Каждый год, когда он приезжал сюда, в Габерон, она заставляла его часами рассказывать о Москве, о Советском Союзе, о друзьях, о Московском метро, о том, что едят люди в России, как одеваются.
Отец иногда говорил с нею о России. Обычно разговор об этой стране начинался случайно - и всегда после разговора об их родине - Греции.
В школе любимым поэтом миссис Робсон был Байрон, и, когда она читала стихи мятежного лорда, она всегда смотрела на Елену.
- Он погиб в Греции и за Грецию, - любила повторять директриса, гордо вскидывая строгое, тщательно ухоженное лицо.
Елена как-то еще в начальных классах рассказала об этом отцу. Он нахмурился, некоторое время молчал, потом вздохнул:
- Да, Байрон погиб за нашу свободу. Зато в сорок четвертом англичане...
Он оборвал фразу и ласково потрепал волосы дочери:
- Тебе незачем об этом думать. Слушай лучше о "мамми Уота" Катарвири...
Потом Елена, уже повзрослев, поняла, что отец ненавидит Англию. Она не спрашивала почему. Даже мать - красивая, экспансивная женщина, с которой Елена иногда встречалась, приезжая с отцом в отпуск в Штаты, - не говорила о прошлом. Мать была всегда очень занята: то она собирала какие-то подписи, то ее нынешнему супругу, толстяку в золотых очках, приходилось выручать ее из полицейского участка, где она оказывалась с участниками антивоенной демонстрации. Однажды она чуть было не утащила Елену на митинг против войны во Вьетнаме. Отец подоспел вовремя - Елена осталась с ним.
В другой раз, тоже в Штатах, о Байроне заговорила уже мать. Отец резко оборвал ее:
- В те времена у нашего народа был лишь один настоящий друг - Россия!
Россия! Там все должно быть не так, как в тех странах, где она бывала с отцом.
В школе Святого Спасителя полный курс был рассчитан на восемь лет. Колледжей или институтов в Богане не было, и отец уговаривал Елену поехать учиться куда-нибудь в США или в Европу. Но она не спешила. Может быть, потому, что Джин каждый год приезжал в Габерон месяца на три-четыре, и это время казалось ей самым радостным.
Европейские бизнесмены почти все покинули Богану. С ними уехали и все ее знакомые девушки и юноши. А Джин возвращался к ней каждый год. Каждый год! И каждый год она ждала его.
Он приезжал к ней вестником из другого мира - далекого, заманчивого и интересного. Но скоро все это должно было кончиться Корнев-старший собирался уезжать: его третья, завершающая, книга о Богане была почти готова. Он говорил, что осталось подобрать лишь новейшие данные по экономике - отец помогал в этом Корневу. А потом дом у лагуны опустеет...
Про себя Елена решила: вот тогда уедет и она. Но отец торопил. Последнее время он заметно нервничал. Да и Елена чувствовала, как тревожно стало все вокруг. Даже миролюбивая и толстая мама Иду записалась в народную милицию и ходила на курсы санитарок.
По вечерам она часто уходила патрулировать улицы. Тогда ей давали старую английскую винтовку, тяжелую и длинную. Мама Иду после дежурства чистила ее на кухне порошком для мытья посуды. "Нужно быть готовым к войне", - говорила она.
И когда Елена увидела двух людей в желто-зелено-коричневых куртках, она поняла - война пришла.
ГЛАВА 4
- Хэлло! - как ни в чем не бывало сказал Хор, входя в холл. Он небрежно забросил автомат на спину, как бы подчеркивая свои мирные намерения. - Извините за вторжение, джентльмены! У нас просто не было другого выхода.
Он галантно поклонился побледневшей, вцепившейся в руку Евгения Елене.
- Фрейлейн...
- Кто вы такие?
Мангакис вскочил.
- Это частное владение, и вы не имеете права...
- Конечно, - спокойно согласился с ним Хор. - Свободный мир держится на уважении права собственности. Но в данном случае мы здесь как раз для того, чтобы это право защищать.
Хор опять галантно поклонился Елене:
- Позвольте представиться, фрейлейн. Майор Хор. Командир первой десантной группы армии освобождения.
Евгений сделал движение, чтобы вскочить.
- Спокойно, мальчик! - усмехнулся Хор. - Мы воюем только с черными.
Женя взглянул на отца. Лицо Корнева побледнело, он нервно сдавил пальцами переносицу у самых глаз, на мгновение зажмурился.
- Значит, они все-таки решились, - сказал он, ни к кому не обращаясь.
И тут Мангакис узнал Майка.
- Майк? Вы... с ними? - вырвалось у него.
Хор резко обернулся к Майку.
- Ого! Вы знакомы?
- Майк?!
Это был уже голос Джина. Радость вспыхнула в глазах юноши и сейчас же погасла. Губы его презрительно скривились, он демонстративно отвернулся.
Майк растерялся.
- Но мы же воюем не против вас! - почти выкрикнул он, обводя взглядом сидевших за столом.
Лицо Хора потемнело. Он резко обернулся к Майку, и голос его был жестким и властным:
- Капитан Браун, кто эти люди?
- Сэр...
Майк вытянулся.
- Капитан Браун!!!
- Я... думал, что за эти пять лет...
- Вы знаете их давно!
Мангакис резко вскочил из-за стола, с грохотом упал отброшенный им стул.
- Это дом подданного США! И вы не смеете...