Сражения в духовном мире были хороши двумя вещами.
Во-первых, тем, что масштабы пространства там были на порядки выше, чем в реальности. Преодолев несколько десятков, а то и сотен километров в сероватом духовном мире и вернувшись в мир физический, можно было обнаружить себя всего в полуметре от того места, где ты в духовный мир входил.
В результате даже сражения масштаба Магистров высоких стадий в проекции на реальность оставались сосредоточены на небольшой территории. А это позволяло куда лучше контролировать ситуацию.
А во-вторых, использование даже очень мощных заклинаний и способностей в духовном мире почти никак не сказывалось на обычной реальности, благодаря чему удавалось избегать крупномасштабных разрушений.
Правда, ключевым словом тут было «почти».
Добравшись до Бомлагри, я довольно быстро нашёл нужную область. Частично благодаря восприятию мировой ауры, фиксировавшему колебания энергии, доносящиеся даже из духовного мира. А частично благодаря крайне необычному и в чём-то даже забавному зрелищу проявления силы столкновения Магистров, проходящей через измерения.
Выглядело это, как если бы на поле передо мной выстроился взвод невидимых фокусников. На землю из крошечных облачков рандомно лился дождь, сама земля опадала и вздымалась, формируя ямки и кочки, из ниоткуда появлялись световые вспышки, изредка до меня доносились порывы ветерка при том, что в целом вокруг стоял полный штиль.
Насколько я успел понять, подобным образом проявлялись столкновения Магистров пиковых пятых, шестых или слабых седьмых стадий. Воздействие ниже силой и вовсе никак не влияло на реальность.
Сражение Магистров десятых стадий вполне могло сравнять с землёй небольшую деревеньку даже сквозь барьер измерений. А если бы в бой вступили Мудрецы, то можно было ожидать полноценной смены ландшафта.
Правда, даже по сравнению с силой Магистра первой стадии это был просто пшик. Так что ничего удивительного не было в том, что Руйгу и Байгу не пытались никак воздействовать на реальность через границу миров. Их бы попросту засмеяли.
С другой стороны, повлиять из физического мира на мир духовный также было практически невозможно. И если я собирался как-то поучаствовать в разворачивающемся прямо сейчас сражении, без пересечения границы было не обойтись.
Но, прежде чем отправляться в духовный мир, нужно было решить, на чьей стороне мне сражаться. В противном случае там на меня бы набросились все.
Бомларгу хотели присвоить себе три Мудреца: Гипнос — злейший враг и соперник Понтифика Громовой Небесной Воли, Сальваронт, который, насколько мне было известно, с Понтификом находился во вполне дружеских отношениях, и Светлейший Князь, с которым у начальника босса Алистера отношения были относительно нейтральные.
Соответственно, в зависимости от того, на чью сторону я встану, и кому помогу, впоследствии, по мере роста моей силы и значимости для армии, я мог рассчитывать на косвенное влияние в том числе и на владения Понтифика.
Так что Князь отпадал сразу. Его владения находились практически на противоположном от Понитифика конце Земель, и даже если бы я встал на его сторону, никакой выгоды бы не получил. А ещё мне не нравилось чересчур пафосное и отдающее синдромом восьмиклассника имя.
Оставалось решить, помочь стороннику Понтифика, либо же его врагу. И, с учётом того, что Понтифик был первым из Мудрецов Земель, кто решил меня прикончить, а также, судя по отданному Алистеру приказу, самым настойчивым, на самом деле особый выбор даже не стоял.
В Землях, в отличие от Содружества, расизм не просто существовал, он цвёл и пах. Сложилось так, что почти все Мудрецы относились к разным расам, и естественным образом за тысячи лет истории их владения притянули к себе большинство представителей тех же рас, и оттолкнули всех остальных.
Понтифик Небесной Громовой Воли был человеком, и в его владениях людей было больше девяноста процентов населения. Остальные же расы активно притеснялись и, по факту, их представители находились на положении едва ли не рабов.
Алистеру был полуэльфом, так что по идее должность в секретной службе ему в принципе не грозила. Однако благодаря разбавленной крови единственным его внешним отличием от человека были слегка заострённые уши, и он смог это «исправить», попросту отрезав эти самые кончики и аккуратно заживив ранки.
Гипнос, наоборот, был эльфом. И по идее мне в его владениях не должны были быть рады. Однако у меня были два аргумента, способные справиться с этим.
Во-первых, война. Я собирался сказаться наёмником, для которых, тем более в рамках активных боевых действий, всегда делали значительные послабления. Так что теоретически я мог бы преуспеть вне зависимости от того, чью сторону бы выбрал.
А во-вторых, тот факт, что моё тело было материальным только наполовину. На другую половину оно состояло из чистой мировой ауры, которой я отлично умел манипулировать.
Это не была маскировка, какую использовал Алистер. Превратиться в женщину или кардинально изменить телосложение, рост или лицо я не мог. Настолько гибкими мои возможности не были.
Тем не менее, в моём превращении были и плюсы. Самый очевидный — сохранение прежнего уровня боевой мощи. А также такая трансформация не отменилась бы, если бы меня вырубили, и не могла быть никак обнаружена. Так что в данном случае это было даже выгоднее.
Правда, был и ещё один ощутимый минус. Моё превращение было очень болезненным. Впрочем, мне к этому было не привыкать.
Глубоко вдохнув, готовясь к пронизывающей всё тело боли от перестройки мышц и костей, я начал постепенно вылепливать из себя эльфа. Заострил и удлинил уши, насколько смог, «сдул» мышцы, сузил плечи, грудную клетку и таз, вытянул конечности и пальцы, придал чертам лица утончённый вид, убрал бороду и усы, отрастил волосы до пояса.
Глобально ничего не изменилось. Эллиса или Руби без труда узнали бы во мне меня. Но за человека в Землях меня бы теперь никто не принял.
Эльфом я тоже стал не совсем правильным. Достаточно иссушить мышцы и сжать кости не удалось, так что по сравнению с другими представителями расы я должен был выглядеть настоящим богатырём. Да и уши были в лучшем случае на две трети нормальной длины.
Однако все расы Земель Небесного Грома могли иметь детей друг от друга. И хотя полноценные полукровки обычно не принимались ни одной из сторон, если твоя прапрабабка согрешила с водолазом, а в остальном ты оставался вполне православным эльфом, косо почти никто из чистокровок на тебя бы не смотрел.
Так что я вполне мог рассчитывать на принятие со стороны гипносцев. Особенно если мне удастся хорошо проявить себя в бою.
Моим и Алистера ребятам, среди которых не было ни одного эльфа или хотя бы того, кто походил бы на эльфа, при этом, к сожалению, всё равно оставалось рассчитывать лишь на преимущества статуса наёмников.
Но, думаю, командующие армии Гипноса, если только они не полные идиоты, не станут отказываться от пополнения в лице двенадцати Магистров не самых низких стадий. Да и я сам, опять же, если покажу себя, смогу замолвить словечко.
Отдышавшись после перестройки, я перешагнул через невидимую грань между мирами, тут же ощутив на себе обжигающе горячее пламя чьей-то магии. Активировав аспект льва, я смахнул с себя язычки огня, и расширил восприятие, чтобы охватить тысячи километров территории, на которых раскинулось сражение.
Вообще, ради такого маленького клочка земли Мудрецы очень вряд ли в принципе отправили бы войска. Причина настолько крупномасштабных боевых действий в новостях о Бомларге не упоминалась, вернее, говорилось, что она неизвестна.
Но для меня сейчас это было абсолютно не важно. Наоборот, я был очень благодарен Гипносу, Светлейшему Князю и Сальваронту за то, что они ни с того ни с сего начали самую настоящую войну из-за территории, не годящейся даже на статус городской области.
Ведь здесь я получил возможность, впервые за не знаю сколько лет, вступить в сражение между существами сравнимого с моим, а то и превосходящего мой уровня.
Не забывая держать в голове форму разных армий: серо-белую у гипносцев, зелёно-жёлтую у княжеских, и густо-синюю у русалок Сальваронта — я всё-таки ориентировался в первую очередь на расу. Четыре конских ноги или рыбий хвост — значит можно мочить.
И, как и ожидалось, этот принцип оказался вполне рабочим.
Покрыв тело ледяной бронёй и запустив носиться по её поверхности грозовые разряды, я бросился в атаку, в первое же мгновение пробив кулаком грудь замешкавшегося на мгновение из-за моего внезапного появления кентавра.
Впрочем, подобный моментальный успех повторить уже не удалось. Другие Магистры вражеских фракций быстро определили во мне эльфа и сторонника Гипноса, и на меня обрушился шквал атак.
Алистер находился на пике пятой стадии, но по силе вполне соответствовал средне-поздней шестой. Я, только создавший Формулу и пять оснований, благодаря трём аспектам даже без превращения в драголеона тянул на пик шестой.
При этом за прошедший год, благодаря тому, что зародыши аспектов в режиме нон-стоп продуцировали мировую ауру, постоянно поглощаемую Магической Формулой, мне удалось создать и шестое основание.
Теперь уже Формула стала главным источником моей силы, подвинув с этой роли аспекты до тех пор, пока их процент завершённости не поднимется. Но благодаря им я по прежнему мог перешагнуть через границу стадий, и моя начальная шестая легко соответствовала начальной, а то и средней седьмой.
На поле боя духовного мира находилось около сорока пяти тысяч Магистров. Сорок тысяч из них находились на четвёртых-пятых стадиях, не представляя для меня ровным счётом никакой угрозы. Где-то четыре с половиной тысячи были на шестых и около семисот — на седьмых.
Так что, хотя над большей частью войск трёх Мудрецов я мог доминировать без труда, тут было немало и тех, кто мог и меня самого прикончить. Тем более объединившись.
И так как моё появление привлекло немало внимания, почти сразу появилось и предостаточно желающих забрать голову взявшегося ниоткуда и вклинившегося в бой эльфа.
Настолько предостаточно, что, хотя я этого и не планировал, мне пришлось с первых же секунд боя активировать на максимум все три аспекта, чтобы хоть как-то выдержать обрушившийся на меня шквал заклинаний. Лев для укрепления тела, а чревоугодие с поддержкой понимания — по поверхности ледяной брони, чтобы поглощать и ослаблять вражеские энергии.
И даже так я чувствовал, как дрожат мышцы и трещат кости от множества ветряных и водных заклинаний всех форм и размеров. А летящие в меня стрелы и метательные копья приходилось и вовсе не принимать на ледяную броню, а либо избегать, либо сбивать в полёте молниями, в противном случае это было чревато превращением в решето.
Радовало лишь одно: в отличие от Алистера, использовавшего едва ли не все стихии и техники, «обычные» Магистры были достаточно однобоки, а также были очень сильно подвержены расовым «стереотипам».
Нет, скорее всего все они умели использовать и огонь, и землю, и магии разума и души, и даже в ближнем бою могли за себя постоять. Но бой, а тем более полномасштабное сражение не было местом для того, что ты умел «в том числе». Чтобы выжить и убить врага, нужно было использовать свои лучшие техники.
И так сложилось, что кентавры были более всего умелы в магии ветров, штормов и бурь, а в качестве оружия использовали луки и пики, тогда как русалки специализировались на водной магии всех форм и сражались либо трезубцами или копьями, либо небольшими метательными копьями.
Тут работала двустороннее «подкрепление». С одной стороны, начав использовать неспецифичную для твоей расы магию, ты рисковал подвергнуться серьёзной дискриминации, особенно если состоял в каком-нибудь крупном клане. С другой же стороны, за много поколений изучения и совершенствования определённых стихий и стилей, их сила начинала ощутимо доминировать над всеми остальными профилями.
Если проще, то чем больше, например, кентавры использовали луки и ветер, тем лучше они были в использовании ветра и луков, и тем меньше хотели использовать что-то другое. И в этом не было ничего странного или предосудительного.
У меня, на самом деле, была ровно та же ситуация. Хотя мой арсенал мировых приказов был невероятно широк, даже без соответствующих оснований Магической Формулы я бы продолжил использовать преимущественно молнии и лёд.
Потому что это было привычно и потому что я был в этом хорош. Уникумов, способных с одинаковой эффективностью использовать все стихии, вроде Алистера, были единицы.
Другой вопрос, что при использовании определённых стихий нужно было знать их сильные и слабые стороны, и уметь не только грамотно использовать их преимущества, но и понимать, как справляться с недостатками.
Я не говорил, что противостоявшие мне Магистры шестых и седьмых стадий были в этом плане профанами. В целом, за редкими исключениями вроде Липпы, сложно было оставаться профаном, достигнув такой силы.
У них была другая проблема. Они не ожидали моих стихий.
Эльфы традиционно специализировались на коротких луках, в ближнем бою, к которому прибегали очень редко — на копьях, либо же коротких мечах, а из всех стихий предпочитали землю, растения и, чуть реже, ту же воду. Молнии, с другой стороны, использовали люди, лёд — огры, а врукопашную сражались почти исключительно оборотни.
Опять же, это не значило, что кентавры Князя и русалки Сальваронта вдруг оказались бессильны против меня. Но, например, защитные артефакты против магии земли, которые они приготовили для этой войны, против меня были абсолютно неэффективны. А отработанные тактики и построения не предназначались для того, чтобы встречать грубые лобовые атаки.
Меня давили числом, это было очевидно и неизбежно. Справиться одновременно с десятком вражеских магов примерно моего уровня было нереально. С трудом удавалось хотя бы в глухую оборону не уходить, то и дело будоража нервишки врагов неожиданными нападениями.
Но также было очевидно, что, если бы на моём месте оказался «нормальный» эльф ровно той же силы, с ним бы справились куда быстрее и проще.
Впрочем, даже со всеми преимуществами, что дал мне эффект неожиданности, дольше пары минут я бы в таком режиме не продержался. К счастью, это и не требовалось, ведь я сражался не один.
В какой-то момент, к моему неудовольствию сильно позже представителей двух других фракций, осознав, что на поле боя появилась неожиданная переменная, в одиночку сдерживавшая десяток вражеских сильнейших Магистров, эльфы послали-таки мне подмогу.
«Ты чей будешь⁈» - отразив клинком летящую мне в плечо стрелу, вклинился в сражение высокий, на полголовы выше меня, беловолосый эльф.
«Свой!» — кратко ответил я, в ответ разметав молнией направленное в него водное копьё.
«Наёмник! — не спросил, констатировал он. — Не сбежишь, если жареным запахнет?»
«По-моему тут уже прям воняет горелым, но я, как видишь, всё ещё здесь!»
Эльф довольно расхохотался.
«Сработаемся! Давай, навались! Из-за того, что ты оттянул на себя часть седьмых стадий, наши смогли воспользоваться брешью и теперь пробиваются к ставке командования лошадей! Так что они скоро подадут сигнал к отступлению, надо совсем немного продержаться!»
Искажения от сотен тысяч и миллионов заклинаний искажали мировую ауру, не давая нормально пользоваться восприятием, а аспект понимания я по максимуму использовал для увеличения скорости и эффективности поглощения входящих энергией чревоугодием. Так что ситуацию на поле боя оценить довольно долго не мог.
Ну, теперь по крайней мере становилось понятно, почему они так долго не шли ко мне на выручку. Хорошо ещё, что в принципе явились, а не решили оставить безвестного наёмника на растерзание врагу ради победы.
«Рей!» — представился я.
«Вальмос! — назвался в ответ беловолосый эльф. — Больше подмоги не ждём, держимся по максимуму вдвоём!»
«Понял!»
К счастью, продержаться надо было действительно недолго. Спустя три минуты, на пару с Вальмосом, крайне грамотно прикрывавшим мои атаки и отступления, такой срок оказался более чем реален, я услышал усиленный мировой аурой звук горна.
Кентавры из тех, с кем мы сражались, тут же развернулись и довольно организованно начали отступать. А через несколько секунд, после другого поданного сигнала, также поспешили в своё расположение и русалки.
На сегодня, судя по всему, сражение окончилось, и мы с Вальмосом двинулись к лагерю эльфов.
Кроме самого первого кентавра мне удалось убить всего семерых. И то шесть из них были всего лишь подвернувшейся под руку шушерой. Тем не менее, мой вклад, очевидно, не ограничивался лишь убийствами.
Грамотно воспользовавшийся появлением переменной командующий эльфийской армии смог изменить ход всего сражения. И это должно было дорогого стоить.
Насколько дорогого, я понял уже совсем скоро, когда мне приказали явиться в шатёр командующего.