Тогда, не упоминая ни о короле, ни о королеве - для этого Мирабо был еще недостаточно близок к смерти, - он с изумительным красноречием углублялся в общие вопросы политики, и, в частности, толковал о том, как бы он повел себя по отношению к Англии, будь он министром.
Он был бы особенно счастлив, если бы ему удалось померяться силами с Питтом.
- О, этот Питт, - воскликнул он как-то раз, - это министр приготовлений: он управляет скорее посредством угроз, чем посредством истинных дел; будь я жив, я причинил бы ему немало огорчений.
Время от времени под окнами вспыхивали крики - народ печально взывал: "Да здравствует Мирабо!. - и в этих криках, похожих на молитву, звучала скорее жалоба, чем надежда.
Мирабо прислушивался и просил отворить окно, чтобы этот шум, служивший ему наградой за столько перенесенных страданий, достигал его ушей. На несколько мгновений он застывал, напрягал слух и протягивал к окну руки, словно впитывая и вбирая в себя все эти крики.
И Мирабо шептал:
- О добрый народ! Народ, оклеветанный, проклинаемый, презираемый, так же как я! Они забыли меня, а ты меня вознаграждаешь, и это справедливо.
Наступила ночь. Жильбер не желал покидать больного, он придвинул шезлонг к его постели и прикорнул.
Мирабо не возражал; с тех пор как он уверился в том, что умирает, он, казалось, больше не опасался своего врача.
Когда занялся рассвет, он попросил открыть окна.
- Мой милый доктор, - обратился он к Жильберу, - сегодня я умру. Тому, кто находится в моем положении, ничего лучшего не остается, как умастить себя благовониями и увенчать цветами, чтобы самым приятным образом погрузиться в сон, от которого уже не очнешься... Разрешаете ли вы мне делать все, что я хочу?
Жильбер дал ему понять, что он волен в своих поступках.
Тогда он позвал обоих слуг.
- Жан, - сказал он, - доставьте мне самые красивые цветы, какие найдете, а Тайш тем временем пускай приложит все усилия, чтобы навести на меня красоту.
Жан посмотрел на Жильбера, словно спрашивая у него разрешения, и доктор утвердительно кивнул ему головой.
Жан вышел.
Тайш накануне был очень болен; теперь он принялся брить и завивать своего господина.
- Между прочим, - сказал ему Мирабо, - ведь ты вчера прихворнул, мой бедный Тайш; как ты чувствуешь себя нынче?
- О, превосходно, дорогой хозяин, - отвечал честный слуга, - желал бы я, чтобы вы были на моем месте.
- Ну а я, - со смехом возразил Мирабо, - хоть ты и не слишком дорожишь жизнью, я не желал бы тебе быть на моем.
В этот миг прогремел пушечный выстрел. Где стреляли? Это так и осталось неизвестным.
Мирабо содрогнулся.
- О, - произнес он, приподнявшись, - неужто уже начинается погребение Ахилла?
Когда Жан вышел из дому, все бросились к нему, чтобы узнать новости о прославленном больном, и не успел он сказать, что идет за цветами, как с криком: "Цветы для господина де Мирабо!. - люди бросились в разные стороны; двери домов распахивались, жильцы выносили, что у кого было в доме или в теплице, так что меньше чем через четверть часа особняк наполнился множеством самых редких цветов.
К девяти утра спальня Мирабо преобразилась в настоящую клумбу.
Тайш тем временем доканчивал его туалет.
- Дорогой доктор, - сказал Мирабо, - я попрошу у вас четверть часа, чтобы попрощаться с одной особой, которой придется покинуть особняк одновременно со мной. Поручаю ее вашему вниманию на случай, если ее будут оскорблять.
Жильбер понял.
- Ладно, - сказал он. - Я оставлю вас одних.
- Да, но ждите в соседней комнате. Когда эта особа уйдет, вы уже не покинете меня, пока я не умру?
Жильбер кивнул.
- Обещайте.
Жильбер, всхлипывая, дал ему слово. Этот стоический человек сам был удивлен своим слезам: он-то думал, что философия помогла ему стать неуязвимым для чувств.
Он пошел к двери.
Мирабо его остановил.
- Перед уходом, - попросил он, - откройте мой секретер и дайте мне оттуда маленькую шкатулку.
Жильбер исполнил эту просьбу.
Шкатулка была тяжелая. Жильбер предположил, что она полна золота.
Мирабо знаком попросил поставить ее на ночной столик; затем он протянул доктору руку.
- Будьте так добры, пришлите мне Жана, - попросил он. - Жана, вы слышали? Не Тайша; мне трудно звать и звонить.
Жильбер вышел. Жан ждал в соседней комнате и вошел в дверь сразу же после того, как из нее вышел Жильбер.
Жильбер слышал, как дверь за Жаном закрылась на засов.
Следующие полчаса Жильбер употребил на то, чтобы сообщить о состоянии больного всем, кто толпился в доме.
Новости были отчаянные; доктор не скрыл от всей толпы, что Мирабо навряд ли переживет день.
Перед входом в особняк остановилась карета.
На мгновение Жильбер подумал, что карета приехала из дворца и поэтому ее почтительно пропустили, несмотря на общий запрет.
Он бросился к окну. Каким сладостным утешением для умирающего было бы знать, что королева беспокоится о нем!
Но это была простая наемная карета, за которой посылали Жана.
Доктор догадался, для кого была нужна карета.