В пустоте парил осколок мира, окружённый слегка подрагивавшим под воздействием разъедающей серости куполом. И этот осколок, если верить расскажу Наскватча, уцелел как раз потому, что на нём находился тайник обладателя аспекта.
Я ощущал его. Вернее, ощущал нечто, отличное от обычной мировой ауры, нечто более близкое мне и странное. Но, пожалуй, если бы я не знал этого наверняка, далеко не сразу понял бы, что это — энергия истокового аспекта.
С другой стороны, окружающий осколок мира кордон оцепления как минимум намекнул бы на то, что внутри сокрыто нечто невероятно ценное. Достаточно ценное, чтобы я захотел захватить это, даже без предложения Наскватча и запроса помощи от Умсы.
И рассусоливаться я, честно говоря, не видел никакого смысла. Отдав приказ следовавшим за мной молчаливым теневым гвардейцам, я перекинулся в форму драголеона, активировал свои аспекты и первым бросился в атаку.
Неожиданностью для противника это не стало. Как потому, что мы особо не скрывались, так и потому, что столкновения между бойцами двух мировых скоплений происходили тут довольно часто, и всех присутствовавших это уже превратилось в рутину.
Так что меня встретил шквал атак, до краёв наполненных мировой аурой: пламя, лёд, вода, ветер, земля, молнии — там было почти всё. Но куда больше было атак, наполненных, если выражаться терминами Содружества, концептуальных сил, в основном так или иначе относящихся к войне, убийству, крови, оружию и прочему.
Вильнув в сторону, я обогнул часть атак, другую часть приняв на укреплённое аспектом льва тело, окружив себя при этом поглощающим эффектом чревоугодия. И всё равно это оказалось довольно опасно. Моя шкура покрылась множеством порезов, а тело будто бы взбесилось, норовя выйти из-под контроля и пойти творить совершенный беспредел.
Недооценивать бойцов Божественного Царства ни в коем случае не стоило.
Насколько я успел узнать, обитали там буквально боги: войны, земли, молнии, мудрости, целительства, охоты и так далее. Или, вернее, это были вознёсшиеся до уровня богов люди. И они были настолько богами, насколько это было возможно.
Их сила во многом зависела от веры в них простых смертных, и от распространённости их церквей, могла повышаться с помощью жертвоприношений и падала, если бог долгое время не являл себя людям, не творил чудеса и о нём начинали забывать.
Они могли создавать святых, которые получали полномочия на использование божественных чудес, священники их церквей могли применять магию своих богов, как одарённые использовали Дары Майигу.
А ещё они могли накапливать «мифы», с помощью которых обретали дополнительные способности, объединяться в пантеоны, связанные между собой чем-то наподобие клятв мировой ауры, и даже захватывать чужие церкви
Причём уничтожение врага было лишь одним из многих возможных исходов. Например Ба Воль Са — один из правителей Божественного Царства, у которого были споры с Умсой из-за тайника владельца аспекта, был триединым божеством, родившимся из слияния трёх богов воедино.
При этом боги Божественного Царства не могли, как и Руйгу, свободно использовать свои силы в большинстве физических миров. Но у них существовало девять особых миров, называемых Девятью Небесами, где они были вольны делать что угодно, а их церкви и, следовательно, сами боги, не были ни коим образом привязаны к конкретным мирам.
В итоге получалось нечто, в целом похожее на Содружество, но с примесью религии и мистики. А ещё у богов не было настолько чёткого разделения по уровням могущества, какое было между Майигу и Руйгу, их сила нарастала плюс-минус плавно от низшего уровня до стадии, сравнимой по мощи с Байгу.
Правда, отправить слишком сильных богов на захват и удержание осколка мира Ба Воль Са не мог. Существ, обладавших определённым уровнем мощи, Руйгу и Байгу могли вытащить в духовный мир насильно, «схватив» за эту превосходящую энергию, как за верёвку.
Так что среди тех, кто был послан в оцепление, окружавшее тайник владельца аспекта, прямо непобедимых врагов не было. Тем не менее, каждый из них находился минимум на уровне свободного Руйгу и как максимум — на уровне Герты после посещения мира-Банки. И таких «охранников» на страже вокруг осколка мира стояло более полутысячи.
Потому было не удивительно, что мне пришлось уворачиваться от их совместной атаки.
Впрочем, поодиночке ни один из них не годился мне в соперники даже близко. И, когда, уклонившись от ещё нескольких залпов и получив ещё несколько порций повреждений, я ворвался в их ряды, они начали редеть от каждого моего удара.
Тем не менее, это даже близко не значило, что я уже победил, и стал волком, ворвавшимся в стадо овец. Как минимум эти барашки умели очень больно бодаться, а ещё отлично работали в команде.
Мне не удалось прикончить даже десятерых, когда за моей спиной вспыхнула мощью, не равно, но вполне сравнимой с той, что на меня обрушили шестеро Байгу во время наших «переговоров».
Собравшиеся в группу несколько десятков богов объединились, чтобы сформировать из мировой ауры огромный клинок, превышавший размеры драголеона раз в пять, и направленный мне прямо в сердце.
Ещё одно комбинированное заклинание, которое творил другой отряд — колоссальная, длиной почти в сто километров, фантомная змея, уже также была почти готова.
Уклоняться, однако, я не счёл нужным. Всё-таки на этот раз я пришёл на сражение не один. И верно: ещё до того, как меч преодолел половину изначально разделявшего нас расстояния, в него сбоку ударила сотканная из кромешной тьмы стрела.
Разрушен огромный клинок не был, но потерял всякую стабильность и промазал почти на два десятки километров мимо цели, при этом не просто улетев в пустоту, но и захватив с собой парочку зазевавшихся богов.
Глянув на подоспевшую Теневую Гвардию, я довольно усмехнулся и рассёк когтями ещё одного бога напополам.
Умсе не нужна была моя смерть, ему был нужен тайник с истоковым аспектом. И, разумеется, он не отправил меня не в одиночку. Со мной пошёл его особый отряд из восьмидесяти одного аватара, принадлежащих Руйгу тех миров, что Умса захватил и присоединил к своему Оплоту Вечной Тьмы — Теневая Гвардия.
Обычно для полноценного захвата Руйгу чужого мира, изначальный владелец должен был быть сначала лишён статуса Руйгу, а потом убит. Только так можно было заменить Закон мира новым и объединить его с родными владениями захватчика.
Умса, однако, после того как стал Байгу и его Закон вечной тьмы ещё развился, смог открыть для себя иной способ. Вместо убийства Руйгу захватываемого мира, он превращал его в «Тень» — лишённую собственной воли, но при этом обладающую большей частью силы оригинала, сущность.
Умса оставлял им их миры, всё равно после его становления Байгу захват миров потерял особый смысл. Но приказывал полностью переделывать правила этих миров таким образом, чтобы аватары Теней обретали максимально возможную силу.
Большинство из них было Руйгу миров планетарного типа, и их аватары, после завершения превращения в теневого гвардейца, получали силу на уровне нынешних Эллисы, Шиито или Матео. Капитан Теневой Гвардии — Руйгу не планетарного, а более крупного и обладавшего большей мировой аурой мира, имел силу, почти сравнимую с аватаром самого Умсы.
Средний уровень сил Теневой Гвардии ощутимо превышал таковой у богов Божественного Царства, и такую разницу по идее не могла покрыть даже разница в численности. Однако последние, чтобы продолжать доминировать над отрядом Умсы, использовали свой легальный чит-код. Пантеоны.
Объединяясь в пантеоны по нескольку десятков, боги получали возможность использовать эффект синергии. Он не повышал личную силу каждого отдельного бога, так что их всё ещё невозможно было утащить в духовный мир. Но боевая мощь группы, в которой состояли боги одного пантеона, возрастала кратно по сравнению с ситуацией, когда подобной связи не было.
Как раз в пантеонах и создавались эти заклинания подавляющей мощи: меч, змея, потом охваченный пламенем щит, иллюзорная стена, состоящая из мириад потрясавших копьями фантомных воинов и так далее.
У этого были свои ограничения. Объединить сразу все шестьсот богов в один пантеон было практически невозможно. Да и рискованно, так как смерть одного бога из пантеона негативно сказывалась на остальных.
Однако даже условно десятка пантеонов по пятьдесят-семьдесят богов в каждом было вполне достаточно, чтобы уделывать Теневую Гвардию девять раз из десяти. Семь раз из десяти, если к бою присоединялся аватар Умсы лично.
Не факт, что я был сильнее шести аватаров Байгу вместе взятых. Убийство аватара Циарина всё-таки удалось скорее благодаря эффекту неожиданности и тому, что Байгу не знали ничего о моей истинной силе. Но по крайней мере я был сравним с ними.
Так что победа над войском богов была ожидаема. Тем не менее, для этого всё-таки стоило потрудиться. Одного моего присутствия для того, чтобы обратить их в бегство, определённо было маловато.
Мои когти окутались разрядами молнии и, хотя сила эффекта поглощения окружающей энергии от этого ослабла, для подавления противника это был лучший выбор. А подоспевшие через пару мгновений теневые гвардейцы сходу врубились в ряды богов, мешая им формировать заклинания пантеонов.
Обычно, как я понял, боги в такой ситуации делились на два больших отряда. Один, забыв об атаках и полностью сосредоточившись на обороне, сдерживал теневых гвардейцев, а второй готовил крупномасштабные заклинания.
И эта тактика была практически идеальной, тем более с учётом того, что любой бог и любой пантеон мог отвечать как за защиту, так и за атаку, и они умели мастерски жонглировать своими специализациями в моменте.
Фактически, та самая одна победа из десяти оказывалась возможна только в том случае, когда теневым гвардейцам везло с самого начала рассредоточить богов таким образом, чтобы те не смогли собрать ни одного полного пантеона в одном месте.
Однако моё участие в сражении многократно облегчало задачу гвардейцев. Теперь им не нужно было прорывать ряды обороны богов, этим был занят я. Даже полноценно сражаться с намерением убить врага было необязательно.
Просто не позволяя богам пантеонов объединять силы и использовать крупномасштабные заклинания, способные серьёзно навредить даже мне, они уже обеспечивали девяносто процентов победы.
Шквальные атаки богов меня всё-таки пробирали, и довольно ощутимо. Но с учётом уклонений, исполняемых настолько идеально, насколько только возможно благодаря аспекту понимания, эффекта поглощения энергии аспекта чревоугодия и прочности тела, даруемой аспектом льва, нанести мне смертельную рану без объединённой пантеоном силы боги никогда бы не смогли.
Да, я покрывался ранами, синяками, ожогами, язвами от яда, а мой организм, подвергавшийся воздействию множества разнообразных концептуальных сил, начинал почти буквально сходить с ума.
Но ничего их этого не было чем-то прямо очень серьёзным. Я всё мог выдержать и заживить потом с помощью мировых приказов.
А значит, пока Теневая Гвардия не позволяла богам создавать комбинированные заклинания, я походил на дикого кота в логове мышей, из которого мог выбраться искусанным и исцарапанным, но никогда — побеждённым.
Боги быстро поняли это и сами. Поначалу они пытались найти лучшую тактику для противостояния мне. Плясали от атаки и от защиты, всячески их комбинировали, использовали обманные манёвры, даже шли на сознательные жертвы.
Вот только из-за того, что я никуда не торопился, большинство их ухищрений оказывались бесполезны. Я не лез на рожон, не вёлся на ловушки, не гнался за какой-то сверхэффективностью, совершенно не парился по поводу того, что в столкновениях с богами гвардейцы также несли потери.
Просто планомерно вырезал их одного за другим, и где-то на семидесятом убитом боге они поняли, что, если продолжат, то просто зазря все здесь полягут. И на восьмой минуте сражения командир отряда богов скомандовал отступление.
В ответ я скомандовал Тёмной Гвардии, чтобы они их не преследовали. Проследив за тем, как боги удаляются сквозь серость пустоты, я приказал выставить вокруг осколка мира новое оцепление, специально только в том направлении, куда улетели боги, а сам отправился в одинокий храм на его поверхности.
Там, внутри, сбившись в кучку и напряжённо вслушиваясь в тишину, обнаружились исследователи из Божественного Царства.
По договору между Умсой и Ба Воль Са, убивать их было нельзя, как и забирать результаты их исследований. Впрочем, хотя первое правило соблюдалось почти всегда, за исключением случаев, когда среди учёных попадались особо наглые или по-житейски тупые, на запрет на кражу наработок по взлому шифра обычно обе стороны клали большой болт.
На этот раз, правда, исследователям Божественного Царства повезло. Мне были не нужны их наработки, ведь у меня было кое-что получше.
Уведомив их, что осколок мира в очередной раз меняет хозяина, и успокоив насчёт того, что не стану им никак вредить, я приказал им выметаться из храма, а сам отправился в его глубины.
Наскватч, который, согласно нашему уговору, ожидал неподалёку в пустоте, наверняка уже узнал о нашей победе и должен был вскоре прибыть. Но мне хотелось посмотреть на тайник владельца истокового аспекта самостоятельно.
Нужное место вскоре нашлось. Длинный коридор, на стенах которого сохранились следы каких-то древних надписей на неизвестном мне языке, заканчивался массивными, высотой около сорока метров и столько же в ширину, двустворчатыми дверьми.
В самой середине дверей, в полукруглом углублении, парила, не опираясь ни на что, многолучевое нечто, очень похожее на ту головоломку, что мне показывал Наскватч, но, действительно, раз в десять больше, диаметром в полтора метра, и определённо куда сложнее.
Сложно было понять даже не то, как её разгадывать, но в принципе то, ЧТО тут можно было разгадывать. При том что внутри этой штуки, насколько я понял, были заключены механизмы из мировой ауры, минимум на несколько порядков сложнее того, что было видно снаружи.
Ради интереса я запустил внутрь замка-головоломки свою мировую ауру, и тут же ощутил подступающую дикую головную боль от того, насколько там всё было перемудрено и жутко сложно. Так что, пожалуй, было неудивительно, что одни из лучших учёных двух мировых скоплений не могли решить это дерьмо несколько тысяч лет.
— Впечатляет, правда? — Наскватча действительно долго ждать не пришлось.
— Тебя не заметили?
— Нет. Ты создал шикарную брешь в обороне. Признай, что было правильно настоять на том, чтобы отец передал тебе контроль над гвардейцами.
— Это облегчило нам обоим жизнь, — кивнул я. — Но теперь у Умсы не останется никаких сомнений относительно того, кто его ограбил.
— После того, как храм и тайник исчезнут из-за того, что исчезнет аспект, он в любом случае будет в курсе.
— Это точно, — ухмыльнулся я в ответ на довольную улыбку Наскватча.
Я чувствовал, что ко мне он до сих пор настроен, мягко говоря, недружелюбно. Тем не менее, эти негативные эмоции определённо неслабо так подавлялись восторгом момента.
Не знаю, что радовало его больше: то, что мы сейчас вскроем тайник владельца истокового аспекта или возможность насолить отцу. Но, честно говоря, мне было плевать.
— До прибытия исследователей отца у нас есть шесть дней. Я постараюсь справиться за два-три, чтобы получить достаточную фору. Потому что, когда он узнает, что мы его обокрали, его ярости не будет предела, и все его тебе обещания обязательно пойдут прахом. Ты к этому готов?
— Начинай.
Не был бы готов — не ввязался бы в это изначально.
— Хорошо, — кивнул Наскватч. — Только прежде… как там Тарканд?
Я хмыкнул. Всё-таки он не был плохим родителем, в отличие от Чим’А.
— Отлично держится, хотя ему ещё нужно время.
— Понятно… — он тяжело вздохнул. — Спасибо тебе ещё раз за сына. А теперь, правда, давай приступим.
Он подлетел к замку-головоломке, достал из пространственного хранилища небольшую книжечку, толщиной примерно с годовой ежедневник, открыл её, протянул руку к Хаосу Рубика, и принялся за взлом.
Шестьдесят пять часов спустя двери тайника были открыты, и мы вдвоём вошли внутрь.