- Раз уж вы молитесь, сударыня, раз уж обращаетесь к Богу, помяните и моего бедного брата.
- Господина Изидора? - воскликнула Андре. - Значит, это он!.. Бедный молодой человек! И она склонила голову, закрыв лицо руками. Шарни сделал несколько шагов и с чувством неизъяснимой нежности и грусти смотрел на это чистое существо, погруженное в молитву. Но во взгляде его читались безмерное сочувствие, мягкость и сострадание. И не только это, но еще и затаенное, сдерживаемое влечение. Разве королева не сказала ему, вернее, не проговорилась, сделав странное признание, что Андре любит его? Кончив молиться, графиня повернулась.
- Он погиб? - спросила она.
- Да, сударыня, погиб, как и бедный Жорж, за одно и то же дело и так же исполняя свой долг.
- И все же, сударь, несмотря на огромное горе, которое причинила вам смерть брата, вы нашли время вспомнить обо мне? - произнесла Андре так тихо, что слова ее были почти неслышны. К счастью, Шарни слушал не только ушами, но и сердцем.
- Сударыня, вы ведь дали моему брату поручение ко мне? - осведомился он.
- Сударь... - пролепетала Андре, привстав на одно колено и со страхом глядя на графа.
- Вы вручили ему письмо для меня?
- Сударь... - вновь пролепетала дрожащим голосом Андре.
- После смерти Изидора все его бумаги были переданы мне, и среди них находилось ваше, сударыня, письмо.
- Вы прочли его? - воскликнула Андре и закрыла лицо руками.
- Сударыня, я должен был ознакомиться с содержанием этого письма только в том случае, если бы оказался смертельно ранен, но, как видите, я жив и здоров.
- А письмо!..
- Вот оно, сударыня, нераспечатанное, в том виде, в каком вы вручили его Изидору.
- Ах! - вздохнула Андре, беря письмо. - Ваш поступок безмерно благороден... или безмерно жесток. Шарни взял Андре за руку и сжал ее. Андре сделала слабую попытку отнять у него руку. Однако Шарни не отпускал ее, бормоча: "Сжальтесь, сударыня!" - и Андре, испустив вздох чуть ли не ужаса, оставила свою трепещущую, внезапно повлажневшую ладонь в руках у Шарни. Исполненная смятения, не зная, куда отвести глаза, как избежать устремленного на нее взгляда Шарни, не имея возможности отступить, она прошептала:
- Да, я понимаю, сударь, вы пришли вернуть мне письмо.
- Для этого, сударыня, но и не только... Графиня, я должен попросить у вас прощения. Андре вздрогнула: впервые Шарни обратился к ней не .сударыня., а .графиня., впервые произнес ее титул, не прибавив к нему .госпожа." Изменившимся, исполненным безмерной нежности голосом она спросила:
- Вы хотите просить у меня прощения, граф. Но за что?
- За то, как я вел себя с вами все эти шесть лет. Андре взглянула на него с нескрываемым изумлением.
- Сударь, но разве я когда-нибудь жаловалась на это?
- Нет, сударыня, потому что вы - ангел! Глаза Андре невольно затуманились, и она почувствовала, что по щекам ее ползут слезы.
- Андре, вы плачете? - воскликнул Шарни.
- О, простите меня, сударь, - глотая слезы отвечала Андре. - Я не привыкла, вы никогда так не говорили со мной. Боже мой!.. Боже мой!.. Как подкошенная она рухнула на софу и закрыла лицо руками. Через секунду она подняла голову, встряхнула ею и прошептала:
- Нет, право, я сошла с ума! И вдруг она умолкла. Пока она закрывала лицо руками, Шарни опустился перед нею на колени.
- Вы на коленях у моих ног? - пролепетала Андре.
- Но разве я не сказал вам, Андре, что пришел просить у вас прощения?
- На коленях, у моих ног... - повторяла она, словно не веря глазам.
- Андре, вы отняли у меня руку, - сказал Шарни. И он снова взял ее за руку. Но она отшатнулась от него чуть ли не со страхом.
- Что все это значит? - прошептала она.
- Это значит, Андре, что я вас люблю! - нежно произнес Шарни. Андре прижала руку к груди и вскрикнула. Затем, словно подброшенная пружиной, вскочила и стиснула руками виски.
- Он любит меня! Любит! - повторяла она. - Но это же невозможно!
- Андре, вы можете сказать, что вам невозможно любить меня, но не говорите, что мне невозможно любить вас. Она взглянула на Шарни, словно желая убедиться, правду ли он говорит; огромные черные глаза графа оказались куда красноречивее, чем его уста. Андре не могла поверить его словам, но взгляду его не верить не могла.
- Господи! - прошептала она. - Господи! Есть ли на свете существо несчастней меня?
- Андре, - продолжал Шарни, - скажите, что любите меня, а если не можете этого сказать, то хотя бы скажите, что не питаете ненависти ко мне.
- Ненависти к вам? - воскликнула Андре. И ее глаза, такие спокойные, ясные, чистые, вспыхнули огнем.
- Сударь, вы совершенно заблуждаетесь, приняв мое чувство к вам за ненависть.
- Андре, но если это не любовь и не ненависть, то что же?
- Это не любовь, потому что мне нельзя вас любить. Разве вы не слышали, как я только что воскликнула: "Есть ли существо на свете несчастней меня.?
- Но почему вам нельзя меня любить, Андре, если я люблю вас всем сердцем?
- Этого я не хочу, не могу, не смею вам сказать, - ломая руки, отвечала Андре.
- А если то, что вы не хотите, не можете, не смеете сказать, мне сказал уже другой человек? Андре обеими руками ухватилась за Шарни.
- Что? - воскликнула она.
- Если я это уже знаю? - продолжал граф.
- Боже мой!
- И если, узнав это, узнав вашу ужасную тайну, я счел, что в своем несчастье вы стократ достойней уважения, и решил прийти и признаться вам в любви?
- Если это так, сударь, то вы самый благородный, самый великодушный человек на свете!
- Я люблю вас, Андре! Люблю вас! Люблю! - повторил Шарни.
- Господи! - воскликнула Андре, воздевая руки к небу. - Я даже не подозревала, что на свете бывает такое счастье!
- Но, Андре, скажите и мне, что любите меня! - настаивал Шарни.