычу, - но золото есть золото!
Внезапно Саакадзе велел "барсам" прекратить хлопоты, ибо капудан-паша заявил, что без повеления Режап-паши невозможна такая милость.
- Значит, друзья мои, нужны совсем другие действия. Редкий случай в Турции, когда золото бессильно.
- Георгий! - с досадой возразил Матарс, теребя черную повязку. - Вавило с голоду помрет, пока найдем то, что сильнее золота.
- Не помрет, слишком силен духом. Подкупите начальника стражи и передавайте казаку еду. Но помните: почти все станут забирать себе жадные дозорщики.
- Придумаем такое, - засмеялся Дато, - чтобы и Вавиле досталось.
- Я уже придумал!
- Раз придумал, так...
- Наш Эракле обещал устроить мне встречу с Кантакузином, - медленно проговорил Саакадзе. - Терпение, "барсы"...
Но "барсы", вскочив с мест, троекратным "ваша!" приветствовали дорогого Георгия за гибкость ума.
Оживился и Меркушка: "Бог даст, вызволим Вавилу!"
Саакадзе не ошибся, пришлось запастись терпением. Хоть Кантакузин и обещал Эракле встретиться у него с Моурави, но все откладывал, ибо посольские дела занимали много времени в Диване, а султан не переставал допрашивать о замыслах Москвы...
Надо ждать! А ждать оказалось тяжелее всего: ведь и весна вот-вот нагрянет, а там в поход на Иран... До казака ли тут будет!