Вторая же часть плана предполагала следующее. Безлунной ночью у моста через ров, неподалеку от тюремных ворот, раздается страшный шум, сопровождаемый лязгом оружия, звоном шпаг и проклятиями. Затем стражники у моста слышат пару выстрелов, и перед ними появляется мушкетер. Он еле держится на ногах, небесного цвета плащ с вышитыми лилиями запятнан кровью, видимо и своей и чужой, в руках обнаженная шпага. Мушкетер, собрав последние силы, требует офицера и сообщает, что конвой мушкетеров, эскортировавший в Бастилию государственного преступника, подвергся нападению многочисленной и хорошо вооруженной группы людей, имеющих недвусмысленное намерение помешать выполнению приказа его высокопреосвященства и освободить упомянутого заключенного.
Мушкетер требует помощи и, видя, что дежурный офицер колеблется, не зная, как ему поступить, угрожает гневом короля и кардинала, в случае, если конвоирам не будет оказана помощь, а государственный преступник будет похищен возле самых ворот Бастилии чуть не на глазах ее гарнизона. Последние слова мушкетера, а в особенности упоминание кардинальского гнева, производят нужное впечатление. Они просто не могут его не произвести. Ворота тюрьмы распахиваются, офицер приказывает бить тревогу, стража, несущая дозоры, устремляется на помощь попавшим в тяжелое положение мушкетерам.
Судя по шуму и выкрикам, доносящимся из темноты, конвой имеет дело с целой ротой мятежников. Следовательно, подкрепление должно быть немалым. Тюремщики устремляются на шум схватки, который производят совместными усилиями мушкетеры, приведенные во главе с Атосом и господином де Феррюсаком и подчиненные Планше, оставившие на время свои колья и мундиры, чтобы не накликать на себя беду.
Надежды заговорщиков не простирались так далеко, чтобы предполагать, что посты внутренней стражи будут сняты и часовой у подножия Базиньеры покинет место своего ночного бдения. Но не приходилось сомневаться в том, что шум и сигнал тревоги заставят его хотя бы ненадолго покинуть свою будку, даже если погода будет плохой. Так как всю операцию предполагалось проводить именно в безлунную ночь - часовой вряд ли будет без фонаря. Если же в руках его будет фонарь или факел, он сам сделается превосходной мишенью, точнее, превосходным объектом для лассо Жемблу.
Именно - Жемблу, так как Планше, обеспечив явку своих солдат и выпустив арбалетную стрелу, мог считать свою задачу выполненной.
Атос должен был направлять действия своих бывших однополчан, в то время как Арамис с Портосом и Жемблу, вооруженный лассо, форсировали бы внешний ров, не заполненный водой, а потому не представляющий непреодолимой преграды для людей, располагающих лестницей. Утвердившись на стене по другую сторону рва, удерживаемый мощными дланями Портоса, Жемблу мог, пустив в ход свое искусство, заарканить часового, после чего стащить его а ров. Далее в дело вступал Портос, стоящий на верхней ступеньке лестницы. Он подтягивал часового, словно пойманного на удочку карася, и обеспечивал дальнейшее невмешательство последнего в развитие событий. Путь для д'Артаньяна был свободен. Арамис, вооруженный арбалетом Планше (он счел за лучшее завладеть этим бесшумным оружием, отобрав его у хозяина и скромно объявив, что умеет обращаться с арбалетом не хуже последнего) и до этого прикрывающий Портоса и Жемблу, страхуя их от неожиданностей, посылает стрелу в окно камеры д'Артаньяна, тот выламывает надпиленные заранее прутья на окне, спускает веревочную лестницу, спускается сам, переплывает ров, с помощью друзей перебирается через стену и, перебравшись уже вместе с ними через наружный ров, исчезает в темноте...
Тем временем подоспевшие на выручку мушкетерам солдаты гарнизона видят в свете факелов испуганных лошадей, несущих пустую карету с хлопающими дверцами, в карете неподвижно лежит мушкетер, сопровождавший арестанта. Карета проносится мимо. В разные стороны разбегаются мятежники, только темные их силуэты мелькают во тьме. Все говорит о том, что арестанту удалось скрыться.
Стражники во главе с офицером обыскивают все близлежащие кусты, осматривают дорогу, действительно обнаруживая в дорожной пыли множество следов людей и лошадей, после чего, окликая на разные голоса давешнего мушкетера и пожимая плечами, возвращаются восвояси, то есть - в тюрьму.
Побег несомненно обнаруживается не сразу.
Таков был план, рожденный мыслью Портоса. Еще раз подивимся силе мужской дружбы, заставляющей подчас совершать, казалось бы, невозможное.
Глава двадцать шестая,
в которой Портос начинает думать, что ею план имеет некоторые изъяны
Итак, решено было немного повременить, чтобы д'Артаньян смог управиться с толстыми железными прутьями оконной решетки.
- Ну, уж за ночь-то, я думаю, наш гасконец способен сокрушить всю решетку, - заявлял Портос. - Поэтому мы можем выступить следующей ночью, если, конечно, будет достаточно темно. Признаюсь, мне не терпится обнять д'Артаньяна и оставить с носом всех тюремщиков Бастилии, сколько их там ни есть. Представляю, какую физиономию состроит комендант, когда ему доложат о побеге!
Атос внимательно поглядел на разгорячившегося Портоса, словно бы желая что-то сказать, но, видимо, передумал и лишь слегка пожал плечами. Арамис же, бросив один из своих быстрых взглядов в сторону Атоса, увидел его жест и, поняв, что продолжения не последует, отвел глаза.
- Мы должны предупредить д'Артаньяна, - произнес Арамис после некоторой паузы.
- Мы это и сделаем.
- Прежним способом? Я имею в виду тюремщика.
- Нет, это рискованно! Тюремщик может обо всем дога даться, если уже не заподозрил неладное, - рассудительно заметил Портос.
- И я так думаю.
- Вот видите. А вы какого мнения, Атос?
- Того же, что и вы с Арамисом.
- Тогда - арбалет. Доверим это дело Планше или в этот раз вы хотите попробовать сами, Арамис?
Арамис вздохнул:
- Давайте попробую я.
На этот раз даже Портос заметил, что его друзья не проявляют особого энтузиазма. Он обеспокоенно повернулся к Арамису:
- Что-нибудь не так?!
- Почему вы решили?
- Я чувствую.
- Портос, уверяю вас, все в порядке.
- Но я вижу, что это не так!
- Право же, вы ошибаетесь.
- Нет, я вижу, что вы думаете о чем-то и это вас беспокоит.
- Уверяю вас, я всегда о чем-нибудь думаю.
Портос заколебался. Он не мог не согласиться с последним доводом Арамиса.
- Это правда! Это, черт возьми, правда!
- Вот видите! Что же вас беспокоит?!
- Да нет же, это вы чем-то обеспокоены! И меня беспокоит то, что я не могу понять чем!
Вместо ответа Арамис внимательно посмотрел на Атоса.
Атос понял.
- Нашего друга беспокоит сущая безделица, Портос.
- Так скажите же мне - и дело с концом!
- Сказать вам?
- Ну да.
- Эта безделица - разбитое стекло.
- Разбитое стекло?!
- Понимаете?
- Решительно ничего не понимаю!
- Да ведь наутро в камеру явится надзиратель.