Заметив в глазах воеводы сомнение, Телятевский снова заверил князя:
- Звать его Иваном. Из пахарей он. Сам не раз видел - силы непомерной сей удалец...
Князь Федор Иванович кивнул головой, сошел с коня и шагнул к Болотникову.
- Не посрамишь земли русской, молодец? Ведаешь ли, на что идешь?
- Ведаю, воевода. Со щитом вернусь, - спокойно и коротко отозвался Болотников.
- Ну, храни тебя бог!
Князь Мстиславский троекратно облобызал ратника и протянул ему свой меч.
- Знатными мастерами сей меч кован. Верно служил он мне в ратных походах. Надеюсь и сегодня не подведет.
Иванка принял меч, молча поклонился князю и взмахнул на коня. Перед ним расступились ратники, подбадривая его выкриками.
Напутствуя Болотникова, князь Телятевский предложил ему заменить свою лошадь:
- Конь у тебя пахотный. На нем далеко не ускачешь. Басурманские лошади быстры и резвы. Возьми коня у Якушки.
- Спасибо за добрый совет, князь. Однако менять коня не стану. Привык я к Гнедку, все повадки его мне ведомы. А чужой конь - потемки.
- Ну, как знаешь, парень.
Перед тем, как выехать из боевого городка, молодого ратоборца благословил чудотворной иконой архимандрит Данилова монастыря.
- Мужайся, сыне. Помни бога, и он дарует тебе победу над нехристем.
А затем прорвался к ратнику Афоня Шмоток и протянул маленький кожаный мешочек на голубой тесьме.
- Удачи тебе, Иванка. В поле - ни отца, ни матери: заступиться некому. Накинь на грудь мою ладанку. В ней землица с родной отчизны. От ворога сохранит.
Ладанку от бобыля Болотников принял. Снял шелом и надел через голову мешочек на широкою грудь, обтянутую чешуйчатой кольчугой.
- Может, накажешь чего-нибудь Исаю? Неровен час, - вздохнув, тихо промолвил бобыль.
- Из похода приду - сам все обскажу, Афоня, - проговорил Иванка и, поправив на голове шелом, выехал в ратное поле.
Глава 64
ПОЕДИНОК
Хан Казы-Гирей, нервно закусив нижнюю губу, мрачно восседал на коне и, прищурив острые волчьи глаза, молча вглядывался в свои застывшие боевые сотни. Непривычно для хана складывается битва. Урусы - сметливы и упрямы. Они, как всегда, не спешат. Багатур Ахмет уже давно стоит с поднятым копьем, а они все мешкают. Сказал с издевкой:
- Презренные трусы! Они боятся моего славного джигита.
Находившийся вблизи повелителя Резван-паша, поглаживая рыжую бороду, проговорил хану:
- Урусы - храбрые воины. Они пошлют к Ахмету достойного наездника.
- Мой тургадур не знает равных во всей вселенной. Ахмет сильнее барса. Он укрощал тигра и носил на своих плечах дикую степную кобылицу. Мой могучий джигит проткнет копьем уруса и на поднятой руке принесет его к моему шатру. И так будет!
- С нами аллах, повелитель, - опустив глаза, произнес паша турецких янычар.
И вот от боевого стана на крупном светло-гнедом коне выехал навстречу татарскому багатуру русский витязь.
Замерли татары, замерли московитяне. Казалось, куда-то пропало, улетучилось трехсоттысячное войско. Оставалась лишь широкая песчаная равнина, по которой, сближаясь друг с другом, ехали два отважных воина.
Один защищал святую Русь, Отчизну.
Другой - хотел поработить ее, истоптать конем, испепелить, обесславить.
Тишина - тревожная, изнуряющая. Нет ничего томительнее этих беспокойных минут для обоих ратей. Ордынцы ждали победы своего багатура, русские - верили в своего ратоборца. И те и другие понимали: победа вселит в сердца воинов бесстрашие и мужество, придаст новые силы для битвы с врагом, поражение - повергнет в уныние, вызовет ужас и смятение перед грозным противником.
Покуда сближались, Болотников не вглядывался в своего недруга. Он ехал не спеша, спокойно. Почему-то вдруг опять вспомнилась ему первая теплая борозда, отец в чистой белой рубахе с соляными каплями пота на морщинистом лбу, рано поседевшая сгорбленная мать с немудрящим узелком в руке. А потом всплыла в памяти Василиса с ее теплыми, ласковыми глазами, горячими руками и озорной улыбкой. И тотчас обожгла мысль - выжить! Сразить басурмана! Иначе не увидеть больше лесной заимки, родной отчины, пряного запаха земли.
- Победить! Победить врага!
И уже забыв обо всем на свете и видя перед собой лишь одного супротивника, Болотников весь напрягся, напружинился, словно натянутый тугой лук, и понесся навстречу ордынцу.
Громадный багатур пригнулся к гриве, наклонил перед собой короткое хвостатое копье и с резким криком полетел на уруса.
Все ближе и ближе воины. И вот, когда просвет между ними оставался сажени три, сильно метнули друг в друга копья. Успели прикрыться щитами. Ахмет - круглым, Иванка - остроконечным красным. Звякнув о металл, копья отлетели в стороны, а всадники разминулись.
Вновь повернули коней. Багатур, издавая хриплые устрашающие вопли, выхватил из ножен изогнутую длинную саблю.
Ахмет был опытный и коварный враг. Он хитер и изворотлив, знал немало великих сражений. Его тяжелый меч опускался на головы ногаев и греков, грузин, армян и персов. Все тело монгола - в боевых рубцах и шрамах. Он принимал на себя удары каленой стрелы, остроконечного копья и сверкающей сабли.
Ахмет твердо верил в удачу и знал - ему сопутствует сам бог войны Сульдэ.
Но с урусом он встречался впервые. И при первом же наскоке, почувствовав, как со страшной силой обрушилось о его крепкий щит вражеское копье, Ахмет сразу понял, что перед ним искусный, отважный воин, обладающий богатырским ударом.
Во второй раз сшиблись ратоборцы. Заслоняясь щитами, взмахнули мечами. Зазвенела сталь, посыпались искры.
Ахмет покачнулся в седле и резко поворотил коня в сторону. Надо перехитрить уруса. Его конь тяжел и не так поворотлив. Следует закружить противника вихревым круговоротом и, улучив момент, поразить его мечом.
Иванка понял, что татарин начинает уклоняться от прямого боя. Он с диким визгом заметался вокруг Болотникова.
Внезапно поворачивая коня, на скаку ударяя мечом о металлический щит и вновь рванув удила, Ахмет стремительно налетал на Иванку, но вплотную не сближался и ударами не обменивался.
Болотников разгадал хитрость татарина. Ласково потрепав Гнедка за гриву, сказал, словно человеку:
- Держись, Гнедок. Не поддадимся на уловку поганого.
Знал Иванка, что исход поединка теперь во многом будет зависеть и от коня. Надо успевать поворачивать лошадь, вовремя натягивать и отпускать удила и быть готовым к любому коварному наскоку иноверца.