Мэй был тихим, застенчивым человеком, он не занимался спортом и его не интересовали светские развлечения. Он увлеченно работал в лаборатории, был посвящен во многие детали атомных исследований: имел сведения о производстве плутония, о заводе в Чок-Ривере, об атомном промышленном комплексе в Хэнфорде, который располагался в США в штате Вашингтон.
Аллан Мэй многое знал и об основных направлениях научно-исследовательских работ в секретной американской Аргонской лаборатории в Чикаго (Argonne Laboratory).
В августе того же 1943 года, когда А. Мэй уже обосновался в Монреале, в Оттаву прибыл молодой советский офицер старший лейтенант Павел Ангелов. Он был сотрудником аппарата военного атташе полковника Н. Заботина, который руководил созданной в Канаде резидентурой военной разведки.
Прошло два года. В феврале 1945 года Заботин (оперативный псевдоним Грант) получил указание Центра «восстановить связь с доктором физики Алланом Мэем, специалистом по расщеплению атомного ядра».
Центр сообщил Гранту, что ученого можно разыскать в лаборатории, расположенной в Монреале по адресу 347 °Cимпсон авеню. Адрес лаборатории был указан точно. Было известно, что она усиленно охранялась. Как найти А. Мэя и не привлечь внимание канадской контрразведки? Эту задачу пришлось решать Гранту и его подчиненным.
В конце концов провести сложную операцию по восстановлению связи с физиком было поручено старшему лейтенанту П. Ангелову, который имел оперативный псевдоним Бакстер. Он был молодым, но толковым оперативным работником.
По телефонному справочнику П. Ангелов нашел домашний адрес и телефон Мэя в Монреале и однажды, когда канадская контрразведка выпустила Бакстера из-под своего контроля, разведчик прибыл в Монреаль. Вечером он позвонил ученому, сказал, что прибыл из Европы и привез ему подарок. Мэй пригласил незнакомца зайти к нему домой. Через несколько минут разведчик появился на пороге квартиры на Свэйл авеню, в которой жил Мэй. Бакстер поздоровался с физиком и произнес пароль: «Ваш друг из Европы просил меня передать Вам пачку этих сигарет…»
Название фирмы, выпускавшей сигареты, было заранее обусловлено Яном Черняком, который встречался с Мэем в Великобритании.
Мэй без особого удовольствия принял привет из Лондона. Условия работы в Канаде были очень жесткими. Местная контрразведка держала под контролем всех специалистов, которые работали в секретной лаборатории. Ученый также знал, что канадцы тесно сотрудничают с американцами, и агенты Федерального бюро расследований чувствуют себя в Канаде как дома. Интересы британского атомного проекта «Тьюб Эллойз» в Монреале защищала и английская контрразведывательная служба. Мэй об этом знал и совершенно обоснованно опасался за свою жизнь.
Бакстеру было трудно разговаривать с Мэем. Но он смог успокоить ученого, убедить его в том, что он гарантирует ему полную безопасность в работе.
— Что бы вы хотели получить? — спросил А. Мэй разведчика.
До начала войны П. Ангелов прошел полный курс подготовки в Институте военных переводчиков в Москве. Он мог хорошо говорить по-английски, но в ядерной физике разбирался плохо, поэтому разведчик поступил так, как подсказывала ему складывавшаяся ситуация.
— Мне известно, что сведения, которые вы передавали нашему человеку в Европе, были очень важны. Вам за это большое спасибо, — сказал разведчик. — Для того чтобы не попали второстепенные материалы, я полагаю, было бы правильно, если бы на следующей встрече вы передали мне полный перечень работ по атомной проблеме, к которым имеете доступ.
Мэй согласился и обещал выполнить просьбу своего нового знакомого. Безупречный английский язык вечернего визитера, его манера вести беседу, учитывая малейшие нюансы настроения собеседника, его настойчивость и убедительность гарантий безопасности в работе убедили Мэя продолжить отношения с представителем России, которой он искренне хотел помочь. Бакстер написал подробный отчет о том, как прошла его первая встреча с Алеком.
С мая по сентябрь 1945 года П. Ангелов провел с Алланом Мэем несколько тайных встреч. Они проходили в Монреале и не доставляли ученому каких-либо дополнительных хлопот. Он старался делать все так, как рекомендовал человек из России по имени Ник (так П. Ангелов представился А Мэю), который был всегда точен — никогда не опаздывал на встречи, всегда своевременно возвращал материалы, которые где-то фотографировал. Встречи Мэя и Ника были короткими, длились не более двадцати — тридцати минут.
Получая вечером материалы от физика, Бакстер фотографировал их в автомашине. Иногда он привозил их в Оттаву и обрабатывал в лаборатории резидентуры, но всегда к утру все документы были в руках Мэя, который возвращал их в лабораторию.
Бакстер просил Мэя добывать только конкретные материалы, которые запрашивала Москва. В апреле Грант получил из Центра указание:
«Необходимо срочно добыть образец урана-235, предназначенного для изготовления ураниевой бомбы. Для чего мобилизуйте все имеющиеся возможности по этому вопросу. Очевидно Профессор или Алек будут наиболее подходящими лицами для постановки этого задания. Сообщите ваши соображения.
Директор».
Бакстер смог договориться с Мэем о добывании образца урана. Это была не простая задача, но Алек смог выполнить и ее.
На одной из встреч Мэй сообщил П. Ангелову о новом урановом заводе, который строился в Чок-Ривере (Сhalk River Atomic Energy Plant). У полковника Заботина в этом районе проживал знакомый канадец Питер Блант (фамилия изменена), и Заботин на моторной лодке отправился к нему в гости. Легенда поездки была удачной и не вызвала подозрения канадской контрразведки. Заботин внимательно осмотрел строившийся завод, встретился со своим знакомым, который рассказал ему много интересного о новой стройке на Чок-Ривере. На основе личных наблюдений и информации, полученной от знакомого, Заботин подготовил основательный доклад о новом урановом заводе в Канаде.
14 августа из Москвы последовало новое указание:
«Телеграфируйте, какие связи имеет Ваш знакомый с заводом, который был указан вами в отчете. Где работает этот канадец? Дайте более подробное описание завода».
По указанию Н. Заботина разведчик П. Ангелов попросил доктора А. Мэя посетить завод в Чок-Ривере и подготовить его полное описание. А. Мэй дважды побывал на заводе и сделал все, о чем его просил Ник.
Ученый также смог посетить подобный завод в Чикаго, где работал совместно с американскими физиками в рамках уранового проекта США «Манхэттен инжениринг дистрикт».
Агентурная сеть ГРУ в Канаде работала напряженно и достаточно результативно. Заботину и его разведчикам удалось создать агентурную группу «Бек», в которую входили три сотрудника Научно-исследовательского совета Канады: радиоинженеры Смит Денфорт (Бадо) и Эдуард Мазарел (Багли), а также профессор математики майор артиллерии Израэль Гальперин (Бэкон).
Наиболее ценная информация поступала от Бадо. Он передал 23 секретных доклада из библиотеки Научно-исследовательского совета Канады. От него в Центр поступала информация об участии Канады в урановом проекте. «Бадо сообщает, — докладывал Заботин в Центр, — что наиболее секретные работы ведутся по ядерной физике. С этим связана закупка правительством завода по производству радия, он же передает доклад о работе Научно-исследовательского совета».
Большой интерес для военной разведки представляли и материалы по радиолокации, поступавшие от Багли. Летом 1945 года только начиналась работа на военную разведку Бэкона.
П. Ангелов в работе с А. Мэем не допустил ни одной профессиональной ошибки. Он получил от Мэя доклад о ходе работ в США по созданию атомной бомбы и принципах ее действия, перечень американских и канадских атомных научно-исследовательских объектов, описание установок для разделения изотопа урана и процесса получения плутония.
Мэй передал Бакстеру доклад американского ученого Э. Ферми об устройстве и принципах действия уранового котла, его схему. В июне Алек передал русскому разведчику образцы урана-235 и урана-233. Долгим был путь этих образцов в Москву. Самолеты из Канады в СССР не летали, поэтому было принято решение отправить в Москву с ценными образцами заместителя Гранта подполковника Мотинова. Он и выехал из Канады сначала в США, в Нью-Йорк, а потом вылетел в Москву.
4 ноября 1945 года образец урана был на столе у Л. П. Берии. Об этом свидетельствует следующее письмо. Оно незначительно по объему, но крайне важно по своему содержанию: «Маршалу Советского Союза тов. Л. П. Берия. Представляю 162 микрограмма образца урана-235 на платиновой фольге в виде слоя окиси, добытого нами агентурным путем из лаборатории Монреальского университета».
Подписал это письмо новый начальник ГРУ генерал-полковник Ф. Кузнецов.
В этот же день начальник военной разведки направил Берии и второе письмо. В нем речь шла о добытых Алеком информационных материалах по урановому проекту США. Вот этот текст:
«Докладываю добытые агентурным путем материалы Научно-исследовательской лаборатории Монреальского университета:
1. Описание и устройства уранового котла.
2. Схема уранового котла.
3. Доклад о посещении уранового завода в Аргони-Форест группой сотрудников Монреальской лаборатории.
4. Доклад о результатах осмотра Х-котла научным работником Монреальской лаборатории. Материалы на английском языке. 96 фото».
Образец урана представлял особый интерес для советских ученых, которые 5 ноября 1945 года на 60-тонном магните в Лаборатории № 2 под руководством Л. А. Арцимовича за двадцать четыре часа работы впервые получат 70 микрограмм урана-235.
В июле 1945 года Алек передал Бакстеру свой доклад о ходе работ по созданию атомной бомбы. В нем, в частности, говорилось о том, что «англичане намерены самостоятельно приступить к работам по созданию своего собственного атомного проекта. Эти планы держатся в строжайшей тайне от правительства США».
Сообщение А. Мэя имело для военной разведки особую ценность. Кроме важных технических аспектов создания атомной бомбы, суточной производительности урана и плутония на американских заводах, Мэй сообщил о секретном решении правительства Великобритании возвратиться к идее создания собственного атомного оружия. В Лондоне к середине 1945 года наконец-то поняли, что американцы прибрали к рукам все атомные секреты и ни с кем делиться этой информацией не собираются. Сведения о решении британского правительства активизировать работы по созданию собственной атомной бомбы свидетельствовали о том, что не только американцы, но и англичане стремятся не упустить время. Видимо, и США, и Великобритания после окончания войны в Европе и разгрома фашистской Германии были намерены заявить о своем особом положении — положении государств, располагающих оружием невиданной силы.
Доклад А. Мэя и описание принципов действия американской атомной бомбы были также направлены лично Л. П. Берии, который стал председателем созданного 20 августа 1945 года Специального комитета при ГКО. На этот новый правительственный комитет было возложено руководство всеми «работами по использованию внутриатомной энергии урана», а также «строительство атомно-энергетических установок, разработка и производство атомной бомбы».
Война против фашистской Германии не позволяла раньше принять такое конкретное решение. Советский Союз приступил к практической реализации собственного уранового проекта.
А в канадскую резидентуру была послана очередная радиограмма Центра, в которой Директор сообщал Гранту, что «материалы Алека представляют большую ценность».
Бакстер провел еще две встречи с Алеком. Ученый сообщил, что «бомба, сброшенная на Японию, сделана из урана-235», «выход урана-235 на заводе магнитного разделения в Клинтоне составляет 400 граммов в день».
После окончания Второй мировой войны А. Мэй так описывал свои контакты с советским разведчиком в Канаде:
«Когда я находился в Канаде, со мной вступил в контакт человек, личность которого я раскрывать воздержусь. Очевидно, он знал, что я работаю в Монреальской лаборатории, и хотел получить от меня информацию по атомной энергии.
Я тщательно проанализировал вопрос о правомерности того, что развитие атомной энергии должно быть прерогативой лишь США. Я принял очень болезненное для себя решение о том, что следует предать общей гласности информацию по атомной энергии, и был серьезно уверен в этом. По этой причине я решил принять предложение этого человека. После предварительной встречи я еще несколько раз виделся с ним в Канаде. Он потребовал от меня представить образцы урана и общую информацию.
На одной из встреч я передал ему микроскопические образцы урана-233 и урана-235. Уран-235 был немного обогащен, находился в небольшой стеклянной трубочке и представлял собой миллиграмм окиси. Уран-233 составлял десятую часть миллиграмма и был нанесен тончайшим слоем на платиновую фольгу.