Она проворно разулась, сняла верхнее платье, потушила свечку, легла под одеяло и стала ждать непрошеных гостей.
Ей пришлось ждать довольно долго. Прокурор внимательно осматривал все углы и закоулки в доме. Катя пыталась не допустить его в спальню матери, но он настоял, пригрозив, что вынужден будет войти насильно.
Он обещал, однако, не беспокоить больную и вошел в комнату один, оставив жандарма за дверью.
- Катя, это ты? - спросила сквозь сон мать.
- Да, мама это я. Спите! - сказала девушка.
- Что это я как будто звонок внизу слышала? - продолжала больная.
- Ничего. Это лекарство принесли. Спите, мама! - уговаривала ее Катя.
Прокурор между тем осматривал комнату. В ней не было ничего подозрительного. Он заглянул в шкаф, но ничего, кроме женских юбок и платья, там не увидел.
Он внимательно осмотрел кровать, на которой под тонким ватным одеялом лежала больная. Нагнувшись, он отдернул кисею и посмотрел под кровать, но и там он не увидел преступника. В углу стоял большой старинный сундук. Знаком он приказал его открыть Но и там преступника не оказалось.
Он молча вышел и спустился вниз. Катя шла за ним.
- Теперь пойдемте во флигель, - сказал он жандармскому офицеру. Прикажите принести фонарь.
Явился унтер-офицер с фонарем, и они отправились втроем через темный двор.
Катя пошла за ними.
Она знала, что Владимир должен быть там, потому что ему негде было спрятаться: все было так внимательно обыскано. Она предвидела нечто ужасное. Но не идти не могла: оставаться и ждать было еще ужаснее.
Жандарм растолкал няню, которая притворялась спящей, а может быть, и взаправду заснула.
- Что такое, что нужно? - бормотала она.
- Вставай, одевайся.
Старуха повиновалась.
Флигель был осмотрен. Преступника там не было.
Прокурор начинал терять терпение. Он обменялся несколькими словами со своим товарищем.
- Нужно допросить эту старую каргу, - сказал он.
- Слушай, - обратился он к старухе. - Смотри мне прямо в глаза.
- Чего смотреть, и так вижу! - огрызнулась няня.
- Не разговаривать! - крикнул прокурор. -- Отвечай: где тот молодой барин, что к вам сюда пришел в прошлый понедельник?
- Мне почем знать барские дела? Мое дело подначальное. Пришел и ушел, стало быть, коли нету.
- Слушай, хоть ты и старуха... - грозно начал прокурор.
Жандармский офицер тронул его в эту дшнуту за плечо и указал глазами на кольцо, висевшее на потолке.
Катя посмотрела туда же, и холодный пот выступил у нее на лбу.
"Он там, наверное", - подумала она.
- Ах, да, это правда! - весело сказал прокурор.
Затем, обращаясь к Кате, он прибавил: - Позвольте, пожалуйста, лестницу. Там я видел у вас в чулане.
- Сделайте одолжение, - отвечала Катя, ни жива ни мертва.
Офицер с солдатом вышли и вернулись через минуту с маленькой комнатной лестницей и приставили ее к стене.
Жандармский офицер, которому принадлежала честь открытия трапа, полез по ней с фонарем в руке.
Лестница была несколько коротка, а он был мал ростом. Желая подняться выше, он ступил ногою на верхнюю полку этажерки, которая висела на стене тут же слева. Но гвозди не выдержали, и этажерка, книги, жандарм и лестница - все полетело на пол.
Жандарм чуть не упал на спину прокурору, который нагнулся, чтобы поднять с земли сложенный вдвое листок почтовой бумаги, вывалившийся из одной из книг при падении.
То было прощальное письмо, которое Владимир оставил Кате накануне, собираясь уходить, и потом забыл уничтожить.
Прокурор прочел его и от досады помянул черта.
Добыча ускользнула от него перед самым носом.
- Что такое? - спросил его достойный товарищ.
- А вот читайте.
Жандарм взял записку.
Сомневаться было невозможно. Внизу стояло число и подпись: Владимир Волгин. На заголовке: Екатерине Васильевне Прозоровой. Происхождение записки было ясно, и оно подтвердило вполне показания, случайно вырвавшиеся у Кати.
- Вам, вероятно, приятно будет, - ехидничал прокурор, обращаясь к Кате, - узнать о признательных чувствах к вам вашего протеже.
Он подал ей записку.
Катя прочла, ничего не понимая. Одно она чувствовала, что произошел какой-то кризис и что дела Владимира каким-то чудом поправляются.
- Вы мне позвольте этот документик обратно, - сказал прокурор. - Мы должны приобщить его к делу. Я думаю, - обратился он к жандарму, продолжать долее обыск и допрашивать остальную прислугу - бесполезно.
Тот с ним согласился.
Владимир был спасен.