- Теперь понятно, почему мы разошлись в степи, - сказал Киров.
- Проплутали мы целую неделю в степи, по бездорожью, пока не встретились с отступающими частями... Пробиться с транспортом оружия через линию фронта было невозможно, и мы повернули обратно. Так было обидно!
Киров коротко рассказал Буйнакскому о событиях в городе:
- Астрахань, конечно, поможет Дагестану. И не только Дагестану! В помощи нуждаются Баку, Мугань, Терек... Но пока придется немного подождать. Ревком создан здесь буквально на днях. Город в тяжелом положении. Нет хлеба. Сыпняк косит людей тысячами. На днях прибудет армия из степи.
- Я знаю, Мироныч, все знаю! - нетерпеливо перебил Кирова Буйнакский. - Я отступал с этой армией, видел тиф, голод и холод. Но Дагестану надо помочь немедленно. Дагестан стонет под пятой англичан, турецких агентов, собственной буржуазии. Дагестан - это ворота Кавказа.
Киров подошел к карте, висящей на стене:
- Надо сперва собрать армию в кулак, а потом уже протянуть руку помощи Кавказу. Такова создавшаяся обстановка, Уллубий. Силы контрреволюции там велики, и недооценивать их пагубно для нашего дела. Но кое-что, конечно, можно сделать и раньше. И не только можно, но и нужно! Прежде всего необходимо наладить связь с Серго Орджоникидзе, организовать подполье, партизанские отряды и на всем пути наступления противника разрушать его коммуникации, пускать под откос эшелоны и ежедневно, ежечасно уничтожать его живую силу. Врагу надо объявить всенародную войну, чтобы земля горела под его ногами!..
Киров нарисовал Буйнакскому картину народной войны против Деникина и англичан и рассказал про экспедицию Мусенко.
- Но раз так складываются дела, то нельзя ли меня хотя бы одного перебросить в Дагестан? - спросил тот. - Я соберу силы, свяжусь с командирами партизанских отрядов и всё, о чем ты здесь говорил, проделаю в тылу Деникина, в Дагестане. Может быть, дела у нас пойдут так хорошо, что из Дагестана мы уже вскоре протянем руку помощи и Баку? Как ты смотришь на это?
- Надо подумать, Уллубий. План твой мне кажется рискованным, но выполнимым.
- Ты не сомневайся, Мироныч! Все сделаю. Помоги мне только пробраться в Дагестан.
Дверь приоткрылась, вошел секретарь ревкома Баранов. Он сообщил, что пришла делегация актеров драматического театра.
- Пусть немного подождут, - попросил Киров и, когда Баранов вышел из кабинета, притянул к себе Буйнакского. - Я подумал о Лещинском. Вот кто тоже рвется на Кавказ!
- Поехать бы нам вдвоем с Оскаром! - мечтательно произнес Буйнакский. - Мы бы там горы свернули!.. Отпусти его со мной, Мироныч, а? Право, отпусти.
Киров уклонился от прямого ответа.
- А мог бы я его навестить?
- К тифозным не очень рекомендуется ходить.
- Ну, я думаю, ничего страшного не произойдет. Я буду осторожен. Напиши, Мироныч, пожалуйста, записку. Пусть меня пропустят. Я хоть одним глазом посмотрю на Оскара. - Буйнакский спрятал в нагрудный карман пенсне, встал, накинул на плечи бурку. - А ты пока поговори с актерами.
- Посиди у Оскара, - сказал Киров. - Потом пойдем ко мне обедать.
В кабинет вошла шумная делегация актеров драматического театра. Режиссер расстегнул шубу, задыхаясь от волнения. Он размахивал петицией, просил не закрывать театр.
Киров много был наслышан о режиссере - известный актер, любимец астраханской публики, человек хотя и пожилой, но еще полный сил и творческого горения.
Делегаты стояли позади режиссера плотной, молчаливой стеной, готовые до последнего биться за свой театр.
Киров пригласил актеров сесть, но они продолжали стоять. Режиссер говорил о роли театра в просвещении общества, о традициях астраханского театра, о знаменитостях, которые играли на его сцене. Речь его была витиеватой, но горячей и искренней. Актеры теперь самодовольно ухмылялись, многозначительно переглядывались, точно говорили друг другу: "Ну как, здорово кроет наш старик? Нас голыми руками не возьмешь, мы - актеры".
Киров перебирал в памяти все подробности, предшествовавшие закрытию театра. Он с самого начала был против закрытия, думал, что можно обойтись и без этого, но в городе крупных зданий не хватало, и потому пришлось пойти на эту крайнюю меру. Под госпитали были уже заняты все кинотеатры, гостиницы, школы, клубы. А из степи все шли и шли новые партии тифозных, обмороженных, раненых, и нужно было где-то их разместить. Утром он выдал разрешение закрыть театр. Актеры об этом были предупреждены заранее и как будто особенно не возражали... Что же могло случиться? Об этом он и спросил сейчас режиссера.
Режиссер побагровел, на какое-то мгновение даже потерял дар речи.
- А разве вы ничего не знаете, товарищ председатель ревкома?
- Абсолютно ничего!..
Актеры зашушукались. Режиссер подошел к столу, уперся в него руками. По всем правилам театрального искусства он сделал паузу и спросил:
- Не с вашего ли разрешения, товарищ председатель, выброшены на улицу ценнейшие декорации, конфискован наш гардероб, унесен бархатный занавес гордость драматического театра?
- Кто же это похозяйничал у вас в театре?
- Да помощник коменданта гарнизона! Бондарев! Пусть он лучше нам вернет занавес!..
- И гардероб! И декорации! И вообще пусть перестанет грозить нам! зашумели актеры.
- Так это, выходит, сущий разбойник, а не помощник коменданта гарнизона, - Киров рассмеялся, снова пригласил всех садиться. На этот раз они сели. Первым, широко раскинув полы своей шубы, - режиссер, за ним актеры.
И сразу в кабинете воцарилась дружественная обстановка.
- Видимо, переусердствовал помощник коменданта гарнизона, - сказал Киров, - но это дело поправимое. Сегодня же он все вернет театру... Я рад, что вы пришли в ревком. Сам собирался к вам. Хотел узнать, как вы живете, в чем нуждаетесь, что ставите. То, что вас возмутила вся эта история с занавесом и вообще с закрытием театра, - это хорошо...
- Что же тут хорошего? - не без удивления спросил режиссер.
- А вот что... Это значит, что вы настоящие работники искусства, по-настоящему любите театр и мы с вами хорошо сработаемся. Да, да, хорошо сработаемся и совместно будем искать пути обновления драматического театра.
Киров раскрыл портсигар и положил на край стола - для всеобщего пользования. А сам взял кисет с табаком, опустил в него трубку.
- Какой репертуар у вас в театре? Что нового готовите к постановке? спросил он.
Режиссер вдруг как-то весь съежился, стал мять в руках бобровую шапку.
- Да особенно хвалиться нам нечем, - с сожалением ответил он.
- Но все же!..
- В репертуаре театра старые пьесы. Возможно, вы их знаете. Это "Павел Первый" Мережковского, "Возчик Геншель" Гауптмана, "Гувернер" Дьяченко. Готовим к постановке "Первую муху" и "Хамку", но... - режиссер настороженно посмотрел на Кирова, - но вряд ли их придется ставить, они малосозвучны эпохе.
- Только ли "Первая муха" и "Хамка"?.. Названия-то какие! насмешливо сказал Киров, покачав головой. - А "Павел Первый"? А "Гувернер"?.. Те ли это пьесы, которые сейчас нужны народу?
- Нет! - в унисон ответили режиссер и актеры.
- Хорошо, - сказал Киров, - тогда давайте подумаем вот над чем: что мы можем дать нашему новому зрителю? Ведь в театр теперь придет народ!
- Пьес нет! - развел руками режиссер.
- А Горький? Горького, надеюсь, хорошо знаете?
- Даже ставили!