- Мне казалось, наоборот, что вы любите шторм. Вы тогда прыгнули с лесенки прямо в кипящее море.
- Я выросла у моря и не могу дня прожить, чтобы не купаться. Это вошло в привычку. Но больше всего на свете уважаю покой, тишину. И чтобы кошка мурлыкала рядом... Сидеть на качалке и гладить тихонечко кошку. А у нее в шерсти чуть-чуть потрескивает электричество... Что может быть еще лучше? Прелесть!
Слушать такое - и не возмутиться? Я сказал:
- Да это же мещанство! Вы еще не начинали жить, а уже вас тянет к покою.
- Ого-го! - Лика прищурилась. - Тихоня начинает показывать коготки. Очень любопытно! Я не знала, что вы такой спорщик. Мои поклонники слушают меня обычно без возражений.
"Однако какая наглость! Кто ей дал право меня к своим поклонникам причислять?"
- Нет, серьезно, Василь, грешна я: люблю потосковать наедине, забыться от мирской суеты, уйти в царство грез...
И Лика неожиданно пропела мягким, приятным голосом:
В сером домике на окраине,
В сером домике скука жила...
- Особенно зимой, - продолжала она, - когда день еще не ушел и борется с лиловыми сумерками, я люблю быть одна и разговаривать с тоской... Она выходит неслышно из-за портьеры, вся серая-серая, добрая, унылая фея с пепельными волосами, вот такого цвета, как море сейчас, и успокаивает меня.
"Бесится с жиру на отцовских харчах! Вот и мерещится ей всякое", подумал я. Таких откровенных обывательниц мне еще вблизи не приходилось видеть.
- Для чего же вы, собственно говоря, живете?
- По инерции. Жду счастливого случая. Авось придет кто-либо сильный, возьмет меня за руку, и все сразу изменится.
- А сами? Без няньки?
- Не пробовала.
- А вы попробуйте!
- Ах, надоело!
- Какой же смысл коптить небо зря? Ждать сильного кого-то и ныть: "надоело", "надоело"...
Видно было, слова эти не на шутку задели Анжелику. Опять в глазах ее мелькнул злой огонек, как давеча, в салоне Рогаль-Пионтковской.
- А вы, сударь, для чего живете? Вас устраивает, что ли, однообразная работа в литейной?
- Однообразная! - возмутился я. - Напротив! Сегодня я формую одну деталь, завтра - другую. Из-под моих рук выходят тысячи новых деталей. Мне радостно при мысли, что я тружусь для своего народа, никого не обманывая. Разве это не интересно? Я горжусь тем, что я рабочий, горжусь, вы понимаете? А насчет однообразия вы бросьте! Нет скучных занятий, есть скучные, безнадежные люди.
- Ну хорошо! Все узнали, со всем познакомились, а дальше что?
- Учиться!
- Трудно же учиться. Не успели пообедать и отдохнуть - и уже надо бежать на лекции.
- А кто за нас бегать будет? Ваша серая фея?
- Но есть другой выход. Хотите, я попрошу папу, и он переведет вас на легкую работу? В конторщики, скажем?
- Зачем мне это? Я в служащие не пойду!
- Смешной вы, право, Василь! Я вам добра желаю, а вы, как ежик, упрямитесь, иглы выпускаете.
- Пусть ваш Зюзя за легкую работу держится, а я не буду.
- Почему вы так сердиты на Зюзю? Безобидный, милый юноша...
- Юноша? Здоровый как бугай, а к бумажкам прилип. Смотреть противно!
- Отчего вы так нетерпимы к людям, Василь? Такой злюка - ужас!
- А если эти люди не той дорогой идут, так что же - хвалить их должно? Как же мы будем мир перестраивать с такими людьми? - уже сердился я.
- Кто вас просит мир перестраивать? Пусть остается таким, как есть!
- Кто просит?.. Вы, может, довольны старым миром? Может, вам царь нравится или батька Махно?
Я думал, что Анжелика либо увильнет от прямого ответа, либо станет отнекиваться. Но она сказала на редкость спокойно:
- Мой папа и при царе хорошо жил. Гриевз очень уважал папу. Сам говорил, что такого главного инженера поискать надо!
- А как рабочие жили?
- Не интересовалась... И вообще все это скучно... Посмотрите лучше, как быстро месяц поднялся!
Нежный свет месяца дробился на гладкой воде и пересекал ее от волнореза почти до самой косы, где уже замигал маяк. Вода в бухте под лучами месяца серебрилась и чуть дрожала.
- Такую освещенную месяцем полоску называют "дорожкой к счастью", сказала Анжелика. - Года два назад я поверила было в эту легенду, взяла лодку и поехала по этой дорожке в открытое море. До косы добралась, а тут как сорвался норд-ост, море пришло в волнение, одной назад было никак не добраться! Я вытащила лодку на отмель, перевернула ее, водорослей подстелила и так, под лодкой, одна переночевала. То-то страху натерпелась!
- Ну как не стыдно: страх от ветра! Нашли чего бояться! - И, сказав это, я невольно провел рукой по лбу.
Лика уловила мое движение и быстро сказала:
- Да, я все хотела спросить, что это за шрам у вас на лбу?
- А-а, так, пустяки!
- Расскажите.
- Царапина от гранатного осколка.
- От гранатного. А кто это вас?