В 1714 году он при том же дворе получил звание концертмейстера. А сопряженные с этой должностью обязанности состояли в те времена главным образом в том, чтобы сочинять и исполнять церковную музыку. В Веймаре он, кроме того, воспитал несколько превосходных органистов, из которых прежде всего заслуживает упоминания Иоганн Каспар Фоглер, второй его преемник [на] там[ошней его должности].
После смерти Цахау, музикдиректора и органиста главной церкви в Галле, наш Бах получил приглашение вступить в его должность. Он и в самом деле побывал в Галле и исполнил там в порядке испытания [на должность] свое сочинение. Однако у него нашлись причины отказаться от этого места, которое после того занял Кирхгоф.
Год 1717 принес нашему уже столь знаменитому Баху новую возможность поприбавить себе чести. Прославившийся во Франции исполнитель клавирной и органной музыки Маршан прибыл в Дрезден, с огромным успехом выступил перед королем и был столь удачлив, что тот предложил ему службу с очень большим жалованьем. Тогдашний дрезденский концертмейстер Волюмье написал в Веймар Баху, достоинства которого были ему небезызвестны, и пригласил его незамедлительно приехать в Дрезден, дабы попробовать свои силы в состязании с высокомерным Маршаном. Бах с готовностью принял это приглашение и отправился в Дрезден. Волюмье был рад его приезду и устроил так, что Бах смог инкогнито послушать своего соперника. После этого Бах учтивым письмом пригласил Маршана к состязанию, вызвавшись экспромтом исполнить все, что Маршан пожелает задать ему по части музыки, и выразив надежду, что тот проявит подобную же [ответную] готовность. -- Конечно же, немалое дерзновение! -- Маршан определеннейшим образом изъявил на то свое согласие. Условились -- не без ведома короля -- о времени и месте [состязания]. Бах в назначенное время явился на поле сражения -- в доме именитого министра (графа Якоба Генриха фон Флемминга)>, где собралось общество знатных особ обоего пола. Маршан долго заставил себя ждать. Наконец, хозяин дома послал [слугу] туда, где остановился Маршан, дабы -- если тот, допустим, запамятовал -- напомнить ему, что пора показать себя мужчиною. Но -- к величайшему [всеобщему] изумлению 231 -- обнаружилось, что Маршан в тот же день, рано утром, удалился из Дрездена с курьерской почтой. Бах же, оказавшийся, таким образом, единоличным предержателем поля брани, получил достаточную возможность представить доказательства той силы, какою он был вооружен против своего соперника. И он представил их -- к изумлению всех присутствующих. Король назначил ему за это в порядке дара 500 талеров, однако из-за неверности некоего слуги, который счел, что может найти этому дару лучшее применение, Баху он не достался, так что единственным вознаграждением его усилий осталась добытая им честь, -- лишь ее он мог взять с собой, когда возвращался к себе домой. -- Какое странное стечение обстоятельств! Француз добровольно отказывается от предложенного ему долговременного жалованья в более чем тысячу талеров, а немец, которому тот уже самим своим бегством недвусмысленно уступает пальму первенства, даже не может заприходовать пожалованное ему милостию короля единовременное вознаграждение! -- Впрочем, наш Бах охотно признавал за Маршаном достойное его славы совершенство исполнения. Но могут ли рождественские мюзеты Маршана, изобретение и исполнение коих, по имеющимся сведениям, принесло ему в Париже наибольшую славу, выдержать перед знатоками сравнение с многочисленными фугами Баха -- о том пусть судят те, кто знает силы их обоих.
После того как наш Бах возвратился в Веймар, тогдашний князь Леопольд Ангальт-Кётенский, большой знаток и любитель музыки, пригласил его -- в том же самом году -- на должность своего капельмейстера.
Он незамедлительно занял это место и пробыл на нем почти 6 лет -- к величайшему удовольствию своего милостивого князя. Тем временем -приблизительно в 1722 году1 -- он предпринял поездку в Гамбург и свыше 2 часов играл там перед членами магистрата и многими другими знатными особами города на прекрасном органе церкви св. Екатерины, чем вызвал всеобщее восхищение. Старый органист этой церкви, Иоганн Адам Райнкен, которому в ту пору было чуть ли не сто лет, слушал его с особым удовольствием и сделал ему -- особенно за хорал "На реках вавилонских", на тему которого наш Бах, по желанию присутствующих, очень развернуто, почти целых полчаса, импровизировал в 232 разнообразной манере, как это издавна имели обыкновение делать хорошие гамбургские органисты на воскресных вечернях, -- следующий комплимент: "Я думал, это искусство умерло, но теперь вижу, что в вас оно все еще живо". Это высказывание Райнкена тем более неожиданно, что он сам много лет тому назад изложил этот хорал вышеупомянутым образом, что нашему Баху было небезызвестно (равно как и то обстоятельство, что вообще-то Райнкен всегда был слегка завистлив). Вслед за тем Райнкен настоял, чтобы Бах побывал у него дома, и оказал ему много внимания. Город Лейпциг избрал нашего Баха в 1723 году своим музикдиректором и кантором школы св. Фомы. Он последовал этому зову, хотя неохотно расстался со своим милостивым князем. Провидение, казалось, позаботилось о том, чтобы он мог удалиться из Кётена еще до последовавшей вопреки всем ожиданиям смерти князя -- как бы для того, чтоб хотя бы не присутствовать при сем прискорбном событии. Правда, он еще имел безрадостное удовольствие создать, будучи в Лейпциге, траурную музыку по своему столь горячо любимому князю и лично исполнить ее в Кётене. Вскоре после этого герцог вейсенфельсский сделал его своим капельмейстером, а в 1736 году он получил звание королевского польского и курфюрстского саксонского придворного композитора, чему предшествовали неоднократные и чрезвычайно успешные его публичные выступления в Дрездене пред двором и местными знатоками музыки в качестве органиста. В 1747 году он предпринял поездку в Берлин и имел честь выступить в Потсдаме перед его величеством королем Прусским. Его величество собственноручно наиграли ему тему для фуги, каковую он, к высочайшему удовлетворению монарха, тотчас же исполнил на фортепиано. Вслед за тем его величество пожелали услышать фугу на шесть облигатных голосов, каковое приказание он опять-таки незамедлительно, к изумлению короля и присутствовавших музыкантов, выполнил -- [на сей раз] на собственную тему. По возвращении в Лейпциг он написал трехголосный и шестиголосный так называемый ричеркар, а также еще несколько замысловатых вещей на ту же самую -- заданную ему его величеством -- тему, награвировал эту работу на меди и посвятил ее королю. 233
Его неважное от природы зрение, еще более ослабленное неслыханным рвением в занятиях, за которыми он, особенно в юности, проводил ночи напролет, в последние годы жизни ухудшилось настолько, что дело дошло до серьезного заболевания глаз, от которого он -- отчасти из жажды и впредь служить богу и ближнему своими, надо сказать, все еще крепкими во всех остальных отношениях духовными и физическими силами, отчасти же под воздействием советов друзей, возлагавших большие надежды на одного прибывшего тогда в Лейпциг глазного врача2 -- рассчитывал избавиться с помощью операции. Но операция прошла очень неудачно: он не только не мог больше пользоваться своим зрением, но и все его тело, до этого чрезвычайно здоровое, из-за той самой операции и из-за назначенных ему вредоносных медикаментов и т. п. полностью вышло из строя, так что целых полгода он почти все время был в болезненном состоянии. За десять дней до смерти ему стало казаться, что зрение выправляется, а как-то утром он совсем прозрел, да и свет снова стал переносить хорошо. Однако через несколько часов его хватил апоплексический удар, за которым последовала сильная лихорадка, от которой он, невзирая на все тщания двух из числа искуснейших лейпцигских врачей, 28 июля 1750 года вечером в четверть десятого на шестьдесят шестом году жизни -- чем обязан [мнимому] своему избавителю -благомирно почил.
Произведения, созданные этим великим музыкантом, -- прежде всего следующие, вошедшие в общее пользование благодаря гравировке на меди:
1) Первая часть "Упражнений для клавира"3, состоящая из шести сюит.
2) Вторая часть "Упражнений для клавира", состоящая из концерта и увертюры для клавесина с двумя мануалами.
3) Третья часть "Упражнений для клавира", состоящая из различных прелюдий на церковные песнопения для органа.
4) Ария с 30 вариациями для 2 клавиатур.
5) Шесть трехголосных прелюдий -- на столько же песнопений -- для органа.
6) Несколько канонических вариаций на песнопение "С высот небесных я схожу".
7) Две фуги, трио[-фактура] и несколько канонов на 234 вышеупомянутую тему, заданную его величеством королем Прусским, под названием "Музыкальное приношение".
8) "Искусство фуги". Это -- последняя работа автора, содержащая все виды контрапунктов и канонов на одну-единственную главную тему. Болезнь воспрепятствовала ему завершить предпоследнюю фугу так, как он намечал, и отработать последнюю, которая должна была содержать 4 темы и под конец проходить во всех четырех голосах в обращении нота за нотой. Этот труд увидел свет лишь после смерти автора.
Ненапечатанные произведения покойного Баха -- это, приблизительно, следующие:
1) Пять годовых циклов церковных сочинений на все воскресные и праздничные дни.
2) Много ораторий, месс; магнификат, отдельные Sanctus, Dramata, серенады, сочинения на рождение, именины, кончину и венчание, а также несколько комических вокальных произведений4.
3) Пять [(?)] пассионов, среди которых имеется один двухорный.
4) Несколько двухорных мотетов.
5) Множество свободных прелюдий, фуг и тому подобных пьес для органа с облигатной педалью.
6) Шесть трио[-фактур] для органа с облигатной педалью.
7) Много прелюдий на хоралы -- для органа.
8) Сборник маленьких прелюдий на большинство церковных напевов -- для органа.
9) Дважды двадцать четыре прелюдии и фуги во всех тональностях -- для клавира.
10) Шесть токкат для клавира.
11) Шесть сюит.
12) Еще шесть подобных же, несколько более коротких.
13) Шесть сонат для скрипки, без баса.
14) Шесть подобных же -- для виолончели.
15) Различные концерты для 1, 2, 3 и 4-х клавесинов.
16) Наконец, множество других инструментальных вещей всякого рода и для всяческих инструментов.
Дважды наш Бах женился. Первый раз -- на девице Марии Барбаре, младшей дочери вышеозначенного Йог. Михаэля Баха, хорошего композитора. От нее у него появилось семеро детей, а именно 5 сыновей и 2 235 дочери, в том числе одна пара близнецов. Трое из них ныне здравствуют, а именно: старшая -- незамужняя -- дочь Катарина Доротея, родившаяся в 1708 году; Вильгельм Фридеман, рожденный в 1710 году, нынешний музикдиректор и органист главной церкви в Галле; и Карл Филипп Эмануэль, рожденный в 1714 году, королевский прусский камер-музыкант. После того как с этой своей супругою он прожил 13 лет в счастливом браке, в 1720 году в Кётене его постигло большое горе: вернувшись со своим князем из поездки в Карлсбад, он не застал ее в живых, она была уже похоронена, -- хотя, уезжая, он оставил ее в полном здравии. О ее болезни и смерти он узнал лишь на пороге своего дома.
Во второй раз он женился в Кётене, в 1721 году, на девице Анне Магдалене, младшей дочери господина Иоганна Каспара Вильке, герцогского вейсенфельсского придворного трубача. Из 13 детей, а именно 6 сыновей и 7 дочерей, которых она ему родила, ныне живы следующие шестеро: 1) Готфрид Генрих, рожденный в 1724 году. 2) Элизабет Юлиана Фрид[е]рика, рожденная в 1726 году, та, что замужем за наумбургским органистом [церкви] св. Венцеля господином Альтник[к]олем, искусным композитором. 3) Иоганн Кристоф Фридрих, рожденный в 1732 году, ныне великоимперскографский шаумбург-липпский камер-музыкант. 4) Иоганн Кристиан, рожденный в 1735 году. 5) Иоханна Каролина, рожденная в 1737 году. 6) Регина Сусанна, рожденная в 1742 году. Вдова [И. С. Баха] тоже еще жива.
Таково краткое жизнеописание человека, который снискал совершенно исключительную честь музыке, своему отечеству и своему роду.
Если на свете когда-либо был композитор, доведший многоголосие5 до наивысшего его совершенства, то это, конечно же, был наш покойный Бах. Если когда-либо музыкант искуснейшим образом претворил в практику потаеннейшие тайны гармонии, то это, конечно же, был наш Бах. Никто не вложил в эти, казалось бы, сухие ухищрения так много изобретательных и небывалых тем, как он. Стоило ему услышать какую-нибудь тему -- и он как бы мгновенно отдавал себе отчет в том, что из нее можно извлечь по части приемов письма. Мелодии его -- хотя и непривычные, но всегда разные, полные изобретательности и не похожие на [мелодии] других композиторов. Его серьезная натура преимущественно 236 тяготела к музыке трудоёмкой, серьезной и глубокой, но -- когда это представлялось нужным -- он легко мог, особенно в игре на инструменте, перестроиться на легкий и шутливый лад. Постоянное упражнение в отработке многоголосных сочинений придало глазу его такую зоркость, что в сложнейших партитурах он одним взглядом мог охватить все совместно звучащие голоса. Слух его был настолько тонок, что он обладал способностью -- при прослушивании сочинений с наибольшим числом голосов -- обнаруживать малейшие ошибки [исполнителей]. Вот только жаль, что ему редко выпадало счастье находить для своих произведений только таких исполнителей, которые лишали бы его необходимости прибегать к этим -- огорчительным для него -- замечаниям. В деле управления ансамблем [инструменталистов и певцов] он был очень четок, а в отношении выдерживания темпа (надо сказать, что обычно он брал темпы весьма подвижные) -- исключительно уверен.
Пока что никто не может нам противопоставить ничего, кроме одной лишь [теоретической] возможности существования еще более искусных исполнителей органной и клавирной музыки, и до тех пор, пока положение это не изменится, нас никто не вправе упрекать в том, что мы имеем смелость утверждать: наш Бах был величайшим мастером игры на органе и клавире из всех когда-либо существовавших. Вполне возможно, что тот или иной знаменитый музыкант очень многого достиг в деле [исполнения] многоголосной музыки на этих инструментах; но разве он в этом так же силен (будь то игра руками или ногами), как силен был в этом Бах? Тот, кто имел удовольствие слышать его и других (и притом умеет быть выше предрассудков), не сочтет поставленный вопрос необоснованным. Мало что сможет возразить в ответ на высказанное здесь суждение и тот, кто обратится к баховским сочинениям для органа и клавира, которые он, как о том всем известно, исполнял сам, и притом с наивысшим совершенством. Как неожиданны, как новы, как выразительны, как прекрасны были его [мелодические] находки во время прелюдирования! И с каким совершенством он претворял их в звучащую реальность! Все пальцы были у него развиты в одинаковой мере, все были в одинаковой мере приспособлены к достижению безупречнейшей чистоты игры. Он придумал такую удобную аппликатуру, что ему ничего не составляло 237 предельно легко и свободно справляться с самыми большими трудностями. До него наиболее выдающиеся исполнители на клавишных инструментах в Германии и в других странах мало пользовались большим пальцем. Тем лучше умел его применять он. Двумя ногами он мог воспроизводить на педали то, что иному -- отнюдь не беспомощному -- исполнителю с превеликим трудом удается сыграть пятью пальцами. Он не только знал, как обращаться с органом, в высшей степени совершенства владел искусством соединения разных регистров и каждый регистр умел использовать, сообразуясь с присущими ему свойствами, но и самым основательным образом разбирался в органостроении. Последнее он особенно убедительно доказал, в частности, при проверке нового органа в церкви <св.>, недалеко от которой покоятся ныне его останки. Изготовитель этого инструмента (Иоганн Шайбе)> был тогда уже в весьма преклонном возрасте. Это была, пожалуй, самая пристальная проверка органа из всех когда-либо предпринимавшихся. В конечном счете, полнейшее одобрение инструмента, публично высказанное нашим Бахом, принесло немало чести не только органному мастеру, но и -- в связи с некоторыми обстоятельствами -- самому Баху.
Никто не умел лучше, чем он, составлять диспозиции6 к новым органам и выносить свою оценку таковым. И невзирая на всю эту осведомленность в премудростях органного дела -- ему, как он неоднократно жаловался, тем не менее, никогда не удавалось заполучить в долговременное пользование по-настоящему хороший орган. Это обстоятельство лишило нас многих -- так и не записанных и никогда никем не услышанных -- прекрасных творений органной музыки, которые он в противном случае записал бы и, таким образом, обнародовал бы то, что у него было в голове. Клавесин он умел настраивать в такой чистой и верной темперации, что прекрасно звучали все тональности. Он и слышать не хотел о тональностях, которых якобы следует избегать по соображениям строя. Да что там, обо всех его достоинствах просто не расскажешь.
Что касается моральных черт его характера, то пусть на сей счет высказываются те, кто общался с ним и пользовался его дружеским расположением, будучи свидетелем его честности по отношению к богу и к ближним. 238 <Добавление>Мицлера:> В "Общество музыкальных наук" он вступил в 1747 году, в месяце июне, по побуждению надворного советника Мицлера, большим другом которого он был и которого обучал игре на клавире и композиции еще в ту пору, когда тот учился в Лейпциге. Наш покойный Бах, правда, не вдавался в глубокие теоретические рассуждения относительно музыки, но зато очень силен был по части практики. В "Общество" он представил обработку хорала "С высот небесных я схожу", которая затем была награвирована на меди. Он представил туда также канон7, награвированный на доске IV (лист 16), и, безусловно, еще немало сделал бы [для "Общества"], если бы не краткость срока его пребывания в оном -- всего лишь три года. [...]
[К. Ф. Э. Бах и И. Ф. Агрикола (в "Музыкальной библиотеке" Л. Мицлера). -Лейпциг, 1754 г.]
0 По существу, первая биография И. С. Баха. Этот текст был опубликован (в последнем томе "Музыкальной библиотеки") как составная часть раздела, озаглавленного: "Памятник трем скончавшимся членам "Общества музыкальных наук", или Жизнеописания Георга Генриха Бюмлера, бранденбургско-ансбахского капельмейстера, Готфрида Генриха Штёльцеля, саксонско-готского капельмейстера, и Иоганна Себастьяна Баха, лейпцигского музик-директора".
0 Содержащиеся здесь сведения -- а в какой-то мере и тексты данных документов (равно как и некоторых других из числа вошедших в настоящее издание) -- были использованы И. Н. Форкелем в его книге о Бахе (1802).
1 (*) 1720!
2 (*) Джон Тейлор.
3 В ориг. -- Clavier Uebungen (ср. примеч. 2 к "Биографическим данным").
4 Светские кантаты.
5 В ориг. -- Vollstimmigkeit ("полногласие").
6 См. примеч. 2 к док. 149.
7 (**) BWV 1076; воспроизведен на портрете работы Э. Г. Хаусмана.