Только великая, свободная Польша может быть для меня тем, во имя чего стоит жить, а при надобности - и жизнь отдать. И как бы ты ни говорил, что тиран в любом обличье тираном остается, все равно я пока своему верен. Тебе трудно понять меня, потому что ты не поляк. Твоя борьба и моя борьба единственны в своей первой цели. Но следом за тем наши пути расходятся. Ты понимаешь, конечно, о чем я сказать хочу. И ежели ты можешь делать то, что делать должным считаешь по всей империи, то я могу сделать свое дело только в Польше. А для сего-то я и хочу план свой, который только тебе известен, Веденяпину да моему другу Песляку, что рядом в крепости пребывает, в исполнение привесть, в Польшу вернуться и там отдать жизнь борьбе.
Иван - Твой Брат".
...Ответ от Бестужева вскоре пришел. Иван жадно разорвал конверт.
"Дорогой Друг и Брат Виткевич!
Хочу я тебя спросить только об одном: не будь в Орской крепости Яновского, Ставрина, не будь других солдат, всех тех, о которых ты говорил мне с такою любовию, не будь всех их вкруг тебя, русских по духу и по крови и по сердцу, остался бы ты в живых? Не пустил бы в действие тот пузырек с ядом, который показывал мне?
Зная честность твою, за тебя же и отвечу: нет, не перенес бы тех мук, на которые был обречен.
Так почему же ты можешь тогда, в мыслях даже оставить всех этих людей без помощи своей и заботы? Почему ты только о себе и своих соплеменниках радеешь?
Убежденность твою теперешнюю в идее только национальной считаю юношескою, себялюбивой, недостойной тебя именно из-за себялюбивости. Что касается плана твоего - так о нем надобно много и разумно подумать. Ежели моя последняя попытка успехом не увенчается, я, быть может, окажусь тебе полезным в совете иль помощи.
Твой Брат и Друг Бестужев".
Но последняя попытка, о которой писал Бестужев, увенчалась успехом: по монаршей "милости" Бестужев был переведен в действующую армию, на Кавказ, под пули горцев.
Виткевич снова остался один, наедине со своею мечтою, которая с каждым днем становилась все навязчивее. Правда, после бесед с Бестужевым Иван не был так силен в своей вере быть полезным только Польше, как раньше. Разбросанные, не оформившиеся в единое целое мысли бродили в нем. Но мечта о побеге, о борьбе, о необходимости приносить пользу была с ним даже во сне. Он просыпался по утрам с улыбкой на лице. Тимофей Ставрин, у которого после скоропалительного отъезда Ласточкина жил теперь Виткевич с разрешения батальонного командира, глядел на Ивана маленькими добрыми глазами и шептал:
- Бог, он добрый. Все знает...
Иван часто видел Ставрина над собою рано по утрам. Тимофей что-то шептал. Иван не понимал всех слов. Но чувствовал - тот молился о счастье. . 6
Крепость Орская засыпала сразу. Сначала тушили свечи у отца Леонида. Потом, словно по сигналу, гас свет в окнах коменданта, ротных командиров. Орск засыпал. Только иногда свет продолжал гореть в окнах у Яновского. В синий воздух летели тихие аккорды клавесина. Ночи были темные, августовские.
Иван возвращался с рыбалки. Около дома Яновского он повстречался с командиром второй роты Фыриным. Тот шел в сопровождении мальчишки-персиянина. Днем мальчонка бегал по пыльным улицам Орска вместе с русскими ребятишками. Веселился, смеялся, широко раскрывая свои щелочки-глазенки. Часто он стоял под ивами вместе с ребятами, наблюдая, как солдаты маршировали на плацу. Солдаты говорили Ивану, будто он сын какого-то везира восточного и отбился от племени отца. А посему очутился в Орске.
Сейчас он бежал впереди Фырина и плакал. Мальчонка считался фыринским человеком, но в крепости все прекрасно знали, что Фырин не уплатил за него и ломаного гроша, потому что платить было некому.
Фырин был здорово пьян, а мальчонка боялся пьяных до смерти, несмотря на то, что ротный был человек добрый и никому плохого не делал преднамеренно.
- Что ты слезы льешь? - бормотал Фырин, спотыкаясь о застывшие после недавнего дождя комья грязи.
Мальчонка плакал навзрыд и не отвечал.
- Да не рыдай, дитя! - пропел Фырин высоким голосом.
Это рассмешило Ивана. Он подошел к Фырину и поприветствовал его. Фырин остановился и, раскачиваясь, уставился в лицо Ивана. Узнал. На приветствие ответил ласково: как и все в крепости, он знал, что ссыльного любит Яновский. Фырин положил руку на плечо Ивану и начал жаловаться на жизнь. И счастья нет, говорил он, и денег нет.
- Может быть, вы мне, ваше благородие, мальчонку продадите? Я уплачу хорошо, вот вам и деньги появятся... - предложил Иван отчаянно дерзко.
- Тебе? А зачем? - задумчиво спросил Фырин.
Иван даже не успел объяснить ротному, что мальчугашка маленький совсем, по дому тоскует, по Азии.
Фырин не дослушал его, закрыл глаза и закричал:
- Сатисфакцию! За оскорбленье - кровь! Сатисфакцию! - последнее слово ротный пропел высоким голосом.
По-видимому, пение ротного командира заставило Яновского выйти на крыльцо: все это происходило в десяти шагах от окон его дома.
- В чем дело, господа? - негромко спросил подполковник.
- Ваше высочество! - загремел Фырин. - Ссыльный в солдаты Виткевич...
- Господин Фырин, - перебил его Яновский строго. - Вы столь вольны в употреблении титулов, что я опасаюсь последствий, для вас неприятных.
- Про-шу простить, господин подполковник, ошибка зрения! А-аднака, господин подполковник, я требую са-тис-фак-ции.
- Офицер у солдата? - поднял брови Яновский. - Стыдитесь, друг мой. В чем хоть причина?
- Я хотел купить у... - начал Иван, но Фырин перебил его.
- Он хотел купить у меня перса моего. Дай поцелую, орда, - обернулся он к мальчику. - Мало вы нас в ярме держали, чингис-ханы проклятые!
Яновский рассмеялся. Иван впервые слышал такой веселый смех у подполковника.
- Я бы на вашем месте продал, - перестав смеяться, сказал Яновский. Право же, нам, грешникам, это зачтется.
Подполковник знал слабое место Фырина: ротный любил каяться, жаловаться на жизнь, на грехи. Есть такой сорт людей, которым это доставляет наслаждение.
- А зачтется? - усомнился Фырин.
- Наверняка, - успокоил его Яновский.
- Ну, тогда продам. Прощай, душа моя, киргиз! - пропел ротный и, откозыряв подполковнику, пошел по улице, спотыкаясь все время о комья грязи.
- Благодарю вас, Александр Андреевич, - сказал Иван, - очень благодарю.
Яновский задумчиво посмотрел на Ивана. Спросил:
- Зачем он вам, право? Денег у вас и так мало...
Мальчонка глазел на Ивана и всхлипывал прерывисто.
- А я отпущу его в степи.
- Сейчас поздно. Караваны ушли. Вы знаете, когда ходят караваны на Восток?
- Нет.
- Приходите ко мне, я поясню вам. А мальчонку вам придется у себя держать. - Яновский посмотрел на Ивана ласково. - И то польза. Языку персиянскому выучитесь. А там видно будет. Может, пригодится когда... Ну идите, пора уж. Прощайте.
- Как тебя зовут? - спросил Иван мальчика.