Это редчайшее издание иллюстрировано гравюрами Баччо Бальдини * по рисункам Сандро Боттичелли. Своим подношением друзья хотели воздать должное моему поэтическому дару и показать, насколько они ценят меня как "глубокого" знатока этого творения Данте. Вновь подумываю о том, чтобы соорудить памятник великому поэту во Флоренции...
* Ландино, Кристофоро (1424-1498) - флорентийский гуманист, автор комментария к произведениям Данте.
* Бальдини, Баччо (1436-1487) - флорентийский ювелир, рисовальщик и гравер.
О нем всего сказать я не могу.
Одним глупцам претит его сиянье,
Насмешки их достойны порицанья.
Но лучшие из нас пред ним в долгу.
Любовью к ближнему сгорая,
Он в ад сошел и к богу нас призвал.
Но край родной ему в приюте отказал
Пред ним раскрылись двери рая.
Причина всех несчастий, - говорю,
Тот город, где он был рожден
И где толпа его не признавала.
Средь прочих истин назову одну:
Хотя на горькое изгнанье осужден,
Но равного ему еще земля не знала.
* * *
Сегодня ко мне заходил Луиджи дель Риччо. Мы долго говорили о событиях во Флоренции и делах моего семейства, на которое начинают косо посматривать из-за моих отношений с политическими беженцами. Мои письма к домашним вскрываются агентами Козимо.
Дабы оказать реальную пользу делу освобождения Флоренции, я попросил Луиджи сообщить через Роберто Строцци, находящегося в настоящее время во Франции, Франциску I, что я готов за свой счет соорудить в его честь конную статую на площади Синьории, если он освободит Флоренцию от тирана. Луиджи с восторгом ухватился за эту идею и пообещал как можно скорее довести мое предложение до сведения французского короля.
Если Козимо узнает о моем намерении, ему станет более понятным мой отказ изваять его изображение.
По правде говоря, мне иногда приходила мысль создать барельеф с изображением мерзкого урода, со множеством щупальцев, которыми деспоты душат гражданские свободы. Подобное изображение могло бы стать истинным портретом этого "сиятельнейшего и преданнейшего христианству" герцога.
В настоящее время, помимо росписей в капелле Паолина, руковожу работами по возведению гробницы Юлия II в римской церкви Сан Пьетро ин Винколи. Рафаэлло да Мантелупо, коему с согласия Делла Ровере я поручил изваяние некоторых скульптур, далеко уже продвинулся в деле.
Мне помогает целая бригада художников, работающих в моей манере и следующих моим указаниям.
В августе 1542 года подписал с Делла Ровере шестой по счету контракт, заменивший все предыдущие. Уверен, что на сей раз он станет последним. Что касается меня, то мой собственноручный вклад уже внесен: несколько месяцев назад закончил работу над статуями Рахили и Лии, которые будут установлены по обе стороны от Моисея. Теперь дело за моими помощниками.
Надеюсь, к середине будущего года гробница будет готова, тогда наконец и завершится последний акт этой затянувшейся трагедии. Июль 1544 года.
* * *
В этом месяце была открыта для всеобщего обозрения Новая ризница в Сан-Лоренцо (ранее мои работы видели лишь герцог Алессандро, неаполитанский вице-король, Карл V и другие коронованные особы, чьих имен уже не припомню). Вдохновившись одной из моих скульптур, молодой флорентиец сочинил эпиграмму *, прекрасную по форме, но не по содержанию...
* ... некий флорентиец сочинил эпиграмму - имеется в виду поэт и гуманист Строцци Джованбаттиста Старший (1505-1571), выходец из знатного флорентийского рода.
Спит сладко Ночь. Какой покой!
Она пред нами как живая.
Ее такою Ангел сотворил, из камня высекая.
Не веришь, разбуди - заговорит с тобой.
В долгу я не остался и ответил ему четверостишием, в котором напомнил землякам о нашем позоре. Февраль 1546 года.
* * *
Вчера в монастыре Сант'Анна под Витербо виделся с Витторией Колонна. Похудевшая, бледная, с ввалившимися глазами, она произвела на меня тягостное впечатление. Порою мне казалось, что это лишь тень той Виттории, которую я знал в прошлом. Почти угасшим голосом она поведала мне о своем полном возврате к богу. В ее словах было столько чувства, что волнение мешало ей говорить. Я не мог внимательно следить за ее речью: мне не давала покоя мысль о том, что сидевшее предо мной существо скоро угаснет. Но я отгонял эту мысль и делал над собой усилие, дабы выглядеть довольным нашей беседой, и старался ни единым словом не обидеть эту святую душу...
Мужчина в женщине иль сам господь
Ее устами нежными вещает.
Мой слух речам ее внимает,
И ей принадлежит душа моя и плоть.
Печаль не в силах побороть
Невыносима с ней разлука.
Я стражду без нее, томлюсь,
Тоска мне сердце может расколоть.
Жить без нее - такая мука,
И мыслями лишь к ней стремлюсь.
О, донна дивная, на вас молюсь.
Вы душу возвышаете молитвой и слезами.
Дозвольте мне остаться с вами!