Через несколько часов меня хватились искать, подняли на ноги полицию. Допрашивают Бабу, а он ничего толком объяснить не может. Баба ведь - человек приезжий, и улицы Баку хорошо не знает. Полицмейстер снарядил на мои поиски сотню казаков. Да еще несколько десятков конных городовых.
А меня, тем временем, привели в какую-то чайхану, посадили у самовара, принялись потчевать чаем с шор-гогалами. Я от угощения не отказался, потому как был голоден.
Они себе кушают, смеются, шутят. На меня внимания не обращают. Вдруг кто-то говорит, что Извозчичья слободка и Кишлы окружены конными казаками и городовыми. Мои грабители пропустили это известие мимо ушей. Сидят себе и зубоскалят попрежнему. Честно говоря, мне они даже понравились. Двое были мусульманами, двое армянами, остальные - русские и грузины. Главарь шайки коренастый крепыш - грузин. Брюнет с редкими оспинками на лице. Хорошо по-нашему разговаривал. Правда, он все больше молчал. Остальные его побаивались. Уж очень грозным был его взгляд. Поглядел он на меня и говорит неторопливо: "Ага Муса, ешь-пей, веселись, бог знает, кто до завтра в живых останется".
В общем, поели они, попили чаю, наговорились вдоволь. Грузин вдруг сказал:
"Ну все, хватит! -и поднялся из-за стола. - Пошли!" Вышли мы из чайханы, сели в фаэтон. Вдали на лошадях гарцевали казаки, обшаривая слободку.
Когда мы свернули на проселочную дорогу, навстречу нам вышли околоточный и городовой. Они замедлили шаги. Грузин многозначительно посмотрел на них. Они опустили головы и отправились дальше. Темнело..."
На этом месте Муса Нагиев обрывал свой рассказ. И сколько его ни пытали, что было дальше, он, качая головой, отвечал: "После доскажу..."
О похищении Нагиева и его освобождении по городу гуляли самые различные слухи. Будто бы между грабителями и главным управляющим Ага Мусы долго шли переговоры, в которых принимал участие сам Гаджи Зейналабдин Тагиев. Сторговались на 100.000 рублей.
В апреле 1909-го года в газете "Бакинец" появилась заметка о том, что к делу похищения миллионера Нагиева приложил руку бывший заместитель бакинского градоначальника, ныне заместитель военного губернатора города Батума Т. П. Шубинский, который именно из-за этого спешно покинул Баку и устроился на службу в Батуме. Называли даже точную сумму, полученную Шубинским от грабителей, -26 тысяч рублей.
В другой корреспонденции сообщалось следующее: "Среди населения распространились слухи об аресте бывшего заместителя бакинского градоначальника, а ныне заместителя военного губернатора Батума Шубинского.
Рассказывают, что наместник Кавказа, вызвав к себе полковника Шубинского, лично сорвал с него все ордена и, обвинив его в том, что он соучастник похищения Мусы Нагиева, заключил под стражу".
Слухи ширились, обрастали всевозможными небылицами. Появлялись многочисленные "свидетели", которые все видели своими глазами. Договорились даже до того, будто бы похищенный миллионер все это время просидел в подземелье градоначальства.
Впоследствии Муса Нагиев признался, что после долгого блуждания на фаэтоне по ночному городу, его в самом деле сунули в какое-то подземелье. Правда, подземелье это было увешано коврами, состояло из нескольких комнат, было обставлено европейской мебелью и пр... Заводили граммофон, кормили вкусно. Так что он на грабителей не в претензии.
Как бы там ни было, получив огромный выкуп в сто тысяч рублей, члены разбойной шайки доставили Ага Мусу прямиком в дом Гаджи Зейналабдина Тагиева, где и окончились его злоключения...
После этого случая Нагиев сделался еще скупее. Выжимал из своих рабочих все, что мог, а платил копейки.
Как-то забил на одном из его Биби-Эйбатских промыслов нефтяной фонтан. Ага Муса взмолился: "Ребятки, дорогие, вызволите из беды, перекройте вы его глотку. Ведь если пожар начнется, мы все вылетим в трубу. А сколько нефти задарма пропадает! Вон уже соседи поставили насос и качают нашу нефть в свои амбары. Я вас одарю, родные мои".
В общем, навалились всем миром и усмирили фонтан. А после потребовали у хозяина обещанной награды. Нагиев сразу же стушевался: "Батюшки мои, ребятушки, да откуда же мне взять! Вы же сами свидетели, сколько нефти даром пропало..." На следующий день на промысел случайно заехал сын Мусы - Ага Исмаил. Рабочие пожаловались ему, что Нагиев не выполнил обещания. Ага Исмаил велел привезти две арбы сахарных головок и раздал каждому рабочему по головке да по пять рублей. В это время заявляется Нагиев-старший. Узнав, что здесь происходит, он ринулся вперед с криком: "Батюшка, а где мой пай! Когда с фонтаном сражались, я едва на том свете не побывал. Мне тоже подарок полагается..."
Несмотря на то, что Нагиева прозвали в народе скупым, он иногда делал довольно крупные пожертвования на дела просвещения. Так, взяв шефство над бакинской реальной школой, он платил за содержание двадцати пяти мусульманских ребятишек в подготовительных классах. В результате, за короткий срок число учеников-мусульман составило 50%.
...Все скважины на Биби-Эйбатских промыслах Ага Мусы давали много нефти. Это свидетельствовало о том, что под водами залива также находятся богатейшие нефтяные месторождения. Когда городская управа приступила к торгам нефтеносных земель, находящихся под водой, началось настоящее столпотворение. В то время как пуд нефти стоил двадцать копеек, нефтепромышленники приносили письменное обязательство заплатить в казну за 100.000 пудов нефти 300.000 рублей, то есть три рубля за пуд. А брали они на себя подобные обязательства потому, что стремились любой ценой завладеть участками, которые таили в себе миллионы тонн нефти и которые окупили бы самые дорогие затраты.
Купив землю, хозяин сразу же принимался бурить скважину, ревниво поглядывая на участок соседа: а ну, как тот опередит его! Задабривали буровых мастеров, подкупали управляющих соседними промыслами, чтобы выведать, как ведет себя нефтяной пласт, на какой глубине залегает, чем они бурят, и т. д. Чтобы не выпускать из рук нефтеносные участки, хозяева были готовы часто платить штрафы в казну.
Нафталан в Биби-Эйбате был весь пропитан нефтью, на воде вскипали пузырьки газа. Местные жители, отъехав от берега на лодках, собирали нефть в ведра, наполняли бочки и везли на продажу. Порой молодежь, чтобы развлечься, поджигала бумагу или какую-либо ветошь и бросала ее в залив, туда, где пузырился газ. В море вспыхивал огненный столб. В праздник Новруз-байрама, в выходные дни да еще в честь именитых гостей нередко устраивали подобные фейерверки. Известный французский писатель Александр Дюма, будучи в Баку, имел удовольствие наблюдать эту иллюминацию:
"Матрос взял в обе руки по пучку пакли, зажег его от фонаря и бросил в море. В ту же самую минуту на пространстве в четверть версты море вокруг нас воспламенилось.
Воображаю, какой страх напал бы на новичка, который, проходя этим местом, зажег сигарету бумажкой и, бросив эту бумажку в море, увидел, что море разгорелось, как огромная пуншевая чаша... Мы плавали буквально посреди пламени.
К счастью, это чудно-золотистого цвета пламя походило на пламя спирта, и мы едва чувствовали его приятную теплоту. Успокоившись, мы могли смотреть еще с большим вниманием на это фантастическое зрелище.
Море горело островками, более или менее обширными; некоторые были шириной в круглый стол на двенадцать приборов, другие величиной с тюльерийский бассейн.
Мы плавали в проливах, хотя иногда гребцы, по приказанию капитана, перевозили нас по этим горящим островкам. Это было, конечно, самое любопытное и самое магическое зрелище, какое только можно себе представить, и какого, я думаю, не найдешь нигде, разве только в этом уголке света.
Мы провели бы здесь всю ночь, если б не заметили, что волны и ветер стали постепенно усиливаться. Сначала погасли маленькие острова, потом средние и наконец большие...
- Пора, - сказал капитан, - возвращаться в Баку, а то, пожалуй, нам придется отыскивать на дне моря причины загадочного явления на его поверхности.
Мы стали удаляться. Вскоре сильный северный ветер увлек наше судно от мечети Фатьмы. Но руки наших гребцов преодолели силу ветра, как он преодолел силу огня и погасил его...
Когда мы приблизились к порту, один из наших матросов зажег факел. По этому сигналу шхуна капитана Фрейганга покрылась иллюминацией. Это было сигналом, к тому же, для всех военных судов, стоявших на якоре в Бакинском порту. Они тотчас же осветились, и мы прошли сквозь настоящий лес факелов...
Нет сомнения, что самый богатый владыка в целом свете, за исключением императора Александра Второго, не в состоянии устроить в своем государстве такой исключительный, необычный вечер, какой был дан нам, простым артистам. Да, действительно, искусство есть царь над императорами и император над царями".*
______________
* А. Дюма. "Кавказ". - Тбилиси, "Мерами", 1988, с. 118- И 9.
По городу вдруг разнеслась весть, что нефтепромышленники решили осушить Нафталан и заложить здесь промысла. Об этом было послано прошение самому царю в Петербург. Вначале прошение отвергли, но затем, после обжалования в сенат, нефтяные магнаты добились своего и создали товарищество по осушению Нафталана. Одним из пайщиков был Ага Муса Нагиев.
Объявили международный конкурс на лучший проект по осушению залива. В конкурсе приняли участие более тридцати инженеров и ученых из Америки, Германии, Франции, Голландии, ну и, конечно, России. Прислали свой проект инженеры, которые проектировали знаменитый Суэцкий канал, соединивший Африку и Азию. Предложения были самые различные. В конце концов решили возвести плотину и отделить Нафталанский залив от Каспия, а воду откачать насосами, заполнив гигантскую впадину землей. В начале нынешнего столетия приступили к работе. Корабли должны перевезти миллион кубометров земли и камней. Осушение продолжалось до 1917-го года. Выполнили до 70% работ. Прерванное строительство продолжили в 1921-м году. Руководил работами по осушению польский инженер Потоцкий. Это был весьма талантливый инженер, который умело вел дело, несмотря на свою слепоту. Осушенную местность назвали "Бухтой Ильича". В 1923-м году из пробуренной здесь скважины ударил сильный фонтан. Всю бухту залило нефтяным потоком. А затем случился пожар. Все население Баку участвовало в его ликвидации. После смерти инженера Потоцкого его похоронили на морском берегу в Бухте Ильича. Его могила и сейчас находится там.
БРАТЬЯ НОБЕЛЬ. Много иностранных фирм эксплуатировало нефтяные богатства России. Конечно же, в центре внимания западных капиталистов был Баку. В середине девяностых годов в Азербайджане обосновалось несколько английских, 3 французских, 2 шведских, 2 германских, 2 бельгийских, 1 датская, 1 греческая и пр. фирмы. Дело дошло до того, что в 1898-м году для приобретения нефтяных промыслов и заводов в Баку прибыло до 30 английских капиталистов. К ним присоединилась супруга американского посла в России, которая приехала с большой суммой денег и двумя специалистами. Глава же американского нефтяного треста "Стандарт ойл" Рокфеллер еще в 1878-м году посылал своего представителя Твидилина в Баку на "разведку".
Первую иностранную фирму основали в Баку братья Нобель. Это была семья известных шведских инженеров и изобретателей. Отец - Эммануэль Нобель в 1843-м году переехал в Россию из Швеции, купил в Петербурге механический завод, занявшись производством оружия. Он изобрел подводные мины. Во время Крымской войны в Петербурге и Кронштадте эти мины применяли против английских военных кораблей. Нобель производил также паровые машины для военных лодок.
После окончания Крымской войны государственные заказы прекратились, и Нобель оказался на грани банкротства. Кое-как избежав разорения, уплатив два-три долга, Эммануэль вместе с женой и двумя сыновьями Альфредом и Эльмаром возвращается из Петербурга на родину. Здесь он открывает химическую лабораторию. Во время одного из лабораторных опытов случился сильный взрыв, от которого погиб Эпьмар. Альфред же изобрел самое мощное и разрушительное взрывчатое вещество того времени - динамит, затем, несколько позже, баллистит. Он стал организатором и владельцем многих предприятий по производству взрывчатых веществ и одним из богатейших людей мира. После смерти его состояние оценивалось в 50 миллионов франков. Определенный процент этого капитала Альфред Нобель завещал на учреждение международной Нобелевской премии.
Людвиг и Роберт, оставшись в Петербурге, создали "Товарищество братьев Нобель". Они продавали заводам машины и оборудование, завязывали деловые связи с вновь созданным военным министерством. Взяв в аренду оружейный завод в Ижевске, они обязались в течение 7 лет поставить русской армии 200.000 ружей. Однако ореховое дерево, предназначавшееся для оружейного приклада, завозили из Германии, что обходилось братьям довольно дорого. Поэтому Нобели решили изыскать сырье внутри страны. Кто-то из специалистов сообщил Нобелям, что такие деревья растут на Кавказе, в Ленкоранских лесах. Людвиг командирует младшего брата - Роберта Нобеля - в Ленкорань. Он нанял проводников и облазил леса в окрестностях Ленкорани в поисках массивов орехового дерева. Поиски оказались бесплодными, и он возвращался домой удрученным. Путь
его лежал через Баку. Заинтересовавшись перспективами развития нефтяного дела, он исходил вдоль и поперек Черный город, побывал на многих нефтепромыслах и заводах. Предприимчивый молодой человек довольно быстро уразумел, что истинный источник богатства здесь, в Баку, что нефтяное дело самое выигрышное и многообещающее. Рассказав в письме к Людвигу о своем замысле, он настойчиво уговаривает его создать товарищество.
Людвиг привлек на помощь друзей-финансистов - П. А. Бильдерлинга, Ф. А. Блюмберга, А. С. Цундгерен, Б. Ф. Вундерлинга, И. Я. Вабельского, М. Я. Бельямина - и основал "Товарищество братьев Нобель" (обратите внимание, что в товариществе не было ни одного русского или русскоподдан-ного). Он посылает Роберту доверенность и деньги на приобретение промысла и завода.
...Всю ночь Роберт не мог сомкнуть глаз - все боялся, что проспит начало аукциона и местные предприниматели обскачут его, отнимут лакомый кусок. Поднялся он задолго до рассвета. Выглянул в окно. С улицы доносился шум, скрип колес фаэтонов и арб, топот ног. Ему показалось, что все они направляются в одну сторону - на торги.
Торопливо перекусив в буфете, он вышел из гостиницы. Добрался до места, где происходили торги. Аукцион уже начался. Господи, кого здесь только не было! В зале словно происходила демонстрация образцов азиатской и европейской одежды: аба, чуха, черкеска, военные шинели, морские кителя, архалук, ряса, костюмы, папахи, шляпы, турецкие фески с кисточкой, круглые иранские папахи... Здесь толпились люди всех классов, социальных слоев и вероисповеданий: купцы, нефтепромышленники, заводчики, военные, землевладельцы, ахунды, маклеры, муллы, священники, крестьяне, интеллигенты, судьи, врачи, инженеры и просто любопытные зеваки, бездельники, бродяги... От многоголосия и разноязычия звенело в ушах...
Мужчина, стоявший на возвышении, крикнул: "Шестьсот рублей, раз..." - и опустил молоток на медный щит.
Кто-то добавил из толпы: "Шестьсот пятьдесят!.."
Поднялся шум. Цена участка через несколько минут достигла тысячи трехсот рублей. Некий владелец промысла по имени Алексей находился в зале, беседуя с братом. Внезапно по толпе разнеслась весть, что неподалеку от продаваемого сейчас участка ночью забил фонтан... Началось настоящее столпотворение...
...Цена поднялась до 2 тысяч 800 рублей. Затем кто-то выкрикнул; "Три тысячи!" Наступило затишье. "Три тысячи, раз..." - мужчина с молотком в руках оглядел собравшихся. Все молчали. "Три тысячи, два..."
Вдруг кто-то негромко произнес на неизвестном наречии: "Фьюнф таузенд... Фьюнф таузенд..."
Люди озирались, пытаясь разглядеть иностранца. Переводчик во всеуслышание заявил: "Пять тысяч рублей предлагает господин Нобель"...