- Ты расскажи, как разогнал кадры!
- И как поставил прихвостней да полюбовниц! - ввернула Мавра.
- Горлодеров да лодырей! - заметил Марко.
- Привел в упадок ферму! - подтвердил Мусий Завирюха.
- Чуть весь скот не загубил! - вставил тракторист Сень.
Родион решил бить противника фактами.
- И трудодней в нынешнем году выработали больше, - старался он перекрыть голоса.
Тут Панько Цвиркун услужливо подал справочку, свидетельствующую о росте трудовой дисциплины.
- Трудодней выработали больше, почему же доходы меньше? - спрашивает пастух.
Не дадут Родиону слова сказать.
- Девичья бригада вытянула колхоз! - кричит Сень.
Родион на этот выкрик не обращает внимания. Зато обращают другие.
- Девичья бригада вырастила по сорок центнеров кукурузы с гектара, а Дорош - шесть, - напоминает звеньевая Галя.
И Родион вынужден все это слушать. Конечно, если бы не Нагорный, кто бы отважился шпынять председателя? Кто бы посмел возразить?
- Иль я кого обидел? - обратился Родион к собранию. - Не выписывал арбузов, яблок? Или соломы не дал, отказал в подводе на базар? Не позволил в лесу дров нарубить? Хвои привезти? Или запретил кому вымачивать коноплю в Ольшанке? Брать с поля ботву? Жому, скажете, не давал, запрещал спаривать коров с племенным быком?
- Ну прямо губернатор! - резко бросил Павлюк. Поди угадай, к чему приведут твои слова...
Родион со всей душой к собранию, и уже Селивона с Игнатом явно взяли за живое его слова, а Гаврила да и Перфил до того расчувствовались - чуть не всхлипывают. Так - на тебе - угораздило этого Павлюка встрять, сбил с толку людей. Ясное дело, что Нагорный сделает из этого выводы.
- Как я решил, так и будет! - сгоряча выпалил председатель.
- А для чего же существует общее собрание?
К каждому слову готовы прицепиться его враги.
- Я давно предупреждал, - напоминает пастух Савва, - председатель у нас изворотлив как змей! Кто с ним? Селивон да кладовщик Игнат. Эти люди по уши увязли в личном хозяйстве, обкрадывают государство, а ферма без присмотра, до черного дня хотят довести колхоз! Что ни обжалуешь в земотдел - председатель на смех подымает: "Я сам земотдел!" Уезжал ли хоть раз Урущак с пустым возом от Родиона?
События прояснялись. Нагорный записал что-то в свою книжечку.
Что мог на это сказать Урущак? Кого только не ошеломило сегодняшнее собрание? Нагорный строго предостерегает, чтобы не глушили критики. Разве это критика? Оговаривают руководство, не больше!
Кладовщик Игнат в себя не может прийти. Неужели ускользает почва из-под ног? Настал конец всем мечтам, всем надеждам? Думали, что будут заправлять колхозом до скончания века. А случись с председателем беда - не ждать добра и Игнату с Селивоном. Так надо защищать Родиона.
- Родион Маркович сам растет и другим развитие дает. - Кладовщику ли не знать, чем можно угодить Нагорному.
Возможно, эта льстивая похвала кладовщика пришлась бы кое-кому по вкусу - наверное бы пришлась, - да тут сунулся Марко со своим непристойным замечанием.
- Растет, только в живот да в зад! - под неуемный хохот собравшихся бросает он.
Что-то слишком много вольностей позволяют себе сегодня на собрании.
Кто мог думать, кто мог предвидеть, что Родиону придется претерпеть такое надругательство? Да скажи кто ему, что пересохнет река Псел и на дне ее зазвонят колокола, скорей бы поверил, нежели в такое злосчастье! Надежно, как за каменной стеной, чувствовал себя за Урущаком. А теперь Павлюк берет силу. Кто мог думать, кто мог предполагать? Председателю поношение - радость врагам. Мавра, не скрывая того, что довольна происходящим, язвительно посматривает на раскормленных молодиц, Селивониха вся так и передергивалась, пеной, казалось, исходила с досады. Татьяну корежило, точно судороги ее сводили.
Мусий Завирюха вдруг объявил:
- У Родиона нет в голове... диалектики. - Да еще и покрутил пальцем у виска.
- Просто ни ума, ни совести! - уточнила Мавра, досадуя на мужа, что напускает туману там, где все ясно.
У Завирюхи издавна пристрастие к мудреным словам. Еще когда был под Порт-Артуром, слышал их. А уж теперь, когда, известно, обновилась, запестрела яркими словами речь, немудрено и растеряться, подобно девушке на лугу, что не знает, какой ей цветочек сорвать.
- У Родиона нет гуманности, - вставляет пастух Савва.
Пастух давно говорил - не нужно нам такого председателя. И собрание согласно с пастухом: неугоден нам Родион и вся его компания - Селивон с Игнатом!
Родион Ржа из-под насупленных бровей зло уставился на Савву; плотный Селивон, Игнат сопят, что упыри, дать им волю - разорвали бы на части пастуха! Последнее, конечно, всего лишь плод его воображения. На самом-то деле Селивон с Игнатом сидели понурясь, тише воды, ниже травы. Да им ничего и не оставалось, как покориться обстоятельствам. Подчинился требованию собрания также и кроткий миролюбец, тишайший страдалец Родион Ржа:
- Снимайте меня, я уже приготовил вилы.
Не желает он отныне "быть у руля".
Скорбная тишина, всхлип, стон.
Соломия прослезилась: такой бесценный человек - и вдруг возьмет вилы!
Татьяна тоже огорчена: такой руководитель, устали ведь не знал - и вдруг станет на рядовую работу!
О Саньке и говорить нечего - все самые заманчивые надежды вырваны с корнем! Отныне не Санька будет верховодить на ферме, не ей выпадет слава, почести, ордена! Она-то думала, что сила в его руках, а оно вот как обернулось.
Кладовщик Игнат скорбит:
- Без Родиона нас и куры заклюют!
Но его предупреждение никого не пугает. К тому же беспутный пастух с ядовитой ухмылкой кивает на Родиона, не желающего якобы больше ходить в председателях, - не хочет, как кобыла овса. Этак из-за недругов своих, чего доброго, и в ад не попадешь.
Родион делает еще попытку переубедить собрание:
- Враги мои и советской власти пытаются оклеветать меня!
Родион, вероятно, сам не ожидал впечатления, которое вызовут его слова.
Собрание возмутилось околесицей, которую понес председатель.