— Как это не интересует? — удивилась я, а мужчина впервые в жизни улыбнулся, показывая ямочку на щеке.
Хотя о чём я? У него ж кокошек нет, вот и не интересуется. Теперь бы свыкнуться с мыслью, что сплю со змеиным хвостом. Может и норм всё будет, как говорит мой сын.
— Ладно, неси меня в свою комнату, — тихо рыкнула я.
Смирилась. Не отпустит этот чешуйчатый, а Мирона надо подготовить, а не переть напролом, как это делает Арслан. А утром всё равно устрою ему незабываемую побудку. Чтоб знал, как меня принуждать. Мужчина шумно вздохнул, закатил глаза и снова прошипел на змеином что-то гадское. Подхватил моё тельце и понёс к себе в комнату.
Глава 20. Муж и жена — одна сатана
Мирослава
Утром проснулась от того, что мне стало внезапно зябко. Я пошевелила ногами — всю ночь их так приятно окутывало пуховое тёплое одеяло, а утром это чувство защищённости и тепла пропало, и ножки замёрзли. Открыла сонно один глаз в поисках «одеялка» и наткнулась взглядом на голую мужскую грудь, на которой, собственно, я лежала. События вчерашнего дня тут же пролетели яркими вспышками-картинками и больно стукнули по темечку, окуная в реальность. Муж. У меня теперь есть муж! Я аккуратно сползла с мужчины, выбралась из постели, посмотрела в окно. По ощущениям ещё совсем рано, может даже шести утра нет. Отлично! Пора включать режим "стервы"! Оглядела тёмно-синюю комнату, нашла взглядом нужную вещь — медную удлиненную вазу, ухмыльнулась предвкушающе… И со всей силы швырнула её в сторону стены. Снаряд с грохотом ударился сначала о стену, потом о пол и, издавая ужасные звуки, закатился под кровать. Раздалось шипение, будто газировку растрясли и открыли. Мужчина резко подскочил с постели и начал искать, откуда идёт опасность. Арслан был не просто зол — он был в бешенстве! Стараясь унять свою ярость, пытался понять, кто виноват, и кого наказывать.
— Доброе утро, милый, — проворковала я, хлопая наивными честными глазками.
Уронила ещё поднос, на котором стояла ваза, и с чувством выполненного долга вышла из комнаты, громко хлопнув на прощанье дверью. Я успела сделать ровно два шага, когда дверь позади меня была просто напросто снесена с петель, а на меня понёсся чёрный ураган. Я вскрикнула и побежала к себе, благо недалеко, и даже успела забежать, но и эту дверь снесли.
Змей спеленал меня своим хвостом и понёс в ванную, где включил холодный душ и сунул меня под ледяную воду.
— Доброе утро… милая, — прошипел он, выделяя последнее слово особенно ярко, и вышел из ванной.
— Гад!! — плевалась я, пытаясь найти переключатель и выключить чёртову воду.
Я выскочила злая, как чёрт, и готова была вырвать все чешуйки змеюки по одному, но наткнулась на маму. Антонина Ивановна смотрела на меня оценивающе, гладила собачку и качала головой.
— Что? — сорвалась я на мамочке любимой.
— Каролина пригласила меня остаться у неё пожить. Думаю, соглашусь, побуду здесь, пока у вас брачный период не кончится, — хихикнула маман.
— Он уже закончился! — зло ответила я, смахнула мокрую прядь волос с лица и ушла в гардеробную.
В гардеробной я немного опешила. Она была забита одеждой всех цветов и фасонов. Вещи Велгарда сиротливо весели в самом дальнем углу. Я пощупала пару платьев и женских костюмов, и вышла обратно в спальню.
— Это ты все принесла? — спросила у матери.
— Нет, твой муж, — ответила маман, ныряя носом под кровать, — где поводок Демона? Никак не могу найти.
Ах, муж!! Получит он обратно эти вещи, изорванные в клочья! Вернулась в гардеробную, надела те штаны и блузку, которые купил для меня Велгард, забрала у матери псину, и пошла её выгуливать.
На маму я тоже злилась. Она ведь моя мать, почему не встает на мою сторону и принимает всё как должное? Почему не бежит вырывать клок шерсти у змея за то, что он заставил меня выйти за него под угрозой смерти? Антонина Ивановна не пошла со мной, и я этому была рада. Боялась, что вылью на неё всё накопленное возмущение и недовольство, а она — моя единственная родная душа, не считая Мирона. Я выпустила Демона на травку и медленно поплелась к скамейке. Пёс с весёлым лаем убежал делать важные дела под кустики, а я присела и вдохнула запах утренней свежести. Как ни странно, сегодня мне не снился Корвус, и я замечательно выспалась. Услышала рядом шуршание и открыла глаза. Где-то рядом кто-то полз — или мой муж, или ещё одна змея подколодная, неважно. Нужно сваливать побыстрее, видеть его не хочу. Быстро вскочила, свистнула пса и поспешила во дворец, но так и замерла, уловив боковым взглядом чёрный силуэт. На площадке Мирона на деревянных брусьях утренней зарядкой занимался муж. Он удерживал тело на весу и отжимался на руках. Он был без одежды, и я видела, как бугрятся мышцы рук, как выпирают вены от напряжения, и как по груди течёт пот. Терпкий запах мускуса и чего-то древесного ударил в нос. Как заворожённая, смотрела во все глаза, пожирая взглядом мокрое и такое красивое рельефное тело мужа. Он не замечал меня, продолжая спокойно выполнять упражнения; потом спрыгнул и пополз на высокий турник, где повис на своём хвосте и начал качать пресс.
— Красив, хоть и с хвостом, — неожиданно рядом заговорила Антонина Ивановна, и я подпрыгнула от испуга. Как давно она здесь?
— Ничего подобного, и характер ужасный, — буркнула я и, дёрнув плечом, ушла во дворец.
Когда зашла к себе, Мирон уже проснулся и даже умылся. Вместе с Колдером он выбирал себе одежду на сегодня, и был жутко увлечен этим процессом. Никогда не замечала за своим ребёнком тягу к шмоткам, но отвлекать не стала. Они вышли из детской красивые и нарядные — сын надел салатовые штанишки и оранжевую рубашку. Маленький хипстер. Мирошка повис на моей шее, долго обнимал и тыкался носом в шею — за ночь соскучился. Я вдыхала запах моего мальчика и глупо улыбалась, шептала в ответ, как его люблю.
— Кушать хочу, — прервал он наши нежности, растрепав по привычке свои волосы.
— Пойдём позавтракаем, — согласилась я.
Мы спустились вниз, в столовой за приоткрытыми дверьми было довольно шумно. Слышался смех двух женщин и Клауса, звук раскладываемых приборов, доносились дразнящие ароматы еды. Мирошка выпутался из моих рук и побежал на звук веселья и запах еды. Женщины тут же бросились умиляться ребенку. Я зашла следом за сыном и с улыбкой смотрела, как Мирона подбрасывает вверх Клаус, и тот заливисто смеётся, прося ещё и ещё.
Перевела взгляд и наткнулась на Арслана. Змей не улыбался, но смотрел на моего сына с теплотой, его глаза блестели, как у кошки на солнце.
— Доброе утро, — поздоровалась я с Каролиной и Клаусом. Сервантеса не было, наверное, он уехал к демонам.
— Доброе утро, Мира, проходи, садись, — показала Каролина на длинный стол и место возле Арслана.
Я осталась стоять, — смотреть, как Мирон карабкается по спине Клауса, было очень интересно. Каролина и мама расселись напротив Арслана, Клаус тоже занял местечко возле моей мамы, а на последний оставшийся с их стороны стул, посадили Мирона. Ещё один сводник на мою голову. Последним зашёл Велгард. Он оглядел с довольным видом всю нашу компашку, и поздоровался:
— Доброе утро, семья.
Подошёл ко мне со спины, подтянул к себе и поцеловал в щёку.
— Доброе утро, — смущённо ответила я, замечая, как вмиг изменились глаза Арслана. Змей смотрел на меня совсем недобро. Я бы даже сказала, зло.
— Дядя Вел! — обрадовался Мирон дракону.
— Привет, малыш, — по-доброму потрепал Велгард сына по волосам, и чмокнул в темечко.
Дракон прошёл во главу стола и сел. Вся дружная семейка выжидательно посмотрела на меня, оставшейся стоять одиноко посреди столовой. Закатила глаза, прошипела пару ругательств из тех, что услышала на работе в паспортном столе, и села возле Арслана.
Завтрак прошёл мимо меня, так как эта вредная рептилия, сидящая по левую руку от меня, решила отыграться за утреннее "яркое" пробуждение. Только я поднесла первую ложку с кашей ко рту, как внезапной почувствовала прикосновение к своей коже гладкого хвоста. Хвост был такой же наглый, как и его хозяин — сначала гладил мою ногу самым кончиком, посылая мурашки, а затем и вовсе стал пробираться через штанину вверх. Сначала я пыталась бороться с наглой конечностью — дёргала ногой, пытаясь скинуть захватчика, потом попыталась скинуть хвост второй ногой. Но всё было бесполезно — оккупант продолжал ползти всё выше, совершая по пути непозволительно захватывающие действия — то пощекочет под коленкой, то нежно скользнёт с внутренней части бедра, лаская особо чувствительную кожу и вырисовывая замысловатые узоры. При это сам Арслан оставался совершенно непоколебимым и невозмутимым мужем — спокойно уплетал свой завтрак, поддерживал разговор с моей матушкой и Каролиной, коротко отвечал на вопросы — одним словом, вёл себя, как самый законопослушный гражданин на свете.
Я же ловила ртом воздух и пыталась отодвинуться или встать так, чтобы никто ничего не заметил. Когда кончик хвоста дополз до краешка трусиков, я судорожно вздохнула и схватилась за чашку кофе.
— Что-то случилось? — спросила Каролина, привлекая внимание всех к моей персоне.
— Нет, нет, случайно слегка обожглась, — просипела я, сжимая ноги изо всех сил.
Моя мама отвлекла всех на себя, рассказывая забавную историю про Мирона, и его опыт с горячими напитками. Тем временем кончик хвоста дополз до своей цели и нырнул под бельё, безошибочно найдя нужную точку и нежно кружа вокруг. Я охнула, снова привлекая к себе внимание.
Велгард пристально смотрел на меня и, кажется, всё понял — его ноздри затрепетали, он немного нахмурил брови. Арслан продолжал невозмутимо пить чай с булочкой и гладить меня "там" своим умелым хвостом. Заставляя терпеть эту пытку с хладнокровием и выдержкой. Я схватила пузатый чайник и повернулась к мужу.
— Ещё чаю? — спросила вежливо хриплым голосом, стараясь придать ему хоть немного нежности, и сжала сильнее ногами его конечность.
— Да, спасибо, — ответил змей, поставив на стол пустую чашку.
Я начала лить горячий чай в посуду, а затем специально пролила мимо стола прямиком на нижнюю часть живота Арслана, откуда начинался его хвост. Мужчина зашипел, тут же убрал свою конечность с моей промежности и вскочил, отшвыривая свой стул.
— Ой, прости, я такая неуклюжая, — протянула виновато, хлопая ресничками, как простушка.
За столом установилась гробовая тишина. Велгард и Клаус были напряжены — видимо, боялись, что муж прибьёт меня за выходку, и готовились защищать.
— Мам, вечно ты всё разливаешь, — укорил меня сын, разряжая обстановку.