— Покажите мне.
Подводим ее к двери и открывает. Женщина освещает кирпичи, проводит по ним рукой.
— Тяжело вам придется, кладка старая времен толи Ивана Грозного, толи Годунова. Хорошо замурована, я вам не завидую. Попытайтесь… как никак все таки один ряд.
Нам повезло, первый кирпич, мы выбили через час, он провалился куда-то туда в пустоту. Остальные пошли легче и вскоре через дырку мы могли осветить широкий коридор, где свод и стены, заделаны из такого же старого кирпича, зато пол уложен бетонной плиткой, по стенам проложены провода и через равномерные расстояния на стенах торчат плафоны.
— Да здесь, уже наши современники постарались, — комментирует разочарованная женщина.
Она потеряла интерес к коридору и пошла опять продолжать обследовать и описывать склад. Мы с военным пробили лаз побольше и забрались в коридор.
— Куда идем? — сразу спросил он меня.
— На право.
— Почему именно туда?
— Пол идет с наклоном вверх туда, значит там выход.
— Пошли.
Коридор изогнулся и уперся в ворота. На стене я увидел кнопки электрических автоматов и нажал их. Вспыхнул свет по всему коридору.
— Ну вот, сейчас мы увидим куда вышли, — сказал военный и стал раскачивать створки ворот.
Как он умудрился сломать замок, я не знаю, но свет с улицы ворвался в коридор. Мы очутились во дворе пустынного завода, от проходной к нам бежал старичок охранник, нелепо размахивая пистолетом.
Женщина — археолог, после обследования склада, пожелала осмотреть коридор. Мы с ней двинулись в глубину, противоположную сторону от ворот. Через метров двадцать мы опять попали в огромный подвал. Здесь хранилище вин. На стеллажах тысячи, уложенных на бок, бутылок. Женщину вина не интересуют, она обследует кладку. Света электрических лампочек не хватает и она фонарем медленно проводит по стене.
— Посмотрите, как вас…
— Николай.
— А меня Елена Павловна. Посмотрите, Николай, на эту стену.
Я смотрю и ничего такого не вижу.
— Что здесь?
— За этой стеной наверно тоже что то есть. Видите кладка… изменен рисунок… Замурован тоже какой то вход.
Теперь и я различил ровную линию, пересекающую шахматный рисунок кирпича. Под эти местом небольшой стеллаж с горой бутылок.
— Будете ломать? — спрашиваю ее.
— Нет, зачем. По логике, такие помещения не дают археологам каких нибудь значительных находок. Эти подвалы были раньше чисто государственного значения.
— Разве эти ядра и порох, ничего вам не дадут…?
— Дадут, конечно. По ним мы определимся с литейным и пороховым делом на Руси, но увы… это нам давно уже известно.
Елена Павловна еще долго изучала стены, наконец мы вернулись и вышли во двор. Уже стемнело. Она покачала головой.
— Ох и попадет мне сегодня.
— За что?
— Дома то… я никого не предупредила, что отправлюсь сюда.
В ворота въезжает колонна машин и первая около нас останавливается. Несколько военных вылезают из нее и подходят к нам.
— Где здесь, склад с порохом?
Следующий день четверг, после работы, я поехал в больницу к Ирине Владимировне, весьма молодой и привлекательной женщине, способной изменить красоту любого человека. После знакомства, она насмешливо глядела на меня.
— Так что вы от меня хотите? — спросила она.
— Чтобы вы изменили внешность Ольги.
— Это как? Сделать ее с горбатым носом или с прямым, с длинным ртом или коротким, с упрятанной челюстью или наружной.
— Нужно, прежде всего сделать, ее красивой.
— Это понятие растяжимое, каждому мужчине нужна своя женщина.
— Вот вы и сделаете мне ее нужной.
— Хорошо. Давайте расставим все точки над «и». Я вам буду показывать плакаты, а вы мне укажете, что бы вы желали увидеть. Начнем с носа.
Она выдернула из пачки журналов на столе один большой и раскрыла первую страницу. Передо мной появились рисунки разнообразных носов.
Только через час я освободился, выбрав для Ольги, челюсть, рот, нос и овал лица. Полностью расплатился с Ириной Владимировной и она пообещала, что через три операции все сделает, но по времени, это будет два месяца.
— Скажите, молодой человек, — спросила она меня на последок, — а Оля то будет довольна вашим выбором, как вы думаете?
— Не знаю. Но раз она согласна на все, то думаю, будет довольна.
— Это слишком грубая политика. Вы, потому что платите, заказываете музыку, но сколько при этом мук приносите музыканту…
— Рано говорить о музыканте, может и ему понравиться эта музыка.
— Ну-ну. Самое страшное, не принесло бы это ей страдание.
— Красота всегда приносит страдание другим, сделайте так, чтобы страдал от нее больше я и другие.
— Не будем больше вдаваться в полемику, Николай. Одно лишь скажу, удивительный вы человек.