- "Если Г.К. пожелает сообщить о себе любящим и тоскующим друзьям, то очень порадует тем старого Гэйба. Я приеду повидаться с ней, и Олли тоже с радостью обнимет ее. Если Г.К. больна или не хочет приехать, пусть напишет Г.К. Г.К. здоров, как всегда, Олли тоже здорова. Все в порядке. Адрес Г.К. Гнилая Лощина в Калифорнии. Если адрес переменится - сообщим".
- Прочитай еще раз, - попросила Олли.
Гэбриель с готовностью исполнил ее просьбу.
- А не получилось ли здесь путаницы с этими Г.К.? - спросила практически мыслящая Олли.
- Только не для Грейс! - живо возразил Гэбриель. - Жюли задала мне такой же вопрос, когда я прочитал ей объявление. Но я ответил ей то же, что и тебе: Грейс во всем разберется. Она-то ведь знает, что у нас с ней одинаковые инициалы. А если посторонним людям что и непонятно, беды в том нет. Потому ведь и называются эти объявления "личными". Так или иначе, Олли, - добавил Гэбриель, таинственно понижая голос и придвигаясь поближе к сестре, - она поняла. Я получил ответ.
- От Грейс? - спросила Олли.
- Нет! - ответил Гэбриель с легким замешательством. - Не вполне. Но все-таки ответ. - Он вытащил из-за пазухи маленький замшевый мешочек, в котором старатели обычно носят золотой песок, и извлек оттуда драгоценную бумажку. - Читай, - сказал он Олли, отвернувшись в сторону.
Схватив газетную вырезку, Олли прочитала вслух:
- "Г.К., не ищи того, кто пропал и не вернется. Лучше думай о том, что дома. Будь счастлив. Ф.Э.".
Олли перевернула вырезку и оглядела ее с оборота.
- И это все? - спросила она, повышая голос. Ее розовые щечки заалели от негодования.
- Все, - ответил Гэбриель. - Коротко и скромно, как я и ждал от Грейс.
- А по-моему, подло! - сказала Олли, ударяя себя загорелым кулачком по коленке. - Так я и скажу этому Ф.Э. - Филипу Эшли, - если когда-нибудь повстречаю его.
Гэбриель не спеша протянул руку, чтобы забрать у Олли газетную вырезку; по лицу его прошло странное выражение, совсем не вязавшееся с привычным спокойствием и добродушием.
- Потому-то я и решил ехать, - сказал он.
- Ехать? - повторила за ним Олли.
- Да, в Восточные штаты, в Нью-Йорк, - ответил Гэбриель. - Вместе с Жюли. Жюли считает, что такой важный господин, как он, непременно должен жить в Нью-Йорке. А она толковая женщина, Олли, хотя и на другой манер, чем ты, - добавил Гэбриель извиняющимся тоном. - Потому я и затеял разговор с тобой, Олли. Только две вещи на свете могут разлучить нас, голубка; мой долг по отношению к Грейси и мой долг по отношению к тебе. Понятное дело, если ты будешь ездить со мной по белому свету, ты не сможешь получить образование. И вот я решил оставить тебя в Сакраменто, отдать в самый лучший тамошний пансион, пока я не вернусь назад. Ты слышишь, что я говорю, голубка?
- Да, - сказала Олли, глядя на брата своими светлыми глазками.
- Ты не должна там беспокоиться обо мне. А еще лучше будет, если ты вообще позабудешь и про Лощину, и про всех здешних знакомцев. Ты должна вырасти настоящей леди; братец Гейб добьется этого во что бы то ни стало. И тогда, Олли, я скажу этому молодцу: "Не судите нашу семью по мне; мужчины в нашем семействе больше берут, как говорится, ростом и не могут вам соответствовать в других отношениях. - Тут Гэбриель провел рукой по своим русым кудрям. - Но в Калифорнии, в пансионе, у нас имеется маленькая леди, в точности такая, какой была бы и Грейс, если бы мы дали ей вовремя образование. Попробуйте-ка побеседовать с ней; она задаст вам жару". Тут я привожу тебя и надеюсь, Олли, что ты сумеешь показать ему свои знания и по грамматике, и по арифметике, ну и по астрономии, конечно.
- Но зачем нам искать Грейс, если она говорит, что никогда не вернется? - сухо спросила Олли.
- "Личные объявления", Олли, нельзя толковать слово в слово. Их надо решать, как загадки или - как их еще называют? - головоломки. Вот написано: "Г.К. никогда к вам не вернется". А может, она теперь уже совсем не Г.К.? Понимаешь, что я хочу сказать?
- Вышла замуж? - спросила Олли, захлопав в ладоши.
- Вполне возможно, - сказал Гэбриель, слегка краснея. - Вот оно в чем дело.
- А что, если объявление совсем не от Грейс?
Гэбриель был озадачен.
- Жюли говорит, что от Грейс... - неуверенно сказал он.
Олли приняла этот довод с некоторым сомнением.
- Ну, а что значит: "Думай о том, что дона"?
- Яснее ясного! - живо откликнулся Гэбриель. - "Думай о малютке Олли, разве она не с тобой?" Вылитая Грейс, всегда заботится о других!
- Хорошо! - сказала Олли. - Я согласна остаться одна, чтобы ты мог уехать. Но ты-то как проживешь без меня?
Гэбриель ничего не ответил на этот вопрос. Лучи заходящего солнца угодили ему прямо в глаза и, как видно, совсем ослепили его, потому что он поспешил укрыться от них, прижавшись лицом к вьющимся кудрям Олли. Помолчав, он сказал:
- Хочешь, я скажу тебе, Олли, почему я люблю эту старую хижину и эту печную трубу?
- Почему? - спросила Олли. От лучей заходящего солнца у нее тоже что-то приключилось с глазами, и она с готовностью отвернулась, чтобы еще раз взглянуть на старую хижину.
- Не потому, что мы столько времени прожили здесь с тобой вдвоем; об этом надо позабыть и никогда больше не вспоминать. А потому, Олли, что здесь впервые я стал копать землю и нашел первое золото. А из породы я построил эту печную трубу. Люди думают, что я начал старательствовать там, на склоне, где я нашел серебряную жилу. А ведь это не так. И мне сдается иногда, Олли, что от первой моей удачи я получил больше радости и счастья, чем когда-либо получу от той, новой жилы. Ну, пошли домой, Олли! Жюли, наверное, уже тревожится, куда ты запропастилась. Вон какой-то чужой человек идет по дороге, увидит нас вдвоем, а у меня и вид совсем неподходящий, чтобы сопровождать такую юную леди. Впрочем, беда не велика: откуда ему знать, что мы с тобой родственники? Пошли домой!
Несмотря на все предосторожности и спешку Гэбриеля, им не удалось спастись от незнакомца; тот спускался вниз по тропе, ведшей с перевала в лощину, и свернул прямо к ним навстречу, как видно намереваясь о чем-то их спросить. Гэбриель вынужден был остановиться; он взял Олли за руку, чтобы подбодрить ее.
- Не укажете ли вы мне, как пройти в гостиницу? - вежливо осведомился незнакомец. - Если не ошибаюсь, она называется "Великий Конрой".
Подобная личность в любое время вызвала бы законное опасение и протест у каждого обитателя Гнилой Лощины, в том числе и у Гэбриеля. В данный же момент незнакомец произвел на него особенно неблагоприятное впечатление. Он был щегольски одет и обут, хоть и по какой-то давно прошедшей и исчезнувшей моде. Мало того, у незнакомца из-под застегнутого на все пуговицы сюртука виднелась белоснежная гофрированная манишка. Обращаясь к Гэбриелю, он прикоснулся рукой к черному цилиндру, который обычай здешних мест разрешал носить только священнослужителям и профессиональным игрокам. Отметим и то, что не успел незнакомец произнести название отеля, как ручка Олли, покоившаяся в руке Гэбриеля, воинственно сжалась.
- Ступайте по тропе до подножия холма, а там упретесь в Главную улицу; она доведет вас до отеля. Я сам охотно пошел бы с вами, но, к сожалению, занят, - ответил Гэбриель, мобилизуя всю свою светскость и изобретательность и при каждом слове слегка пощипывая Олли за руку. Друзья этой молодой леди наняли меня, чтобы я проводил ее домой, а родители у нее такие злыдни, что, если я опоздаю даже на минутку, мне здорово от них влетит. Не правда ли, мисс? Прошу прощения!
Не дав Олли опомниться и произнести хоть слово, он поспешил увлечь ее в тень вечнозеленых сосен на холме Конроя.
2. ПОСТОЯЛЬЦЫ В "ВЕЛИКОМ КОНРОЕ"
Отель "Великий Конрой" был новехонек и сравнительно чист, что составляло немаловажное его достоинство. Ароматы минувших обедов, былых ужинов и давно позабытых завтраков еще не успели воцариться в его холлах и коридорах. Свежеобитая мебель в свежеоклеенных номерах не хранила памяти о съехавших постояльцах. Все дышало уютом и нетронутостью; и даже шумливая возня миссис Маркл и Сол компенсировалась тонкой обходительностью специально выписанного бармена и кельнера-ирландца. Только с немногими прежними завсегдатаями заведения упомянутые нами почтенные дамы общались с обычной своей безыскусственной простотой. Нужно сказать, что просторный холл, ошеломлявший посетителя зеркалами в позолоченных рамах и красными плюшевыми диванами, действовал несколько охлаждающе на принятые в Гнилой Лощине пылкие излияния чувств и гейзеры красноречия, но в отеле имелась маленькая гостиная, куда вдова и ее верная помощница приглашали иногда избранных посетителей. Среди фаворитов, допускаемых в это святилище, числился и адвокат Максуэлл. Он был вдов, к тому же известен своим циническим недоверием к прекрасному полу; эти обстоятельства служили как бы вызовом для обеих дам и - одновременно - постоянным источником опасности для самого адвоката.
Миссис Маркл отлично знала, конечно, что миссис Конрой - клиентка адвоката Максуэлла и что, как раз направляясь к нему, она попала в катастрофу, которая привела к ее встрече с Гэбриелем, Чего миссис Маркл не знала - хоть и крайне желала узнать, - это были ли Гэбриель и миссис Конрой знакомы прежде. Максуэлл сказал ей, что, насколько ему известно, они никогда раньше не виделись и встретились совершенно случайно. Доверяя миссис Маркл эти сведения, адвокат не нарушал профессиональной тайны; нет оснований полагать, что он нарушил ее и в чем-либо другом. Он лишь разъяснил, что госпожа Деварджес обратилась к нему по поводу некой земельной собственности. Сообщая об этом, он допустил небольшую оговорку и назвал госпожу Деварджес "Грейс Конрой". Миссис Маркл тут же насторожилась.
- То есть миссис Конрой, - поспешно поправился адвокат.
- Грейс, это его исчезнувшая сестра, так ведь?
- Да, - безмятежно подтвердил Максуэлл, - я думаю, он вам не раз о ней рассказывал.
- Нет, - откровенно призналась миссис Маркл, - мы больше беседовали на общие темы; но по тому, что я знаю от Олли, - это единственная женщина, которую он когда-либо любил.
Адвокат Максуэлл, который, памятуя свою примечательную беседу с Гэбриелем о миссис Маркл, поглядывал на нее с лукавством, вдруг посерьезнел.
- Теперь вы убедились, я полагаю, - сказал он несколько более торжественно, чем намеревался, - что супруга вытеснила из его сердца пропавшую сестру.
- Ни за что не соглашусь! - живо возразила миссис Маркл. - Продувная расчетливая бабенка!