В Вашингтоне в системе госдепартамента обсуждается в декабре 1942 года проект, предусматривающий создание в будущем в Тихоокеанском бассейне системы опеки под руководством американцев. Борьба с Японией стала видеться в ракурсе достижения возможности доминирования США в гигантском регионе.
Но для доминирования в этом регионе абсолютно необходимо было укрепление американских позиций в Китае, а Рузвельт к середине 1942 года стал ощущать, что теряет рычаги воздействия на Чан Кайши. Посланный в Бирму для командования двумя китайскими армиями американский генерал Стилуэл не сумел найти общий язык с китайцами. Дело было не только в его личных особенностях. Рузвельт хотел из Вашингтона направлять основные действия своего азиатского партнера, а тот проявил вкус к самостоятельности, понимая, что в свете японских успехов у американцев нет альтернативы опоре на гоминдановскую столицу Чунцин. Словесно Чан Кайши давал Стилуэлу простор для любого вида планирования, для самых смелых операций. Но в реальной жизни Чан Кайши блокировал все основные наступательные планы американского генерала, которые должны были щедро оплачиваться кровью китайских соседей. Их отношения быстро перешли в открытую вражду. Командующий американской авиацией в Китае генерал Ченнолт говорил, что генералиссимус с охотой поставил бы Стилуэла к стенке. Со своей стороны, Стилуэл отзывался о китайском генералиссимусе не иначе как о "земляном орехе", он жаловался, что Чан Кайши полностью связал его инициативу. Стилуэл объяснял свои поражения в Бирме вмешательством Чан Кайши.
Перед Рузвельтом встал более широкий вопрос о месте Китая в союзнических усилиях в целом. После решения генерала Маршалла передать авиацию, первоначально предназначавшуюся китайцам, для защиты Индии, генералиссимус Чан Кайши "взорвался" и заявил: "С Китаем обращаются не как с равным союзником, подобным Англии и России, а как со слугой... Когда я был в Индии, Ганди сказал мне: "Они никогда по своей воле не будут обращаться с индийцами как с равными, почему они не допускают Вашу страну даже к штабному планированию?"".
Все более чувствуя свою значимость для отступающих перед ударами японцев союзников, Чан Кайши к лету 1942 года отошел от прежнего "униженного" тона в диалоге с Рузвельтом. В мае генералиссимус предупредил президента, что без существенной помощи союзников "китайское доверие к ним будет полностью поколеблено", последует крушение китайского фронта, находящегося в критическом положении.
Рузвельт, несмотря на сложность общего положения, постарался помочь китайскому союзнику, в котором видел одну из главных опор своего послевоенного мира. Он возвратил отобранные у Стилуэла авиационные части, обратился к англичанам с просьбой защитить от японцев бирманскую дорогу. В своих беседах по радио Рузвельт неустанно превозносил китайскую армию, хотя славословие ее успехов требовало воображения. Важнейшим был следующий пассаж: "В будущем непобедимый Китай будет играть достойную его роль в поддержании мира и процветания не только в Восточной Азии, но и во всем мире".
Рузвельт гарантировал Чан Кайши место в Тихоокеанском военном совете. (Удовлетворение Чан Кайши было бы меньшим, если бы он знал, что Рузвельт писал об этом предложении своему послу в Лондоне Вайнанту: "Тихоокеанский военный совет создан преимущественно для распространения информации по поводу прогресса операций на Тихом океане - и, во-вторых, дает мне шанс осчастливливать всех возможностью заниматься болтовней".)
Настойчивость Чан Кайши, желавшего отнять у Стилуэла прерогативу распоряжаться поставками по ленд-лизу в Китае, еще больше обострила отношения между генералиссимусом и американским генералом. Рузвельт категорически отказался подчинить Стилуэла Чан Кайши. Он утвердил программу ограниченной помощи чунцинскому режиму, но война входила в такую стадию, когда он не мог дать большего своему азиатскому союзнику. В этот момент перед Рузвельтом лежал доклад Объединенного комитета начальников штабов, в котором (конец августа 1942 года) указывалось, что "моральное состояние Китая является очень низким. Китайцы находятся под грузом пяти лет военных действий, они чувствуют разочарование в отношении того, что война на Тихом океане не принесла им поддержки". Доклад Объединенного комитета не исключал возможности крушения Китая.
Нужно отметить, что первые глубокие размышления Рузвельта о мире будущего, о послевоенной системе международных отношений относятся именно к середине 1942 года. Тогда им было принято как аксиома то положение, что будущий мир нельзя будет сохранить без союза с СССР и Англией. Проблемы границ СССР
и имперских притязаний Лондона не кажутся в этот момент Рузвельту непреодолимыми. Когда летом Ганди и Чан Кайши обратились к нему с просьбой о предоставлении независимости Индии, он призвал их отложить дело ради "общей борьбы против общего врага".
Начиная с этого времени изобретенный в начале мировой войны американскими планировщиками термин "большая территория" стал условным названием для той части мира, где американское индустриальное могущество не встречало бы внешних препятствий. Этот район мира должен был быть, по оценке известного теоретика международных отношений Н. Чомского, "открыт для капиталовложений, для репатриации прибылей, иными словами, открыт для господства Соединенных Штатов. Для того, чтобы американская экономика могла развиваться без внутренних перемен, - а именно это требование было ключевым вопросом во всех дебатах того времени - без какого-то бы ни было перераспределения доходов или власти, без изменения структуры, минимальная территория, определенная программой исследований войны и мира как стратегически необходимая для контроля над миром, включала все западное полушарие, бывшую Британскую империю, которую англичане начали ликвидировать, и Дальний Восток. Таков был минимум, а максимумом была вся вселенная".
Вообще говоря, ответ на вопрос, каковы географические параметры "большой территории", постоянно изменялся по мере того, как текли сороковые годы.
Первые определения "большой территории" относятся к периоду лета 1940 - лета 1941 года. Они включали в себя два элемента: один традиционный, другой абсолютно новый в определении "жизненно важных" интересов США. Первый элемент - Западное полушарие, второй - Британская империя. Нетрудно представить себе, что провозглашать особое отношение и особые права на компоненты обширной Британской империи в этот период было не так уж трудно. Англия противостояла державам "оси" в одиночестве. Ее коммуникации были уязвимы. Речь шла уже не только о сохранении Британской империи, но и собственно о существовании Англии как независимого государства. Понятно, что Англия была восприимчива к давлению извне, тем более со стороны потенциального союзника - США. Ведь именно на вовлечение в войну Америки уповал У. Черчилль, он был готов уплатить немалую цену за американскую поддержку. В такой обстановке американские стратеги включили Британскую империю второй составной частью "большой территории".
В момент, когда США вступили в войну, две страны ощущали соприкосновение - отнюдь не всегда дружественное - интересов в глобальном масштабе. Ареной номер один может быть назван Китай, где Англия к 1942 году была доминирующей державой, а позиции и интересы США были значительно слабее. Арена номер два - Средиземноморье, где англичане доминировали, а интересы США были совершенно незначительными. Ареной номер три служил юг тихоокеанского бассейна, где еще недавно Австралия и Новая Зеландия были покорны Британии, а в 1942 году задумались над переменой ориентации (что и произошло через несколько месяцев).
Впервые в своей истории Соединенные Штаты получили необычайные - и довольно легко достижимые - внешнеполитические возможности, без преувеличения, глобального масштаба.
Если в 1939 году Ф. Рузвельт "возлагал" на Англию задачу "спасения цивилизации", то в 1942 году он и его помощники, видя ценность союза с Англией, уже предусматривали главенство в дуэте Соединенных Штатов. "Чемберлен, - пишет английский историк Д. Рейнольдс, - предвидел такой ход событий, и его внешняя политика была частично направлена на избежание подобной ситуации: будучи однажды разбуженным, спящий гигант неизбежно превратит своего английского союзника в карлика".
И хотя, находясь под прицелом гитлеровцев, англичане приветствовали принятие Америкой роли мировой державы, они уже предчувствовали неизбежное: рост могущества США за счет, в частности, западноевропейских союзников.
Разумеется, в тот критический период никто из находящихся у кормила власти в США не прибегал к циничным выражениям о дележе английского наследства. Но смысл американских планов в отношении Британской империи от этого не менялся. С развертыванием в 1941 году масштабов мировой войны внешнеполитическое планирование США пошло по линии расширения "большой территории". Постепенно в нее начали входить помимо фрагментов Британской империи части других обанкротившихся европейских метрополий. В "территорию" была включена голландская Ист-Индия (Индонезия) на азиатском направлении и бывшая датская территория Исландии на подступах к европейскому побережью. Особый этап планирования наступил с "отчуждением" вишийского режима. Лишившись иллюзий относительно коллаборационизма Виши, приняв решение сделать Северную Африку плацдармом наступления в Европе, американское руководство к 1942 году пришло к важному заключению. Франции предстояло занять после мировой войны скромное положение средней европейской державы, а наиболее стратегически важные из ее колоний были включены в "большую территорию". Три региона этой империи вызывали особый интерес Рузвельта Северная Африка; Западная Африка - ближайшая к южноамериканскому континенту часть африканских владений Франции (район Дакара); французский Индокитай.
В Атлантике к 1942 году стратегия "большой территории" предполагала определенную степень контроля над Исландией, Азорскими островами, островами Зеленого мыса и Дакаром. В Исландии уже находилась бригада морской пехоты США. Эти четыре тысячи морских пехотинцев - первый контингент вооруженных сил США в Европе, где американское военное присутствие стало с тех пор постоянным.
В этот критически важный для США период перехода от изоляции к вовлеченности глобального масштаба своеобразным мостиком для американской дипломатии послужило формирование особых отношений с Великобританией, имперским лидером полутора предшествующих столетий. Необычная форма отношений - на которую Лондон пошел вследствие смертельной угрозы самой национальной независимости - явилась трамплином для американской экспансии. Процесс освоения глобальной роли Америки не прошел бы столь гладко, если бы слабеющий британский лев не передал ей доли своего опыта, не поделился своими знаниями, не оказал поддержки.
Помощь Англии Америке была широкой и существенной. Прежде всего, Соединенные Штаты начали создавать под руководством английских учителей "глаза и уши" империи, разветвленную разведывательную сеть. "Интеллидженс сервис" стоял у колыбели как внутренней контрразведки, так и глобальной сети шпионажа. Федеральное бюро расследований под руководством командированного английскими органами безопасности У. Стивенсона стало приобретать, помимо прежних функций тайной полиции, функции контрразведки, причем деятельность ФБР была расширена на заграницу, и уже вскоре глава ФБР Э. Гувер ставил себе в заслугу предотвращение пронацистских переворотов в Боливии и Панаме. Английские "учителя" убедили американцев в необходимости создания специализированных служб заграничной разведки. Эмбрионом Центрального разведывательного управления (окрепшего во второй половине 40-х годов) стала Организация стратегических служб (ОСС).
Во-вторых, необычный (несанкционированный до 1942 года конгрессом) союз с Англией позволил США весьма быстро оснастить свою военную машину. Без английского участия это был бы более длительный, более дорогостоящий и менее эффективный процесс. Англию и ее базы по всему миру посетили многие тысячи американцев, воспринявшие многовековой опыт имперской державы, страны, которая уже два года вела современную войну. Рождение, скажем, мощных "летающих крепостей" - бомбардировщиков Б-26 было бы невозможно без консультаций английских авиационных экспертов. Американцы благодаря англичанам получили главные военные секреты мировой войны, такие, как радиолокация и использование ядерной энергии. Научно-исследовательский комитет США направил своим представителем в Англию президента Гарвардского университета Дж. Конанта.
В-третьих, готовность к сотрудничеству находящихся под смертельной угрозой англичан позволила начать "освоение" территорий, контролирующих значительную часть мирового океана, подходы к важнейшим в стратегическом отношении зонам. С английской помощью США оккупировали Исландию и Гренландию, подготовили высадку на Азорских островах, на Мартинике и во многих других местах.
Так критическое состояние Британской империи было вольно и невольно использовано Ф. Д. Рузвельтом для превращения США в первую державу Запада. Лето 1942 года, видимо, является самой низкой точкой для стран антигитлеровской коалиции. Европа почти целиком находилась в руках нацистов, а в Азии японцы устремились к Индии и Австралии.
Рузвельт и Черчилль на встрече летом 1942 года немало часов посвятили "трубочным сплавам", как согласно английскому коду назывался проект военного использования атомной энергии. Именно в эти дни, видя реальную опасность дезинтеграции Британской империи, Черчилль согласился на главенство американцев в атомном проекте. В июне 1942 года Рузвельт поручил военному министерству взять проект в свои руки. Здесь в рамках корпуса армейских офицеров был создан особый отдел, перед которым стояла задача осуществить крупномасштабные разработки и исследования в наглухо отгороженных от внешнего мира лабораториях и на полигонах. Свое название проект "Манхеттен" получил в августе 1942 года. Рузвельт определенно знал, что германские физики идут той же дорогой, и судьбы войны во многом зависят от научных успехов. Дж. Конант, в общем и целом, как и Рузвельт, оптимист по натуре, определил, что немцы, возможно, на год опережают американцев, тогда как даже "трехмесячное отставание было бы фатальным".
В конечном счете проект "Манхеттен" обошелся в 2 миллиарда долларов. Было построено тридцать семь испытательных установок в одиннадцати штатах США и в Канаде. В реализации проекта участвовало примерно 120 тысяч человек (такие оценки давал Р. Патерсон Г. Стимсону 25 февраля 1945 года). С целью централизовать организационные усилия Рузвельт назначил бригадного генерала Лесли Гроувза главным ответственным за реализацию проекта "Манхеттен". Он руководил всеми задействованными силами и средствами. С точки же зрения президентского участия важно обратить внимание на то, что военный министр Г. Стимсон был ведущей фигурой в администрации, курирующей проект. Те или иные действия президент с этого времени осуществлял только через него. Разумеется, у Стимсона было много других обязанностей, но эта сфера стала одной из основных в его деятельности.
Отношение Рузвельта к проекту "Манхеттен" говорит о том, что главным инструментом создания искомой системы международных отношений в будущем он считал атомное оружие. Рузвельт, полагает американский историк М. Шервин, "думал, что бомба может быть использована для создания мирного мирового порядка, он, по-видимому, считал, что угроза ее применения более эффективна, чем любые возможности международного сотрудничества". И, по мнению Рузвельта, хотя мир будут контролировать "четверо полицейских", лишь два из них - США и Англия - станут владеть атомным оружием.
Решающим днем в германском подходе к атомному оружию было 6 июня 1942 года, когда нобелевский лауреат физик Гейзенберг встретился с министром военных запасов А. Шпеером, близким к Гитлеру, и доложил ему о ходе исследования в области использования урана. Он сказал, что Германия определенно имеет необходимые знания для получения атомной энергии из урана. Теоретически возможно создание атомного оружия. Впереди технические проблемы: нахождение критической массы, исследование цепной реакции; Шпеер пришел к выводу, что работы следует продолжать, но в меньшем масштабе. В этом Шпеер прямо повторял Гитлера: он, будучи на данном этапе уверен в победоносном для себя окончании войны, приказал закрыть все проекты, касающиеся новых видов оружия, за исключением тех, которые будут готовы к полевым испытаниям в течение шести недель.
Во время Нюрнбергского процесса Шпеер сообщил, что Гитлер говорил с ним о возможности создания атомной бомбы. Шестого мая 1942 года Шпеер поставил перед фюрером вопрос о судьбе всего атомного проекта, он предложил назначить Геринга главой имперского исследовательского совета, чтобы придать делу необходимую важность. Но Гитлер не решил этот вопрос ни тогда, ни на новом обсуждении - 23 июня 1942 года. Он показал свою заинтересованность, но не был убежден в достижимости цели. Речь шла о трех-четырехлетней программе. В конце концов Шпееру было приказано направить исследования на создание уранового мотора для танков или надводных лодок, после чего Гитлер потерял интерес к проблеме. Но Рузвельт и его окружение не знали об этом.
От Касабланки до "Трайдента"
Страны "оси" знали, что они должны выиграть войну в 1942 году или они потеряют все. Мне нет нужды напоминать вам, что они не выиграли войну в 1942 году.
Ф. Рузвельт. 1943 г.
Президент становится все больше и больше центральной фигурой в глобальной войне, источником инициативы, власти и, конечно, ответственности.
У. Кассет. 1942 г.
В ходе первого этапа развертывания мировой стратегии детализированное перспективное планирование американцев сосредоточивалось в государственном департаменте. Уже в 1941 году в нем был создан отдел специальных исследований, руководимый Лео Пазвольским. С вступлением войны в кульминационную фазу Рузвельт "приблизил" планировщиков к Белому дому, поднял значимость планирования. Именно в это время он ставит во главе специального президентского Комитета по послевоенной внешней политике государственного секретаря Кордела Хэлла. Данный комитет имел уже сложное бюрократическое строение. Его составляли пять специализированных подкомитетов, в которые входили как правительственные чиновники, так и привлеченные извне специалисты. Подкомитеты породили немалое число докладов, но вся эта прогностическая и футурологическая литература воспринималась Рузвельтом лишь как подсобный "склад идей". Президент придавал деятельности комитета далеко не первостепенное значение, это было, с его точки зрения, побочное ответвление дипломатического планирования. Наряду с исполнительной властью планированием внешней политики занимались отдельные комитеты конгресса. Сухопутные войска, военно-воздушные силы и военно-морской флот также обращались к анализу дипломатических проблем.
В 1942 году, когда обозначились первые признаки возможной победы, внешнеполитическим планированием стали заниматься и в академических кругах. Здесь высказывались идеи, заинтересовавшие хозяина Белого дома. Профессор Йельского университета Н. Спайкмен опубликовал книгу "Американская стратегия в мировой политике" (1942), в которой обратился к новому для США геополитическому видению. Северная и Южная Америка - это по существу два острова в океане, общая площадь которых равняется лишь трети Евразии и население которых составляет лишь десятую часть ее населения. До сих пор безопасность США зависела от баланса сил в Европе и Азии. Поддержанием этого баланса весь девятнадцатый век и значительную долю двадцатого занималась Англия, позволявшая США реализовывать свое влияние в Западном полушарии посредством "доктрины Монро". Этот баланс был нарушен с выходом России из войны в 1917 году и с победами Германии в 1940 году. Вторая мировая война, по словам Спайкмена, поставила вопрос: "Будут ли Соединенные Штаты великой державой, пользующейся влиянием в делах Старого света, или они станут буферным государством между могущественными империями Германии и Японии?"
Директор Института международных исследований Йельского университета Ф. Данн выражал сходные идеи. По его мнению, "наиболее важным фактором, с точки зрения американской безопасности, является то обстоятельство, кто будет владеть контролем над побережьем Европы и Азии". США должны обеспечить контроль за собой. "Если это побережье попадет в руки одной или нескольких стран, враждебных Соединенным Штатам, результатом будет такое окружение, которое поставит Америку в чрезвычайно опасное положение вне зависимости от того, какой будет величина ее армии и флота".
Аналогичные мысли высказывала группа молодых американских политологов, среди которых выделялся У. Фоке с книгой "Сверхдержавы: Соединенные Штаты, Британия и Советский Союз - их ответственность в отношении мира" (Нью-Йорк, 1944) и Р. Страус-Хюпе, автор исследования "Баланс завтрашнего дня: мощь и внешняя политика Соединенных Штатов" (Нью-Йорк, 1945).
Ведущим публицистом, распространявшим идеи академических ученых, был У. Липпман, выступивший в 1943 году с чрезвычайно популярным трактатом "Внешняя политика США - щит республики". Он критически оценил прежнее "неучастие" американцев в глобальной дипломатической борьбе. Прежде американцы "как ленивый богач" слишком беспечно смотрели "на основания своей национальной безопасности как на нечто, что ниже их достоинства". Но теперь они должны прозреть: "Стратегическая оборона Соединенных Штатов не ограничивается трехмильной зоной вокруг американских берегов, она протянулась через два океана ко всем трансокеанским землям, откуда может быть начата атака по морю или по воздуху".
Последующие пятьдесят лет американская дипломатия руководствовалась именно этим принципом.
* * *
Помощник Рузвельта Хассет записал в своем дневнике в конце 1942 года: "Президент становится все больше и больше центральной фигурой в глобальной войне... Он спокоен и собран, находится в наилучшей форме по мере того, как первый год участия в войне приближается к концу. Его темперамент неизменен, боевой дух высок, и он всегда готов пошутить или рассмеяться. Он может заснуть при любой первой попавшейся возможности - бесценное качество для человека, чье бремя так велико. Об этом бремени он не упоминает. У него нет желания быть мучеником, живым или мертвым".
А время требовало мужества и высшей концентрации энергии.
В сентябре 1942 года немцы вышли к Сталинграду и предгорьям Кавказа. Рузвельт видел, что весы истории заколебались. Он просил Черчилля продолжать отправку конвоев на севере, хотя бы небольшими партиями, он обещал советской стороне увеличение поставок авиационной техники. В октябре он объяснял Сталину, какие меры принимаются для увеличения объема поставок через Тихий океан и Персидский залив. И лишь в конце осени 1942 года Рузвельт приходит к выводу: "Русские собираются продержаться этой зимой, и мы должны энергично осуществлять планы помощи им"!
Только к началу 1943 года американская элита ощутила, что мировой конфликт, возможно, разрешится уже в обозримой перспективе и что США будут первыми среди победителей. Начинают выходить книги, посвященные организации послевоенного мира. Те, кто помнил первую - вильсоновскую попытку США возглавить мировое сообщество, постарались связать ее с текущей, второй. В самом конце 1942 года вице-президент Г. Уоллес заявил по национальной радиосети, что в 1920 году не Вильсон потерпел поражение, а весь противостоящий ему мир. Уоллес спешил хотя бы теоретически оснастить будущую мировую организацию рычагами вооруженного воздействия. Таковыми ему виделись прежде всего международные воздушные силы. В начале 1943 года кандидат от республиканской партии в президенты У. Уилки опубликовал книгу "Единый мир", в которой призывал создать "совет Объединенных Наций - единый совет по выработке единой военной стратегии, в котором все нации несли бы бремя". В течение двух месяцев в США был продан миллион экземпляров этой книги. Это было время, когда приветствовались самые смелые предложения. Так, известный газетный магнат - полковник Маккормик выдвинул такой план: Шотландия, Уэллс и все британские доминионы должны стать штатами США.
Рузвельт в разворачивающейся эйфорической обстановке оставался достаточно сдержан. Но и он выдвинул для широкого обозрения несколько идей, казавшихся ему самыми существенными. Как уже говорилось, он был убежден, что главные страны-победители (США, СССР, Англия, Китай) станут осуществлять в мире контрольные полицейские функции. Должна быть создана мировая организация, она заменит злополучную Лигу Наций. Но Рузвельт чрезвычайно не хотел на данном этапе обсуждать специфику всего того, что порождала победа. В обращении к конгрессу "О положении страны" он сказал: "Мы должны посвятить себя большим целям и не заземлять обсуждение вопроса в спорах о методах и деталях".
У Ф. Рузвельта на протяжении всей его политической карьеры прослеживается стремление не связывать себя преждевременно данными обязательствами, не ограничивать поле своего маневра заранее жестко очерченными схемами. Рузвельт был мастер импровизаций. Он с охотой подходил к решению очередного клубка проблем, ему нравилось искать "верную нитку". Ничто не импонировало ему больше, чем спонтанное формирование новых комитетов, групп плакирования, координационных центров. Это не значит, что у него не было своего видения мира, что он отвергал "забегание в будущее", но он крайне не любил выставлять свои предпочтения. Лидер должен быть загадкой. Разгаданный политик уже не лидер - окружение может двигаться самостоятельно в указанном направлении. Поэтому в месяцы, когда идеологи американского капитализма возликовали, увидев на горизонте перспективу победы, самые большие плоды которой достанутся Америке, капитан правительственного корабля предпочел не распространяться о своих конкретных планах, о своем прогнозе политического будущего мира. Окружение получило лишь основные идеи.
Мы не должны в данном случае забывать, что Рузвельт был верным последователем Вудро Вильсона, что, еще баллотируясь на пост вице-президента, он превозносил Лигу Наций. Все его прошлое говорило об интервенционизме. С изоляционистами он мог вынужденно заключить компромисс, но его мировоззрение покоилось на глобальных основах. Уйти в "американскую скорлупу" казалось ему предательством дела всей жизни. Не имея возможности ввести страну в Лигу Наций, он выступал за членство в Мировом суде и за сотрудничество с отдельными ведомствами Лиги Наций. Сама Лига перестала устраивать Рузвельта в 30-е годы (по внутренним и внешним соображениям). Будучи политически скован, он сделал все, что смог: заключил межамериканское оборонительное соглашение, предложил "карантин" для агрессоров, накануне войны отчетливо выказал свою симпатию к американо-английскому протекторату над международными делами. С началом войны союзные связи с Англией оказались недостаточными, и Рузвельт делает важнейшую коррекцию в своих взглядах. Он включает в число мировых "гарантов" СССР и Китай. К периоду начала национальных дебатов о мировом будущем Америки именно эта схема главенствовала над прочими.
Не провозглашая грандиозных концепций мироустройства, Рузвельт ежедневно принимал решения, продвигающие вперед реализацию именно его варианта. Была издана такая программа производства вооружений, стратегических материалов и международного распределения продовольствия, по которой можно судить о наличии серьезных предпосылок для наступления "века Америки", когда сильнейший член мирового сообщества опирался бы на помощь трех союзных мировых "полицейских" и контролировал мировое развитие.
Разумеется, место СССР в будущей системе имело большое значение. Советская Россия выходила из войны самой мощной силой в Евразии. И Рузвельт уже видел истоки тех трудностей, которые могут сорвать американо-советское сотрудничество. В комиссии по иностранным делам американского сената сенатор от штата Мичиган А. Ванденберг ревностно защищал идеи польской эмиграции, влиятельной в Мичигане и соседних пяти штатах. Какой будет советско-польская граница? Возможен ли возврат к границам 1939 года? Требование именно этой границы способно было подорвать схему "четырех полицейских". С одной стороны, Рузвельт знал, что люди типа Ванденберга однажды уже сорвали планируемую президентом Вильсоном Лигу Наций, с другой стороны, он нуждался для подлинной мировой политики в национальном согласии, в поддержке максимально широкого политического спектра.