- Все-то ты с Павлюком носишься! И кто только выдумал эти хаты-лаборатории! - ворчит Родион.
Когда белый налив хорошо уродился, так Родион Ржа мигом ребят прислал. А теперь вот слушать не желает Мусия Завирюху.
Кладовщик Игнат:
- Иль без вас вода не освятится?
Селивон:
- Ваше дело вырастить яблоко, соберут и без вас!
Игнат:
- Думаете верховодить, как при Павлюке?
Селивон с кладовщиком распоряжаются нынче в саду.
Мало разве покалечили деревьев? А дерево как? Ветку сломал либо ствол поранил - какой уж там будет сокогон? Невкусное яблоко уродится. А подмажешь, перевяжешь - смотришь, и вылечил дерево.
Ребята трясли деревья, палками сбивали яблоки... на телегу вилами бросали. Сваливали в хлев, а потом уже навалом грузили в вагоны - в таком виде яблоки шли в Донбасс.
- Яблоко падает - о землю, о дерево ударяется. Побитое, подавленное, загниет, почернеет - вот вам и витамина!
Что могли сказать друзья? Каждый на своей шкуре испытал никудышные порядки, которые завел в колхозе новый председатель. В райцентре рука есть. Облепили его льстецы, Селивон с Игнатом, трезвонят, что незаменим Родион.
- Не так они, как их бабы.
- Приворожили Родиона.
От зоркого глаза пастуха ничто не укроется. А разве мало наторговали Соломия с Татьяной, пока мужья снаряжали вагон за вагоном в Донбасс? Целые мешки понасушили семечек, вишен, яблок, махорки, все возили в Донбасс благо даровой проезд; вроде за колхозным добром присматривали, а под эту бирку сами наживались, свое сбывали. Оттуда везли железо на хату, кожу, сукно - опять-таки барыш! Зазывали на "магарычи" Урущака, задабривали начальников, нахвалиться не могли Родионом. В наших, мол, руках и сад, и рыба, и пасека!
А уродится ягода - опять Родион всюду желанный гость, известный, нужный человек. Уж он не спутает, кто любит клубнику и вишню, а кто черную смородину. Кто падок до малинового варенья, а кто до белой ягоды. Каждое утро Селивон самолично доставляет на лошади свежую ягоду: "Вот гостинчика вам привез, малины, клубнички... богатый урожай нынче, не сглазить бы... прямо с грядки, кушайте на здоровье, Оно пользительно. Родион Маркович кланялись..." И уж конечно начальника милиции или Урущака Селивону никак миновать нельзя, может, и еще куда заглянет... А уж как созреют яблоки, разольется вокруг туманящий голову аромат, в саду чистая ярмарка - возами снаряжает Селивон в Лебедин белый налив, антоновку, машинами возят в Сумы яблоки, груши. А в благоуханные сентябрьские дни, когда поспевают арбузы, дыни, тогда уж и вовсе горячая пора настает для Родиона. Ему ли не знать, что за хитрая штука политика! Не угодишь Урущаку - гляди, уж и деревья захирели, в запустенье пришел сад: бесхозяйственный председатель.
Мусий Завирюха при всем честном народе пенял Родиону:
- Вырастили, а присматривать за ним не научились!
- А Родион что?
Мусий Завирюха безнадежно махнул рукой.
- Надо, чтобы человек душевно полюбил сад!
На упрек пастуха, куда смотрит партийный секретарь, Мусий Завирюха отвечает: нелегко и Нагорному сразу разобраться в делах колхоза, да если еще это делается при "помощи" Урущака с Родионом.
- А мы зачем? - не соглашается пастух.
- Не забывайте, что в районе пятьдесят колхозов. И к каждому надо присмотреться...
- Прежде всего к людям прислушиваться надо, - стоит на своем пастух.
- Люди, они разные бывают. Разве у Родиона мало дружков-горлодеров?
Но для пастуха этот довод звучит неубедительно.
36
Урущак распалился гневом, категорически требует принять самые решительные меры, ибо Устин Павлюк, сколотив свою группку, разлагает артель, разваливает налаженный с таким трудом Родионом порядок. Если же Нагорный и на этот раз не посчитается с заявлением Урущака и оно опять останется без последствий, то ему, Урущаку, придется обратиться в высшие инстанции, дальше терпеть подобные безобразия невозможно. Урущак в последний раз напоминает об угрозе, нависшей над "Красными зорями".
Они стояли в сосняке над крутым склоном. Нагорный бросал задумчивые взгляды на долину, где вилась чудесная, озаренная солнцем, почти синяя река Псел. Воздух дрожал и зыбился, доносило запахи болотных и лесных трав.
Родион, распаренный, в суконной куртке, подобострастно поддакивал Урущаку, заступавшемуся за незаслуженно обиженного председателя.
Павлюк плелся позади, словно не о нем шла речь.
Нагорный вволю нагляделся на породистое стадо, пасшееся по заболоченным берегам Псла, он старался разобраться во всех тонкостях метода, с помощью которого Павлюку удалось создать новую породу скота. Любовался светло-серыми, словно мраморными телятами, выбрыкивавшими по зеленой траве. Разросшийся ветвистый сад и дружные всходы озимых веселили сердце. Из памяти не выходили размышления косматого мичуринца Мусия Завирюхи насчет того, как надобно направлять рост растения. Золотое зерно переливалось в пригоршне, звенел девичий голос, чистый, душевный... Казалось, солнце поет славу людям, пробудившим живительные силы земли, положившим столько души, чтобы сделать родные поля еще более плодоносными.
А Урущак докучливо бубнит свое:
- Павлюк сорвал собрание, на котором хотели переизбрать бригадира.
Родион Ржа с превеликой охотой торопится засвидетельствовать:
- Павлюк подбил своих сторонников, и они всем гуртом пошли против правления!
- Следовательно, собрание пошло за Павлюком? - переспрашивает секретарь.
- Именно так, - подтвердил Родион и тут же спохватился - похоже, впросак попал...
Нагорный молчит, видно собирается с мыслями, ждет от Павлюка разъяснений. И тот коротко говорит:
- Собрание не хотело снимать Теклю - способного бригадира, вырастившего небывалый для нынешнего года урожай, и ставить Дороша, которого навязывает правление...
- Между прочим, я дал свое согласие на перевыборы! - вставил с видом оскорбленного достоинства Урущак.
- В том-то и беда, что дали, - бросил в ответ Павлюк.
Урущак давно изучает этот колхоз, советовался с правлением - и считает, что данные организационные мероприятия осуществить необходимо, для пользы самого же колхоза.
Павлюк не соглашается с ним:
- Девичья бригада славится урожаем. Какая же надобность снимать бригадира?
- Павлюк недооценивает беспартийные кадры, - настаивает Урущак.
- Какие, например?