Адмирал Дениц собрался посылать дополнительные подводные лодки (у немцев готовилась новая серия исключительно эффективных подлодок "шноркель") в Атлантику. Его остановил Гитлер, объявив, что не океанские маршруты, а зона к северу от Норвегии будет "зоной судьбы" для рейха. Дениц доказывал, что всего десяток подводных лодок сможет остановить поток американских перевозок, но Гитлер повторил: лучшие подводные лодки пойдут в Северную Скандинавию. Пути снабжения СССР интересовали его гораздо больше, чем выживание Англии.
У американцев не было эффективных средств обороны на морях, и свою надежду Рузвельт возложил на то, чтобы строить на верфях кораблей больше, чем Германия будет топить в океане. Посредством огромных усилий, полностью используя стандартизацию производства кораблей, американцам удалось совершить невероятное. Судно типа "Либерти" создавалось на конвейере за шестьдесят с небольшим дней. Г. Кайзер, проектировщик многих американских плотин, нашел еще более рациональную схему. В марте 1942 года он, получив верфи в Калифорнии и Орегоне, сократил срок строительства "Либерти" до сорока дней и вскоре построил сухогруз "Джон Фиг" водоизмещением 10 тысяч тонн за двадцать четыре дня. К концу года американцы начали покрывать свои потери на морях. Для укрепления каналов связи и для распространения американского влияния в мире это была одна из наиболее важных побед.
Летом 1942 года главной задачей становилось уже не собственно производство, а адекватное распределение продукции крупнейшей в мире экономики по всем тем многочисленным фронтам, которые так или иначе затрагивали американские интересы. Вотированные конгрессом в первые десять месяцев 1942 года 160 миллиардов долларов начали давать весьма ощутимые результаты.
Готовясь к дипломатическим выяснениям отношений с союзниками и, главное, к послевоенной реконструкции мира, президент Рузвельт, начиная с 1942 года, стал полагаться на такие рычаги, каких никогда прежде не было в руках американцев. После Пирл-Харбора конгресс снял все ограничения на численность вооруженных сил, и армия США возросла до беспрецедентных размеров. Уже в январе 1942 года Рузвельт определил в качестве цели на конец года доведение численности армии до 3,6 миллиона военнослужащих. Весной 1942 года президент приходит к выводу, что такая армия для глобальных операций недостаточна, он планирует создать в текущем году пятимиллионную армию. Его главные военные советники идут еще дальше. Генерал Маршалл предлагает в 1943 году довести численность армии до девяти миллионов человек.
Часть советников рекомендовала Рузвельту не заглядывать слишком далеко вперед, ограничить планирование примерно годом. Эти "жрецы осторожности" исходили из того, что важнейшие стратегические обстоятельства будущего еще не определены. Так, весной 1942 года во влиятельных кругах Вашингтона сильны были сомнения в отношении того, вынесет ли СССР летнее наступление немцев. Рузвельт полагал, что возможно также резкое ухудшение положения США на Тихом океане, считал реальным захват Германией Северной Африки. Не будучи уверенным во многих факторах мировой политики, Рузвельт на практике отверг соблазнительное долгосрочное планирование. В военном производстве и выработке планов оптимальным сроком "предвосхищения событий" стал для него период в один год. Именно по такой системе работали основные ведомства Вашингтона.
Тем временем оформлялись рычаги связей с союзниками. Во время декабрьской (1941) встречи с Черчиллем президент договорился о создании Объединенного совета распределения военных материалов с отделениями в Вашингтоне и Лондоне. Были созданы также органы распределения морского транспорта, сырьевых материалов, промышленной продукции, продуктов питания. Рузвельт старался сохранить их двусторонний англо-американский характер. Бесспорно, необъятные просторы величайшей колониальной империи с ее неистощимыми ресурсами привлекали его. Тесно сотрудничая с англичанами, американцы, по существу, перенимали их опыт и их позиции. С точки зрения статуса наиболее привилегированного союзника у Англии не было конкурентов. Когда правительство Чан Кайши попыталось превратить дуумвират в триумвират, эти поползновения были отвергнуты на том основании, что, находясь в отдаленном и плохо связанном с внешним миром положении, Китай не может быть членом "клуба", главной задачей которого является мировое распределение ресурсов. Тесное двустороннее американо-английское блокирование едва ли создавало полезный прецедент для будущего "коллективного" мироустройства.
Начиная с 1942 года, безусловно, главным экономическим рычагом Рузвельта становится ленд-лиз. У администрации был годичный опыт связей с союзниками. Белый дом уже ощутил значимость этого орудия американской внешней политики и внутреннего роста. Здесь произошла значительная централизация. Военное министерство теперь безоговорочно забрало контрольные функции у прежних гражданских планировщиков гуманитарной помощи. Но и в гражданских, и в военных отделах администрации ленд-лиза продолжалась борьба, в основе которой было разное представление об американских приоритетах, разногласие в определении важнейших союзников. Нет сомнения, что проблема отношения к Советскому Союзу вызывала самые противоречивые суждения. Часть политиков и военных или не считала СССР способным выстоять, или не видела в нем настоящего союзника. Это создавало дополнительные сложности в практике экономического оснащения СССР при помощи американских поставок. Трудно сказать, насколько Рузвельт контролировал ситуацию.
Согласно советско-американским договоренностям, США должны были поставить к 1 апреля 1942 года 42 тысячи тонн стальной проволоки, а поставили лишь 7 тысяч; нержавеющей стали - 22 тысячи тонн вместо 120 тысяч, холодного проката - 19 тысяч тонн вместо 48 тысяч и т. п. Президент сказал, что только англичане оказались еще более ненадежными союзниками. "Они обещали предоставить в распоряжение русских две дивизии и не предоставили вовсе. Они обещали им помощь на Кавказе. И не оказали ее. Все обещания, данные англичанами русским, оказались невыполненными... Единственная причина, почему мы до сих пор ладили с русскими, заключается в том, что мы пока выполняли свои обязательства..."
Это для середины 1942 года была очень некритичная оценка практики ленд-лиза в СССР.
Лишь в июле - августе 1942 года американские поставки приблизились к намеченным цифрам. Итак, понадобился год - и какой год - чтобы американская помощь стала реальным фактором войны.
Следует сказать, что Рузвельт переживал своего рода критический период, связанный с тем, что противники на всех фронтах теснили великую коалицию, и переломить эту тенденцию никак не удавалось. В Атлантическом океане германские подводные лодки грозили изолировать Америку от основных полей сражений в Европе. В Тихом океане японцы, несмотря на большие потери у острова Мидуэй, не сбавили скорости своего продвижения на юг и на восток, к Австралии. В ходе войны летом установилось некое динамическое равновесие, но никто не мог дать гарантии, что маятник качнется не в пользу стран "оси". Именно в это время Рузвельт принимает решение "прощупать пульс Америки". В сентябре, в течение двух недель, он покрывает почти 15 тысяч километров, посещая в основном оборонные заводы. Размах военного строительства вдохновил его. Репортерам, "задним числом" узнавшим о поездке президента, он сказал, что моральное состояние нации находится "на самом высоком уровне. Люди очень восприимчивы к необходимости поднять военный дух". Только национальный консенсус позволял Рузвельту проводить активную внешнюю политику.
Выступая по радио в день Колумба (12 октября), Рузвельт отметил "простой факт, что американский народ един как никогда прежде в решимости выполнить свою работу хорошо". Американский народ понимал, что ведет справедливую войну, он готов был идти на жертвы и лишения, он давал большой кредит политике Рузвельта. В такой обстановке Рузвельт смог понизить призывной возраст с двадцати до восемнадцати лет.
Осенью 1942 года, в дни осмысления своей тайной поездки по стране, Рузвельт начинает проникаться идеей конечной победы коалиции, которую он надеялся возглавить. Английскому королю Георгу он пишет в середине октября 1942 года: "В целом ситуация для всех нас осенью 1942 года лучше, чем она была прошлой весной, и хотя на протяжении 1943 года мы еще не достигнем полной победы, события повернулись в положительную для нас сторону, в то время как страны "оси" достигли пика своей эффективности".
С этим мнением тогда едва ли были согласны в Берлине. Германские войска вошли в пригороды Сталинграда. Из своего бетонного бункера в Виннице Гитлер требовал "сконцентрировать все возможные людские резервы и захватить в максимально короткое время весь Сталинград и берега Волги". Но дни превращались в недели, а шестая армия генерала Паулюса так и не завладела Сталинградом. Напряжение было таково, что и в Белом доме, и в Кремле октябрь 1942 года называли самым критическим временем всей войны.
Историческая истина вынуждает сказать, что в этот самый суровый час для СССР его союзники - американцы и англичане застыли в выжидательной позиции. Стало ясно, что обещанный второй фронт в Европе открыт не будет. Уэнделл Уилки, политический соперник Рузвельта, говорил тогда в Москве, что невыполнение решения об открытии второго фронта порождает "страшный риск". Между тем замену операции в Европе Рузвельт и Черчилль нашли в идее высадки в Северной Африке.
Эта идея появилась уже довольно давно. Повышение американского внимания к Северной Африке видно из составленного в декабре 1941 года доклада стратегической службы "Проблема германской оккупации Северной Африки". В докладе указывалось, что даже в случае решительного отпора североафриканских войск нацистскому вторжению запасы обороняющихся должны истощиться на десятый день военных действий. В Вашингтоне рассматривалась возможность немецкого удара через Испанию и Сицилию. Захват Северной Африки укрепил бы тылы Роммеля и мог бы коренным образом (полагали в Вашингтоне) изменить стратегическую ситуацию в этом регионе.
Однако вступления немецких войск во французские колонии Северной Африки не последовало. С течением времени "удивительные" причины германского бездействия, неиспользования выгодной ситуации в Северной Африке стали ясными даже для апологетически настроенных авторов. "С тех пор мы узнали из германских источников, что поражение нацистов в России было более сокрушительным, чем представлялось в то время. Оно потрясло вермахт до оснований и пошатнуло само нацистское руководство. В таких обстоятельствах Гитлер едва ли мог позволить глубоко вовлечь себя на другом фронте".
В этом лежит причина отказа стран "оси" от вторжения в Тунис. С другой стороны, именно поэтому стало возможным то, что в конце декабря 1941 года Рузвельт и Черчилль говорили о высадке в Северной Африке как о реальной операции, требующей лишь разработки. Двумя месяцами ранее об этом плане не могло быть и речи. В вашингтонских беседах американского и английского лидеров обозначалась важность включения крупных французских сил в войну. С этого времени в коалиционном англо-американском планировании Франция вновь занимает место - вначале объекта, а затем и субъекта мировой политики.
Американская сторона приступает к активному этапу формирования сети просоюзнических организаций во французских колониях. После инспекционного турне по Северной Африке посланный президентом полковник Эдди вернулся в Вашингтон и в течение июня 1942 года дал показания заинтересованным военным органам. В частности, он предстал перед Объединенным комитетом начальников штабов. В отчетах Эдди дается обзор работы американской разведки (пользовавшейся дипломатическим прикрытием) с января по июнь 1942 года. За полгода во французской Северной Африке была создана цепь подпольных радиоточек, главными среди которых были станции в Касабланке, Тунисе, Алжире и Оране. Информация направлялась в Танжер и на Мальту. Эдди докладывал, что разведкою контролируются около пяти тысяч европейцев в Марокко, около десяти тысяч мусульманского населения здесь же, более одиннадцати тысяч европейцев в Алжире плюс десять тысяч местного населения.
Доклад Эдди произвел определенное впечатление, но стало ясно, что американская разведка встретила непредвиденную трудность. Речь идет о выборе французского лидера, который мог бы встать во главе готовых сражаться французов и в то же время пользовался бы доверием и благожелательностью американской стороны. Такого лидера долго искал Мэрфи, за появлением потенциальных претендентов внимательно следила военная разведка. Личный представитель Рузвельта Д. Макартур посетил уединившегося в своем поместье на юге Франции Вейгана и предложил ему возглавить сепаратистское движение французов, союзных с США, - но безрезультатно. В мае 1942 года глава службы стратегической разведки в западном Средиземноморье полковник Сольберг встретился с де Голлем. В Вашингтон последовало отрицательное мнение о лидере "Свободной Франции".
В ореоле славы дважды беглеца из немецкого плена (в первую и вторую мировую войну) на французской сцене довольно неожиданно возник "независимый" от Виши военный деятель, офицер с очень высоким положением во французской военной иерархии - генерал Жиро. После законспирированных контактов с ним американцы пришли к заключению, что, по-видимому, перед ними искомая фигура. Политические претензии Жиро распространялись лишь до требования предоставить ему, французскому генералу, пост главнокомандующего союзных сил (после высадки) в Северной Африке. Никаких претензий на защиту французских государственных интересов в широком смысле от Жиро не исходило, и это устраивало Вашингтон.
Пыл американской агентуры был несколько охлажден Объединенным комитетом начальников штабов, который в это время передал весь контроль над проведением операции "Торч" генералу Эйзенхауэру и рекомендовал отстранить французских лидеров от обсуждения конкретных вопросов стратегического значения. По мысли американских генералов, они должны были занять свои посты уже после решающей фазы высадки, чтобы играть вспомогательную, а не первостепенную роль. Это сразу ставило их в зависимое положение исполнителей американских приказов.
Когда Р. Мэрфи прибыл в Вашингтон 31 августа 1942 года, он увидел, что Северная Африка получила почти полный приоритет в работе военного и внешнеполитического ведомств правительственного аппарата. Его тотчас же принял Рузвельт, с ним беседовали госсекретарь Хэлл, заместитель госсекретаря Уэллес, военный министр Стимсон, начальник штаба армии Маршалл и другие высокопоставленные особы. "Рузвельт был более ответствен за принятие плана африканской операции, чем кто-либо другой". Восстановление французской империи и политическое признание французских властей не соответствовали тому курсу, которым следовала американская сторона в своих взаимоотношениях с французами. Среди французских организаций не было четкого понимания американской позиции, и это привело впоследствии к недоразумениям, противоречиям и столкновениям.
Подспудные антагонизмы проявились позже. Осенью 1942 года политические разногласия еще крылись за военной стороной дела, за подготовкой к операции "Торч". Мэрфи ознакомил Рузвельта с кандидатурами генерала Жиро и его протеже в Алжире - генералом Мастом. Чтобы проведение политических решений проходило по американскому плану без затруднений, Рузвельт в середине сентября назначил Мэрфи советником по гражданским делам при главном военном исполнителе операции "Торч" - генерале Эйзенхауэре. Высшим командным офицером экспедиционного корпуса 12 октября был отдан приказ, в котором значилось, что после высадки "гражданская администрация будет полностью под американским контролем". Как видим, французские и американские планы кардинально расходились в главном пункте - в вопросе о политической власти. Необходимая американцам политическая фигура была найдена в лице генерала Анри Жиро. "Проблема французского лидера" казалась наконец-то решенной.
В ночь с 22 на 23 октября 1942 года на небольшой вилле на алжирском побережье состоялась необычная американо-французская конференция. Британская подводная лодка высадила на берег заместителя Эйзенхауэра генерала Кларка с сопровождающими его офицерами. Возглавляемая Кларком и Мэрфи американская делегация провела переговоры с лидерами антивишийских сил Северной Африки - генералом Мастом и полковником Ван Экке. Кларк и Мает обнаружили единство в мнении о необходимости скорой высадки. Подлинный спор, однако, разгорелся по вопросу о верховном командовании. Американская сторона соглашалась отдать верховный пост французам, но - в неопределенном будущем. Мает требовал немедленного занятия этого поста генералом Жиро. Поскольку многое зависело от мнения отсутствующего Жиро, договорились окончательно решить вопрос при его участии. Практически (имея в виду полную оторванность Жиро от осуществления плана "Торч") это означало временную победу американской стороны, не поступившейся постом Эйзенхауэра. Следует также сказать, что американцы не ознакомили французов со своими конкретными планами. Были утаены день высадки и место десанта войск. "Встреча в Шершеле была одной из самых неудачных конференций войны, - признается Мэрфи, из-за того, что французские участники переговоров не знали о важнейших деталях союзных планов".
Оправдываясь, американская агентура впоследствии часто ссылалась на "невероятную трудность условий" и, главное, на "отсутствие контакта и взаимодействия между двумя фундаментально консервативными - ввиду обстоятельств и традиций - силами, англо-американцами и французским верховным командованием".
Упомянутая конференция была последней дипломатической прелюдией к ноябрьской высадке. Политические просчеты американцев очевидны. Важнейшие вопросы - о французской поддержке высадки, о дальнейшем сотрудничестве, о верховном командовании были отложены, оставлены на волю потока событий. В это время под давлением американцев Жиро пошел на компромисс, который был возможен лишь после его главной уступки - отказа от претензий на высший военный пост. В конечном счете, как докладывал в Вашингтон Эйзенхауэр, "Жиро признан возглавляющим все усилия по предотвращению фашистской агрессии в Северной Африке, признан в качестве главнокомандующего всех французских сил в этом районе и губернатора французских североафриканских провинций". Эйзенхауэр сохранил титул главнокомандующего всех союзных войск. Спустя несколько часов началась операция "Торч".
Рузвельт не мог следить за всеми деталями приготовлений своих дипломатов в Европе, потому что катастрофические для США события происходили в Азии.
В начале мая 1942 года остатки американских войск на Филиппинах сдались японцам. Их было ни много ни мало, а двадцать тысяч человек со всей амуницией. Возможно, что это наиболее унизительный для США момент во всей второй мировой войне. Каскад японских побед продолжался безостановочно примерно до 8 мая, когда удача и везение императорских войск наконец встретили настоящее американское сопротивление. Началось заметное в истории войны на Тихом океане сражение в Коралловом море. Оно происходило в окруженном рифами водном пространстве между Новой Гвинеей, Соломоновыми островами, Новыми Гебридами, Новой Каледонией и северо-восточным побережьем Австралии.
Дешифровка японских радиосообщений дала командующему Тихоокеанским флотом (после Пирл-Харбора им стал адмирал Нимиц) сведения о том, что японцы собираются высадить десант на Новой Гвинее и захватить Порт-Морсби, главную австралийскую базу в этом регионе на подходе к собственно Австралии. Оставалось сделать засаду. В нее вошли тяжелый крейсер "Лексингтон" и авианосец "Йорктаун". В направляющуюся к Порту-Морсби японскую эскадру входили два тяжелых авианосца "Цуйкаку" и "Сойкаку", а также легкий авианосец "Сохо".
Встреча двух эскадр пришлась на 8 мая 1942 года. Лучшие японские асы, отличившиеся в Пирл-Харборе, имели на этот раз частичный успех: "Лексингтон" был потоплен, но поднявшиеся с его палубы бомбардировщики и авиация "Йорктауна" заставили японскую эскадру отступить, неся потери в самолетах и поврежденных судах. На фоне прежних очевидных японских побед это было определенное изменение тенденции. Японцы еще владели преимуществом в истребительной авиации - их модели "Зеро" превосходили американские. Но общий план захвата Новой Гвинеи был сорван - первая удача США в борьбе с Японией. В стратегическом плане наметился перелом: эра "безнаказанных" японских побед приблизилась к концу. Для США это означало, что верфи и доки двух побережий будут иметь больше времени для демонстрации того, во что американцы свято верили - технического и индустриального превосходства Штатов.
Ареной следующего этапа в борьбе США и Японии за Тихий океан стал Мидуэй, на котором находился американский аэродром. Этот остров, одиноко лежащий в северо-западной части Тихого океана примерно на трети пути между Пирл-Харбором и Токио, был важен для американской воздушной разведки, осуществлявшей облеты океана, а также ввиду своей радиостанции, перехватывающей депеши японцев.
Японцы намеревались захватить Мидуэй с тем, чтобы подступить в августе 1942 года к Гавайям, а затем оккупировать Панамский канал, блокировать с моря Калифорнию, заставить США покинуть Австралию, свернуть планы посылки войск на европейский театр. В Токио надеялись, что в процессе осуществления этого плана рухнет американо-английский союз, совместное японо-германское давление заставит правящие круги США отвергнуть президента Рузвельта. Наиболее оптимистические расчеты не исключали возможности присоединения США к странам "оси".
Битва за Мидуэй - своеобразный водораздел между сплошным триумфом японцев в первые месяцы и последующей затяжной войной на истощение, в которой США с их индустрией и ресурсами получили предпочтительные шансы. Мидуэй стал первой победой США на Тихом океане.
Япония выступила на захват крохотного Мидуэя с невиданными для военно-морской истории силами. Флот адмирала Ямамото состоял из восьми авианосцев, десяти линкоров, двадцати одного крейсера, семидесяти миноносцев и пятнадцати крупных подводных лодок - не считая вспомогательных судов. На палубах авианосцев стояли 352 истребителя "Зеро" и 277 бомбардировщиков.
Соединенные Штаты располагали лишь тремя авианосцами, восемью крейсерами, четырнадцатью эсминцами и двадцатью пятью подводными лодками соотношение один к трем в пользу японцев. Неоценимым преимуществом американской стороны было знание военного кода японцев - это давало ключ к пониманию их замыслов и действий. В радиограммах японцев в качестве цели захвата фигурировало некое АФ. Адмирал Нимиц полагал, что речь идет о Мидуэе, а в Вашингтоне считали, что так обозначены Гавайские острова. Тогда Нимиц послал ложную телеграмму о том, что на Мидуэе вышел из строя пункт дистилляции воды, и японские радиограммы отметили, что на АФ намечается нехватка пресной воды. В результате все американские силы были заранее брошены к Мидуэю.
Когда утром 4 июня 1942 года японские самолеты направились к острову Мидуэй, его значительно усиленный за две предшествующие недели гарнизон уже ждал атаки. Радары указали на приближающиеся самолеты. Пятнадцати американским бомбардировщикам Б-17 был отдан приказ направиться к идущим с северо-запада японским авианосцам. Остальные американские самолеты поднялись в воздух ожидая атаки. В десятиминутной ожесточенной схватке ценой потери двух "Зеро" японцы вывели из строя двадцать два американских истребителя. Ликвидировав слабое заграждение, "Зеро" предоставили поле деятельности 106 бомбардировщикам. Пятитысячный гарнизон острова испытал на себе ярость самураев, но, подготовленный к налету, сохранил боеспособность.
А тем временем увеличившийся отряд американских бомбардировщиков приближался к японским авианосцам. Задача была ясна и опасна: или авианосцы пойдут ко дну, или США лишатся сил на Тихом океане с соответствующими дальнейшими перспективами. Между 7 и 10 часами утра семьдесят восемь американских бомбардировщиков на низкой высоте обрушились на те самые авианосцы, чья авиация осуществила налет на Пирл-Харбор. Результаты были плачевны - 48 самолетов рухнули в океан, не нанеся урона японским кораблям. Но эти жертвы были не напрасны. Перегруженные самолетами и занятые подготовкой ко второму налету на Мидуэй авианосцы адмирала Нагумо позволили трем американским авианосцам - "Энтерпрайз", "Хорнет" и "Йорктаун" приблизиться к японскому флоту. С палуб американских авианосцев взмыли более семидесяти бомбардировщиков, и почти все они нашли могилу в Тихом океане. Но уверенный в окончании налета Нагумо приказал перевооружить свои бомбардировщики торпедами - против неведомо откуда взявшихся американских кораблей.
Японский адмирал полагал, что уже все самолеты противника задействованы в бою. Но он фатально ошибся. Когда на палубах японских авианосцев производилась громоздкая операция перевооружения самолетов, в небе неожиданно появились семнадцать старых бомбардировщиков с "Йорктауна" и тридцать два с "Энтерпрайза". В течение шести минут японский флот понес исключительные по значимости потери - были потоплены четыре ударных авианосца "Кага", "Акага", "Сорю" и "Хирю". На такую удачу американцы раньше просто не могли рассчитывать.
В результате битвы у Мидуэя японский флот потерял половину своих авианосцев, 55 процентов своей авианосной ударной силы. (За все оставшееся время войны Япония сумела построить лишь пять авианосцев.) Такого страшного удара императорская Япония еще не знала.
Возможно, не менее важной для Японии была потеря на палубах тонущих кораблей почти половины авиационных асов, показавших свою квалификацию в Китае, на Пирл-Харборе, Малайе и Яве. Потеря кораблей и пилотов серьезно затормозила тот безумный порыв, в котором японцы между декабрем 1941 и июнем 1942 года овладели контролем над огромной зоной Восточной Азии. Была создана предпосылка для мобилизации американских сил.
Но императорское окружение, признавая силу нанесенного удара, не потеряло решимости. Наиболее приближенный к императору Хирохито маркиз Кидо записал в дневнике: "Император сказал, что удар нанесен тяжелый, но, несмотря на сложившиеся обстоятельства, он приказал начальнику штаба военно-морских сил Нагано продолжать боевые действия и обеспечить, чтобы моральное состояние войск не ухудшилось. Он подчеркнул, что не хочет, чтобы будущая тактика военно-морских сил была пассивной".
Война на Тихом океане вошла в фазу некоего равновесия, причем время было не на стороне японцев. Обе стороны видели перед собой годы ожесточенной борьбы и готовились к ней. Император Хирохито после Мидуэя приказал конструкторам создать новое поколение самолетов и другого вооружения и быть готовыми к его массовому выпуску к концу 1944 года.
Создавалось впечатление, что японцы утверждаются в своей сфере надолго. Возводились монументы завоевателям Сингапура и Манилы, создавалась сеть школ по изучению японского языка в завоеванных странах, выискивались марионетки-квислинги. Было образовано специальное Министерство Великой Восточной Азии.
Двадцатого августа 1942 года в Токио прибыли репатриированные из США сотрудники японского посольства во главе с Номурой и Курусу. Они обрисовали подлинную реакцию населения США на Пирл-Харбор, рассказали о мобилизации американской экономики. Хирохито подолгу беседовал с ними и капитаном Йокояма Исиро - главой японской разведслужбы в США. Ситуация, как стали понимать в императорском дворце, требовала крайней централизации власти, избавления ото всех потенциально пацифистских сил. Первого сентября 1942 года Тодзио к двум своим портфелям (премьер-министра и военного министра) добавил третий - министра иностранных дел - вместо колеблющегося Того.
Показателем усиления интереса Рузвельта к азиатскому театру военных действий было назначение командующим военно-морскими силами США адмирала Э. Кинга, известного своим исключительным вниманием не к официально объявленной "арене номер один" - Атлантике, а к Тихоокеанскому бассейну. Фокусом борьбы на Тихом океане стал Гвадалканал, где американцы отразили четыре японских наступления и около которого произошло семь морских сражений.
В ночь на 12 октября американцы одержали первую победу в морском сражении: были потоплены тяжелый крейсер "Фурутака" и три миноносца. А в бою 25 октября американцы хотя и потеряли свой предпоследний авианосец "Хорнет", но вывели из строя японские авианосцы "Азуихо" и "Сойкаку", а также тяжелый крейсер "Тикума".
Эти потери навели императорский двор на мрачные мысли. Двадцать седьмого октября император Хирохито признал: "Наше второе наступление провалилось". В этот же день Хирохито лично инструктировал нового японского посла в Риме заверить выступающий в качестве посредника Ватикан, что японские армии могут при определенных условиях уйти из Китая, а японские требования в Юго-Восточной Азии будут, в случае заключения мира, минимальными.
Нельзя сказать, что в Вашингтоне была восстановлена уверенность. Президент Рузвельт в полной мере осознавал значимость исчезновения из окружающих Гвадалканал вод американских авианосцев. Он требовал посылки подкреплений к военно-морским пехотинцам на Гвадалканале. По его приказу американцы 30 октября начали свое второе наступление против японцев, оказавшихся на острове. На Гвадалканал был отправлен вице-адмирал Хелси, давший американским войскам отныне знаменитые инструкции: "Убивайте японцев. Убивайте японцев. Продолжайте убивать японцев".