- Ты Матвей? Что стряслось? С Василисой беда? - встревожился Болотников.
- Кругом беда, родимый. Бежать тебе надо и немедля.
Запыхавшийся бортник присел на крыльцо:
- На заимке у меня княжьи люди остановились. Василису успел припрятать. О том закинь кручину. Другое худо, родимый. Изловил Мамон семерых вотчинных мужиков, а среди них Евсейку Колпака из Федькиной ватаги. Отбился от Берсеня и в лапы пятидесятнику угодил. Пытал его Мамон крепко. Под огнем сболтнул о грамотках кабальных. На тебя с Афоней указал.
- Как о том изведал, отец?
- После обеда княжьи люди ко мне заявились. Злые, голодные. Самолично в подполье мое залезли. Медовуху с настойкой вытащили. Напились изрядно. Меж собой и проговорились об сундучке. Меня из избушки не выпускали. Тогда я на пчельник подался и рой из борти выпустил. Зашумел, забранился, роевню схватил - да в лес. Челядинцы подвоха не приметили. Выпустили меня с заимки. А я к тебе...
- Колпака видел?
- Богу душу отдал мужик. Замучал его на пытке Мамон. Поспешай, родимый, беги из вотчины.
- Весь изъян на крестьян. Вот горюшко! - тоскливо вздохнул Пахом.
Иванка помрачнел. После недолгого раздумья проронил:
- Пойду Афоню вызволять.
Матвей всплеснул руками.
- Немыслимое дело затеял, родимый. В самое пекло лезешь. Туда сейчас княжьи люди нагрянут. Пытать Шмотка зачнут.
-Тем более, отец. Афоню палачам не кину, - твердо проговорил Иванка и, засунув пистоль за кушак, решительно шагнул в темноту.
- Ох, бедовый!.. Исай-то как, Захарыч?
- Помер Исай. Два дня назад схоронили, - понуро вымолвил Пахом.
- Осподи исусе! Да что ты, что ты, родимый! - ахнул бортник. Размашисто перекрестился и метнулся в избу к Прасковье.
А Пахом, прихватив со двора веревку с вилами, побежал догонять Иванку.
- А ты пошто, Захарыч?
- Помогу тебе, Иванка. Нелегко будет Шмотка выручать.
- Ну, спасибо тебе, казак.
Подошли к княжьему тыну.
- Высоконько, парень. Забирайся мне на спину. Спрыгнешь вниз, а меня на веревке подтянешь. Мы не такие крепости у басурмана брали, - тихо проговорил бывалый воин.
Так и сделали. Когда очутились за тыном, постояли немного, прислушались.
- Чем решетку ломать будем? - озадаченно спросил Пахом.
- Руками раздвинем, Захарыч. Я тогда еще эти пластины приметил. В камне качаются. Осилю.
- Ох, едва ли, - засомневался Захарыч.
Застенок - позади хором. Возле входной решетки, позевывая, топтался дружинник с самопалом и рогатиной.
- Возьмем его тихо. А то шум поднимет, - прошептал Болотников.
Дождавшись, когда караульный повернется в другую сторону, Иванка, мягко ступая лаптями по земле, подкрался к челядинцу, рванул его на себя и стиснул горло.
- Рви рубаху на кляп, Захарыч.
Накрепко связанного караульного оттащили в сторону и подошли к решетке. На засове замка не оказалось. Иванка нашарил его сбоку на железном крюке и молвил озабоченно:
- Выходит, припоздали мы с тобой, Захарыч. В Пыточной - люди.
- Ужель на попятную?
- Была не была, Захарыч. Бери самопал. Айда в Пыточную, - дерзко порешил Болотников.
А в застенке находился Мокей. Раздосадованный мужичьей поркой, холоп, выпив два ковша вина, еще час назад заявился в Пыточную, чтобы выместить свою злобу на узнике.
Афоню на дыбу он не вешал, а истязал его кнутом и, сощурив глаза, дико и гулко, словно сумасшедший, хохотал на весь застенок.
- Брось кнут! - крикнул Болотников, опускаясь с каменных ступенек.
Мокей оглянулся и, узнав в полумраке Иванку, выхватил из жаратки раскаленные добела клещи и в необузданной ненависти бросился на своего ярого врага.
Бухнул выстрел. Мокей замертво осел на каменные плиты. Болотников, выхватив из поставца горящий факел, наклонился над Афоней.
- Жив ли, друже?
Бобыль открыл глаза и слабо улыбнулся.
- Жив бог, жива душа моя, Иванушка... Одначе подняться мочи нет.
Иванка швырнул факел в жаратку и подхватил бобыля на руки.
Бортник ожидал Болотникова возле двора. Долго оставаться в избе было опасно: вот-вот должны княжьи люди нагрянуть.
Иванка до самого крыльца нес Афоню на руках. Подошедшему Матвею молвил:
- Добро, что нас дождался. Просьба к тебе великая, отец. Спрятал бы в лесу Афоню.
Матвей призадумался, бороду перстами погладил. Наконец промолвил:
- Нелегко будет, но в беде не оставлю. Укрою в Федькиной землянке. В ней и Василиса нонче прячется. Там не сыщут... Токмо туда сейчас по реке следует плыть. Челн надобен, родимый.