— Мы уже раз помогли, причем почти в сухом коллекторе. Убит милиционер, преступник и ранен наш товарищ. В прямом коллекторе или трубе спрятаться некуда, даже в говно и когда будут стрелять, первыми пострадают проводники.
— Ты еще к тому же и трус.
Валя презрительно скривила губы. Что с ней, почему ее несет?
— Я больше не участвую в такой полемике.
Встал и пошел к двери.
— Николай, стой, — это голос Роя. — У тебя есть какие-нибудь предложения?
— Только одно, никого не посылать под землю, сделать засаду у выходных колодцев очистных сооружений. Если дезертиры пойдут по течению, то выйдут только туда.
Вышел в коридор в паскудном настроении. Неужели все ребята против меня. А Валька то хороша… стерва… и как только я с ней переспал…
Утром разбудил звонок Роя.
— Как дела, старик?
— Нормально, а у вас как?
— Никак. Ты оказался прав, солдат поймали у колодцев очистных сооружений. Ребята, которые лазили по трубам, злы как черти. До сих пор отмокают в ваннах, и не могут отмыться от вони.
— Много ребят полезло в трубы?
— Почти все, кроме водопроводчика. Он послал всех к черту и тоже ушел. Может быть парни тоже не пошли, но все бояться Мухина. Кстати, он на тебя очень зол. Будь осторожен, Коля.
— Постараюсь. Скажи, Рой, а что с Валей? Чего это она на меня так?
Чувствуется Рой замялся.
— Мне кажется, старик, ты ей нравишься, но ты на столько независим, что это бесит ее. Она сегодня ко мне уже звонила и плакалась, что ты был прав… Она потом только осмыслила, что солдаты не зная подземных ходов, будут двигаться по пути наименьшего сопротивления, только по течению и побояться сразу выйти на поверхность, где их могут ждать… Валя мне призналась, что не знает, как восстановить твое доверие к ней, после того, что она наговорила.
— Я тоже не знаю.
— Значит не простишь ей, старик.
— Не могу сейчас сказать…
— Ну и ладно. Тогда пока.
Я понимаю, Рой в душе рад, что у меня с Валькой не все в порядке.
Сегодня свободный вечер. Я стою на Карманной улице, в том самом месте, где был провал и изучаю кирпичные строения заводика. После того, как Вера Павловна сказала, что в винных подвалах есть заложенный вход, не нахожу себе покоя. Как пробраться в эти коридоры и взломать стену?
Вот и проходная. Рядом на стене в рамочке объявления: "Требуются… требуются…" Стоп. Кто же там требуется? Сантехники, грузчики, мойщики посуды…, вот это интересно… на временную работу принимаются строители. Я стучу в двери. Гремят запоры и появляется старичок охранник в старой фуражке.
— Чего тебе?
— Я бы хотел устроится на работу…
— Приходи завтра с утра. Не видишь, рабочий день давно закончен. Никого нет.
— А не подскажете, я строитель, зачем у вас строители то…, никак здания новые строить будете…
— Зачем, зачем…, - ворчит старик, — подземелья у нас новые открыли, будем расширятся под склады, полы надо бетонировать.
— Спасибо, большое… Значит отдел кадров работает завтра.
Антонина Петровна уже глядит на меня с тоской.
— Коля, что ты еще придумал?
— Мне нужно на месяц уйти в отпуск. Вот заявление.
— Так… А теперь рассказывай. Зачем тебе отпуск?
— Антонина Петровна, там намечается один необычный раскоп… Мне за месяц нужно его взять.
— Как маленький. Опять за свое. Коля, ты уже не мальчик, тебе уже больше тридцати, не пора ли взяться за ум…
— Последний раз, Антонина Петровна. Вот сползаю туда и все, завязываю.
— Да уж, так я тебе поверила. Ладно, иди в отпуск.
Бригадиром у меня огромный татарин, очень рассудительный и спокойный человек.
— Значит так. Зови меня Гришей. Твоя задача, делать опалубки, загружать бетономешалку и подвозить мне раствор для выравнивания. Понял?
— Понял.
— Добро, а сейчас перекурим и начнем.
Мы находимся в том самом подвале, где мы с Валей обнаружили хранилище ядер и пороха. Теперь все здесь изменилось. То отверстие, через которое мы проникли сюда первый раз, заложили кирпичом и залили бетоном. Электрики провели проводку, наставили плафонов и можно разглядеть любую трещинку на стенах.
— Гриша, кирпич то здесь странный.
— Старинная кладка, добротно сделано.
— Здесь тоже будут хранить вино?
— Наверно будут.
Бригадир сидит на досках и наслаждением дымит вонючим табаком. Наконец обряд курения окончен и он поднимается.
— Ну все, отдохнули, теперь пошли заниматься трудом.