65760.fb2
- Однако пьянею я, братец. Вовек такого крепкого винца не пивал, голова пошла кругом...
- Да разве ты пьян, батюшка? На ногах, как Еруслан, крепко держишься, государь мой.
Выслушав хвалебную речь, Митрий Флегонтыч хватил на диво бобылю еще один ковш и сразу же повалился под телегу.
Развязывая Карпушку, Шмоток изумленно ахал:
- На Руси таких питухов не сыщешь. В мой ковш добрых десять чарок входит. Ну и ну!
А за плетнем столпились крестьяне. Пахом Аверьянов схватился за живот и, давясь от смеха, произнес:
- Много я в Диком поле мужиков перевидал. Народ все бедовый, отчаянный. И каждому завируху сказать - что под лапоть плюнуть. У казака и сабля и слово острое. Но ты, Афанасий, мне в диковинку. Отколь в твоей козлиной бороде мудреные слова берутся? Говоришь, ровно в стену горохом сыплешь.
- Рот не ворота, запором не запрешь. А без языка и колокол нем, посмеиваясь, ответил Афоня.
К Карпушке подошел Исай Болотников, положил руку на плечо, вздохнул участливо и проговорил:
- Не робей, брат. Собирай своих мужиков и в лесу покуда укроетесь. Там вас Капуста не сыщет.
- Ох, ты господи, горюшко наше. Куда же нам с ребятенками? - угрюмо вымолвил Карпушка.
- Ребятишки пущай здесь на селе останутся. Присмотрим за ними, не дадим пропасть. А когда господин ваш из вотчины уберется - знак подадим. Идите с богом.
- Так-то оно так, милостивец. А ежели Митрий Флегонтыч сызнова возвернется? - колебался новопорядчик.
- Пожалуй, и возвернется, но здесь я так смыслю. Не сегодня-завтра должон из Москвы приказчик приехать. Он вас переманивал, ему и ответ держать. Деваться некуда: придется Калистрату и за пожилое и оброчные деньги дворянину вернуть. Вот Капуста и утихомирится.
- Дай бы бог, милостивец, - перекрестился Карпушка и побежал оповещать беглых мужиков.
- Поди, жаль, Исаюшка, винца-то? На Вознесенье господне чать настоечку сготовил?
- Для доброго дела вина не жалеют, - немногословно отозвался Болотников и не спеша побрел на свой двор. Скоро сенокос - надо косы ладить.
Возле телеги сгрудились мужики, бабы и девки, пришедшие взглянуть на пьяного дворянина. Подъехали челядинцы с самопалами. Разузнав, в чем дело, холопы взвалили Митрия Флегонтыча на телегу и повезли назад в Подушкино.
Глава 41
КАБАЛУ - В ОГОНЬ
Ночь.
Горят яркие звезды в черном небе. Тихо внизу, дремотно, но над бором ветер погуливает, шелестит хвоей.
Возле избушки, обхватывая жарким пламенем смолевые пни и сухие сучья, полыхает костер, поднимая к сонным вершинам огненные искры и густые черные клубы дыма.
- Обрадовал ты меня, парень. Великое дело для ватаги сотворил. Ото всех мужиков тебе поклон низкий, - радушно обнимая Болотникова, произнес Федька Берсень.
- Ну, приступим благословясь, родимые, - вымолвил бортник, выбрасывая из сундучка грамотки страдного люда.
Иванка, Федька и Василиса поднялись с земли, обступили костер, а Матвей, истово перекрестившись, взял в охапку столбцы, проронил:
- Полезай, кабала, в огонь. Прости, осподи, нас грешных.
Старик швырнул грамотки в костер и кряхтя опустился на деревянный обрубок. Затряс бородой, ладонью глаза заслонил от едкого дыма.
К бортнику подошел Берсень. Радостно облобызал деда, молвил весело:
- По такому случаю и пир затеять не грех. Чай, найдется у тебя, Семеныч, медовуха?
- Вначале сундучок спрячьте, а затем и вечерять можно, - проговорил Матвей и принес Федьке заступ.
Болотников и Берсень отнесли сундучок в заросли, зарыли в землю, забросали бурьяном и вернулись в избу.
Матрена подала на стол ендову с хмельной медовухой, краюху хлеба, лепешки и миску душистого свежего меда.
Василиса вышла было в горницу, но ее воротил Берсень.
- Присядь с нами, Василиса. Чего гостей чураешься? В последний раз, должно, тебя вижу.
Девушка глянула на бортника. Матвей согласно кивнул головой.
- Повечеряй с нами, дочка. И ты, старая, садись.
Бортник налил всем медовухи и Василисе чарку придвинул. Девушка вспыхнула, но чарку приняла: перечить старшим не дозволено.
Перед ужином все повернулись в правый угол к божнице, помолились недолго, опустились на лавки и выпили по чарке.
- Мамон на днях не наведывался? Где-то он с княжьей дружиной ходит. Не ведаешь? - спросил Федька, закусывая ржаной лепешкой.
- Да ты не тревожься, родимый. За Нелидовскими озерами он нонче стоит. Я его тропы знаю. Все ждет, когда вы за рыбой да дичью придете. Ночью на заимку Мамон не заявится. Ватаги твоей он сам побаивается. А ежели и нагрянет - собака упредит. Зубатка Мамона теперь за версту учует... Когда уходить из лесу надумал?
- Завтра, Семеныч.
- И куда, друже? - спросил Иваика.
- Вначале за Каменный пояс хотели пробираться - на земли Ермака. А нонче передумали. В Дикое поле к казакам пойдем.
- Вот то верно, друже. Живет там вольно братство. Русь велика, но вся правда в Поле сошлась, - вымолвил Болотников и поведал крестьянскому атаману многое из того, о чем ему рассказывал Пахом Аверьянов.
После выпитой чарки Василиса разрумянилась, глаза ее заискрились живым и радостным блеском, как в былые времена, когда в родной деревеньке весело и беззаботно водила она с подружками озорные хороводы.
Когда Иванка заговорил, девушка робко взглянула на него, а потом еще и еще раз. Лицо у парня открытое и честное. Черные кольца волос упали на смоляную бровь, слегка прикрыв упрямую складку на лбу. Голос неторопливый, но звучный. От всей его плечистой фигуры и смуглого сухощавого лица веяло молодой здоровой чистотой и силой.
Девушка отвела от Иванки взгляд. Что это? Отчего так сердце бьется? Ужель от выпитой чарки, а, может, от черных Иванкиных глаз? И щеки еще больше запылали.
Матрена заметила ее необычное волнение, поперхнулась и подумала сердобольно: