- Да, сударь. Их сиятельства граф и графиня дважды принимали ее и неоднократно посылали меня справиться, не нужно ли ей чего, но бедняжка барышня, хоть я и не думаю, что она и ее богоданный сынок богаты, отвечала, что ни в чем не нуждается. При словах .богоданный сынок. Питу не смог удержаться и горестно вздохнул.
- Дело в том, друг мой, - объяснил доктор Жильбер, - что отец мадемуазель Катрин сегодня был ранен на Марсовом поле, а ее матушка госпожа Бийо лежит при смерти в Виллер-Котре, и мы должны сообщить ей эти печальные известия. Вы не дадите нам ее адрес?
- Бедная барышня! Да поможет ей Бог, уж такая она невезучая! Сударь, она живет в Виль-д'Авре на главной улице. Я не могу назвать вам номер дома, но он находится как раз напротив фонтана.
- Мне этого достаточно, - обрадовался Питу. - Я найду ее.
- Благодарю вас, друг мой, - сказал Жильбер и вложил в руку привратника двойной экю.
- О сударь, право, не стоит, - отвечал добродетельный привратник. - Слава Богу, мы все христиане и должны помогать друг другу. Отдав поклон доктору, он вернулся к себе.
- Ну, что? - спросил Жильбер.
- А то, что я иду в Виль-д'Авре, - ответил Питу. Питу был готов пойти хоть на край света.
- А ты знаешь дорогу? - поинтересовался доктор.
- Нет, но вы скажете, куда мне идти.
- У тебя золотое сердце и стальные икры, - заметил, рассмеявшись, Жильбер. - И все же отдохни немножко, пойдешь завтра утром.
- Но ведь это же спешно!
- Никакой спешности нет, - возразил доктор. - Состояние Бийо тяжелое, но, если не произойдет ничего непредвиденного, смертельной опасности нету. Ну, а матушка Бийо проживет еще дней десять-двенадцать.
- Господин доктор, но когда ее позавчера укладывали, она уже не говорила и не двигалась; казалось, живы у нее одни глаза.
- Я знаю, что говорю, Питу, и ручаюсь тебе: она проживет не меньше десяти дней.
- Ну что ж, господин Жильбер, вам виднее.
- Словом, оставим бедной Катрин хотя бы еще одну спокойную ночь; для несчастных, Питу, ночь бестревожного сна - это очень много. Этот последний довод оказался для Питу решающим.
- Хорошо, а куда мы поедем, господин Жильбер? - поинтересовался он.
- Ко мне, куда же еще. Ты поселишься в своей комнате.
- Ну что ж, я буду рад снова взглянуть на нее, - улыбнулся Питу.
- А завтра в шесть утра, - продолжал Жильбер, - заложат лошадей в карету.
- А зачем закладывать лошадей в карету? - удивился Питу, для которого лошади были предметом роскоши.
- Чтобы отвезти тебя в Виль-д'Авре.
- Сколько же до Виль-д'Авре ехать? - спросил Питу. - Лье пятьдесят?
- Нет, не больше трех, - отвечал Жильбер, в памяти которого промелькнули давние юношеские прогулки с его учителем Руссо по лесам Лувесьенна, Медона и Виль-д'Авре.
- Ну, господин Жильбер, три лье - это же пустяк, час ходьбы, не больше, - заметил Питу.
- А как ты думаешь, для Катрин три лье от Виль-д'Авре до Парижа и восемнадцать лье от Парижа до Виллер-Котре тоже пустяк?
- Вы правы, господин Жильбер, - признал Питу. - Извините, я сморозил глупость. Кстати, как Себастьен?
- Превосходно. Ты завтра увидишь его.
- Он по-прежнему у аббата Берардье?
- Да.
- Буду рад повидаться с ним.
- Он тоже, Питу. Как и я, он всем сердцем любит тебя. После этого заверения карета остановилась у двери дома доктора на улице Сент-Оноре. Питу спал точно так же, как шагал, ел, сражался, то есть с полной отдачей; правда, по приобретенной в деревне привычке просыпаться с зарей он в пять утра был уже на ногах. В шесть у дома стояла карета. В семь Питу уже стучался в дверь Катрин. Он уговорился с доктором Жильбером, что в восемь они будут у постели Бийо. Катрин отворила дверь и, увидев Питу, вскрикнула:
- Матушка умерла! Вся побелев, она прислонилась к стене.
- Еще нет, - ответил Питу, - но если вы, мадемуазель Катрин, хотите повидать ее перед смертью, вам надо поторопиться. Этот обмен репликами при всей их немногословности содержал в себе многое, избавлял от необходимости дальнейших объяснений, и в один миг Катрин поняла, какое ее ждет горе.
- И потом случилось еще одно несчастье, - продолжал Питу.
- Какое? - почти безразличным тоном бросила Катрин, как человек, исчерпавший до дна меру людских бед и совершенно равнодушный к тому, что на него валится еще одна.
- Господина Бийо тяжело ранили вчера на Марсовом поле.
- А-а, - протянула Катрин. Похоже, это известие подействовало на нее меньше, чем первое.
- И я вот что подумал, - объявил Питу, - впрочем, господин Жильбер согласен со мной: "Мадемуазель Катрин по пути навестит господина Бийо в лазарете Гро-Кайу, а оттуда поедет дилижансом в Виллер-Котре."
- А вы, господин Питу? - спросила Катрин.
- А я, - сказал Питу, - подумал, что раз вы поедете туда, чтобы помочь госпоже Бийо перед кончиной, то мне следует остаться здесь, чтобы попытаться помочь господину Бийо выжить. Понимаете, мадемуазель Катрин, я останусь с ним, потому что у него никого тут нет. Питу произнес это с ангельским простодушием, даже не думая, что несколькими этими словами он выразил всю силу своей преданности Бийо. Катрин протянула ему руку.
- У вас доброе сердце, Питу! - сказала она. - Пойдемте, посмотрите на моего маленького Изидора. И она повернулась и пошла к дому, потому что их встреча, которую мы только что описали, происходила у калитки, ведущей на улицу. Бедная Катрин в траурном платье была красива, как никогда, и это обстоятельство послужило причиной еще одного горестного вздоха Питу. Катрин привела молодого человека в комнатку окнами в сад; в этой комнатке, которая вместе с кухней и туалетной и составляла жилье Катрин, стояли кровать и колыбель. Кровать матери и колыбель ребенка. Ребенок спал. Катрин отдернула газовую занавеску, чтобы Питу мог заглянуть в колыбельку.
- Ой, какой ангелочек! - воскликнул Питу. И он, словно перед ним действительно был ангел, опустился на колени и поцеловал ребенку руку. Питу тут же был вознагражден за это: он почувствовал, как волосы Катрин заструились у него по лицу, а ее губы коснулись его лба. Мать возвратила поцелуй, подаренный ее сыну.
- Спасибо, мой добрый Питу! - сказала она. - После того как отец в последний раз поцеловал бедного малыша, никто, кроме меня, его не целовал.
- О мадемуазель Катрин! - прошептал Питу, потрясенный и ослепленный поцелуем девушки, который подействовал на него как электрическая искра. А ведь этот поцелуй был всего лишь данью благодарности святой материнской любви.
Десять минут спустя Катрин, Питу и маленький Изидор катили в карете доктора Жильбера по дороге в Париж. Карета остановилась перед лазаретом Гро-Кайу. Катрин вышла из нее, взяла на руки сына и последовала за Питу. У двери бельевой она остановилась и спросила:
- Вы, кажется, говорили, что у постели моего отца будет доктор Жильбер?