Моя девочка была убита. Пуля прошла ее насквозь и остановилась у меня под сердцем. Так вот и живу с пулей в груди, одна, сиротой.
Когда меня уже бог заберет к ним?!»[1131].
Дорого стоила повстанцам борьба за лозунги, провозглашенные Октябрем, много жертв требовала беспощадность «военного коммунизма».
А вот, для сравнения, как вел себя ненавистный народу царский режим.
13-го июля 1877 г. по приказу петербургского градоначальника Трепова был наказан розгами политический заключенный Боголюбов. Через полгода, 24 января 1878 г. Вера Засулич выстрелом из револьвера тяжело ранила Трепова, объяснив следствию, что мстила за поругание человеческого достоинства. 31 марта 1878 г. суд оправдал Веру Засулич, публика в зале суда стоя аплодировала этому решению[1132].
Очевидно тысячу раз права народная мудрость, которая гласит: «Какие средства достижения цели — такова и цель». И как бы там не называлась диктатура, по сути своей диктаторский способ управления есть способ наибольшего подавления личности, есть шаг назад в развитии гражданского самосознания. Да и в самом деле, как жить свободным в жестких рамках предписанной «инициативы трудящихся».
Семь лет страна вела войну. В результате резко упало промышленное производство, особой силы достигла разруха на транспорте, миллионы погибли в боях, только сыпной тиф 1919–1920 г. унес свыше 600 тысяч жизней. Жесткий кризис испытывало сельское хозяйство. Если до войны собирали около 4 млрд. пудов главных зерновых культур, то в 1920 г. было собрано немногим более 2 млрд. пудов. Общая продукция сельского хозяйства упала до половины довоенного уровня царской России. Экономические трудности лежали в основе трудностей политических. Налицо был серьезный политический кризис.
Катастрофическое положение народного хозяйства, недовольство крестьянства продразверсткой и вообще всей системой политики военного коммунизма требовали принятия экстренных и кардинальных мер.
Вся страна покрылась отрядами протестующих. Довольно серьезным из них был так называемый «кронштадтский мятеж», начавшийся 28 февраля в Петрограде забастовкой рабочих на некоторых предприятиях и закончившийся переворотом на флоте и в городе-крепости Кронштадт.
В это время радиостанция махновцев передала поздравления и приветствия революционному Кронштадту, где говорилось: «Приближается час соединения свободных казаков с кронштадтскими героями в борьбе против ненавистного правительства тиранов». Примерно такой же текст послания в адрес махновцев передала в эфир радиостанция Кронштадта.
В условиях политического и хозяйственного кризиса в стране обострилась и внутрипартийная борьба в РКП(б). Создавалась вероятность раскола партии.
«Осенью 1920 года и весной 1921 года бандитизм и крестьянские восстания возникают, развиваются и принимают угрожающие размеры на территории РСФСР, на Украине (возникшие еще ранее), в Тамбовской губ., в Белоруссии, Сибири, Туркестане, Заволжье и Северном Кавказе. Весной же этого года мы переживаем “Кронштадт”...
Надо признать, что все повинности, налагаемые государством на крестьянство, были действительно тяжелыми. В особенности тяжелой явилась продразверстка в 1920 г., в связи с недородом для подорванного крестьянского хозяйства.
Основные тенденции развития аграрных отношений привели к прекращению классовых антагонизмов в деревне, к формации по существу класса мелкой буржуазии, роль и значение которого в производстве усиливалось по мере освобождения сельского хозяйства от зависимости промышленности.
Нарастание мелкобуржуазных тенденций крестьянства шло параллельно или, вернее, обслуживалось процессом социальной и экономической нивелировки и натурализации сельского хозяйства.
Диктатура пролетариата прежде всего выражалась в своей собственной “самоорганизации и организации”крестьянства.
Пролетариат не мог не применять насилия по отношению к крестьянству и его анархическому, индивидуалистическому, мелкобуржуазному хозяйству.
Крестьянство мирится с этой диктатурой пролетариата не во имя грядущего коммунизма, в это оно не верило, а во имя борьбы за землю.
Военный союз пролетариата и крестьянства вышел победителем в борьбе с помещиками и капиталистами к концу 1920 г. Затем крестьянство почувствовало себя в безопасности, успокоилось за свою землю, и союз рабочих и крестьян затрещал по всем швам. Для крестьянства чужды были идеалы коммунизма, для него еще созрели предпосылки экономические, чтобы пойти по дальнейшему пути с рабочи классом...
Равновесие между классами, установленное войной, нарушалось, экономические противоречия периода “военного коммунизма”должны были сказаться и сказались с неотразимой силой. Союз не только дал трещину, но и распадался.
Распад происходил болезненно, с социальными потрясениями, в виде ряда крестьянских восстаний и бандитизма, прокатившихся волною осенью 1920 г. и весной 1921 г...
Этот напор мелкобуржуазной стихии грозил порвать железное кольцо пролетарской диктатуры, грозил неисчислимыми опасностями всем завоеваниям Октябрьской революции. Под ногами пролетариата чувствовалось колебание почвы от сотрясения враждебных сил.
Вырастал призрак новой гражданской войны, войны двух бывших союзников — пролетариата и крестьянства.
Бандитизм, крестьянские восстания и борьба с ними есть ни что иное, как новая форма выражения борьбы классов, новая форма гражданской войны между бывшими союзниками»[1133].
Все эти обстоятельства вместе взятые принуждали руководящие органы партии и правительства к отступлению от политики военного коммунизма.
В. И. Ленин заявлял: «...крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно... оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет»[1134].
Не удовлетворив экономические и политические потребности среднего крестьянства, нельзя было сохранить диктатуру компартии.
Выход был найден в том, что вскоре вышел закон о переходе от политики военного коммунизма к новой экономической политике (нэп), продразверстка была заменена продналогом, который в 1921 г. составлял 339% довоенного налога[1135], отменен также декрет о поголовной национализации мелкой и кустарной промышленности.
Но вернемся к повстанцам.
В Бердянском районе крестьяне открыто выражали недовольство Советским режимом. Особые нарекания были на продразверстку и постой красноармейцев, которые и лишали махновщину резервной и продовольственной базы. Такие села как: Софиевка, Новоспасовка, Николаевка, Андреевка, Белоцерковка, Гайчул и Федоровка пополнили ряды армии повстанцев, доходившей к тому времени до 600 бойцов при 20 пулеметах.
В с. Федоровке был захвачен эскадрон 9-й дивизии. Пленные передали, что Гуляйполе охраняется одним кавполком, в котором сильно недовольство красноармейцев на своих командиров. Штаб решил занять «Махноград» — Гуляйполе. 13-го марта махновцы ворвались в село, сняв заставы. Но, будучи охвачены 3-м корпусом, стоящим в полной боевой готовности тут же в селе, побежали на восток, теряя бойцов и пулеметы. На протяжении 75 верст 3-й корпус шел по пятам, охватывая обоз, пулеметы, раненых. Только вечером, пройдя Туркеновку, в с. Большой Михайловке штарм укрылся за рекой Волчьей, закрыв проход пулеметами через единственный мост.
14-го, на рассвете, оставив Большую Михайловку, повстанцы заняли с. Комарь. Сюда не замедлил подойти и 3-й корпус. Махновцы вступили в бой, но в результате бежали на Константинополь и Максимильяновку. Будучи тяжело ранен в ногу 28-го августа 1920 г., Махно только сейчас кое-как оправился. Во время боя он сел в седло и выехал на позицию. Его вновь ранили. Подхваченный охраной на тачанку, он ушел с передовой, бой был проигран. Этим закончился второй Таврической рейд в 950 верст.
Зная хорошо тактику красного командования по отношению махновского руководства — заморить преследованием, штарм делит армию на три группы и один отряд, чтобы распылиться и замаскировать присутствие штарма и раненого Махно.
На основании выше изложенного штарм Повстанческой издает следующий приказ:
«В данное время при известных боевых операциях Красной Армии наша Революционная Повстанческая Армия Украины (Махновцев) для сохранения живой силы, кроме отдельных самостоятельных командиров тт. Кожина, Лысенко и Забудько, не считая групп, которые находились в Революционной Повстанческой Армии Махно при штабе армии, распускается. Общая задача боевых групп: 1) разрушать тыл Красной Армии и ее институты насилия и произвола; 2) разрушать линии же л. дор. во время летнего сезона; 3) разоружать красные части, причем хорошее оружие в удобных местах должно быть сохранено; 4) стараться увеличить число бойцов в группах и их боеспособность; 5) ни в коем случае не допускать в отряды лиц, способствующих бандитизму, которые подрывают авторитет махновцев; 6) стараться сохранить сильные группы до известного времени; 7) каждый командир ответственен за вверенную ему группу.
Командир — батько Махно. Начальник штаба Белаш»[1136].
Отношение повстанцев к штарму и командирам особенно резко выявилось сейчас. Им дано было на выбор переходить в любую группу. При группе Петренка должен был оставаться штарм и Совет. Остальные, как-то: группа Забудьки с начштабгруппы Щусем идет в Дибривский район; группа Гонжи, пройдя в Юзовскии район и соединившись с отрядом Маскалевского, выходят в распоряжение конгруппы Ф. Кожина и Тарановского, отбившихся в последних боях на Таврии и обязаных прибыть в этот район; отряд В. Лысенко[1137] движется к Гуляйполю. После раздела оказалось, что к Забудько пошло 200 человек, к Гонже — 300, к Лысенко — 50 и к Петренко — 100 человек. Таким образом, оставаясь при группе Петренка, штарм был окружен снова кучерами и писарями; самоотверженных бойцов было мало.
15-го марта группы разошлись. 16-го, находясь при группе Петренка, Совет и штарм остановились в с. Павловском. Чувствовалась неимоверная усталость. Вдруг, на рассвете, налетела 9-я кавдивизия... И мы убегали, да так, как никогда. Не задерживаясь в селениях: через Каракубу, Святотроицкое, Богатовку, Белоцерковку пробежали 120 верст, к вечеру достигнув с. Стародубовки. Но, так как и здесь была кавалерия красных, то она отбросила группу к Мангушу. Лошади изменяли своим седокам, которые спасались, как умели. С трудом одолели в этот день еще 50 верст, и в 10 часов ночи заняли Деревецкие хутора, что в 7 верстах северо-восточнее Урзуфа, в надежде заменить лошадей. Но тщетно, их не было!
И штарм решил проникнуть в Новоспасовку с той же целью. К 10 часам 17-го марта он подходил уже к селу, как вдруг, навстречу вылетает конница. В рядах пронеслось: «Это свои... группа Куриленко!»Но какое было разочарование, когда по нам открыли огонь. На изморенных лошадях мы бежали на Стародубовку. Но против села Николаевки красные настигли: их было до 700 сабель, а нас до 70 человек. В пулеметных тачанках лошади совершенно пали. Пять люйсистов[1138], под командой Михаила из с. Черниговки, выпуская последние патроны, умирают под сабельными ударами, несколько задержав преследование. Наше положение было безнадежно. Махно сел на поданную лошадь и скакал впереди. Оставаясь на бидарке — рессорная телега на двух высоких колесах — я был уже первым с конца. В пяти саженях от меня шла рубка. На счастье, в ногах лежала армейская касса. Захватывая кипы денег (бумажки, золото, серебро), я бросал в кавалеристов. Это их соблазнило. Один за другим они стали отставать, слезая с коней, собирать монету. Пользуясь этим, мы уходили дальше.
Так мы откупились и, понурив головы, шли напрямик полем. А под вечер, заменив лошадей в селе Темрюке и обезоружив роту красноармейцев, двигались в укромное место, то есть в подполье. Избегая крупных селений и останавливаясь на отдых в укромных хуторах, вскоре мы замели след и остановились в немецкой колонии № 2, что неподалеку от села Заливное Александровского уезда.
С 20-го марта по 25-е апреля 1921 г. Махно с членами штаба и Совета общим количеством до 30 человек при 4-х пулеметах пребывали в подполье, не проявляя живого признака. Красное командование потеряло их след, что дало возможность подлечиться, оправиться, проанализировать себя и ту идею, за которую так самоотверженно вели борьбу. Это привело к созданию новой «декларации махновцев», написанной лично Махно. В ней говорилось о «революционном Украинском комитете», с присвоением ему правительственных функций. В развитии идеи Советского строя вырастала новая идея — «Советы под руководством инициативных анархических групп и диктатуры труда». Автор не уяснял несовместимости участия анархистов в политических организациях. Противоречия идей безвластия и свободы личности он прочно связывал с диктатурой труда в форме Советской власти, но под руководством анархистов. Докатываясь к государственности и сохраняя в руках анархических организаций руководство над массой через профсоюзы, он оправдывал это как переходный к социализму этап. На месте частной собственности ярко вырастала собственность групповая и общинная с федеративным уклоном. В общем, Махно окончательно кастрировал содержание п рвой декларации, выпущенной в период «Вольных Городов», то есть второго-полугодия 1919 г. «Новая»декларация утверждала переходный период к социализму посредством диктатуры труда и Вольных Советов, родственных с Советской властью, как политической организацией.
Он самодовольно читал свой проект. И каково же было разочарование, когда Совет и штарм набросились на него, обзывая «бонапартом», банкротом и капитулянтом. Проект декларации целиком был отвергнут. Махно после этого уединился, сочиняя частушки и стихотворения. В забаву мы называли его Пушкиным. Так проходило наше спокойное подполье. Обыкновенно, немцы-колонисты, ранее бывшие непримиримые наши враги, ныне смирились. Во всех колониях, в которых мы останавливались, они сами делали разведку, стояли в заставах, предупреждая нас о всяком движении красных войск. Они тщательно, видимо, из симпатии, а может быть, из-за боязни, скрывали место нашего пребывания от красных: мы были вне опасности.
27-го марта 1921 г. сесия ВУЦИК приняла постановление о замене продразверстки продналогом и опубликовала его в печати. Крестьяне к этому отнеслись с недоверием, а повстанцы прямо заявили, что данный курс Советской власти — «очередное закабаление»крестьян, а НЭП есть уловка коммунистов, имеющая целью обмануть селянство, что величина продналога будет не меньше продразверстки, что «коммунисты хотят лишь выиграть момент и погасить возмущение, обобранных ими с ног до головы, селян»[1139].
Для недоверия к закону о нэпе крестьяне имели основание, так как продразверстка была официально отменена еще в 1918 г. и В. И. Ленин говорил об этом на X съезде РКП(б): «Вопрос о налоге и разверстке в законодательстве у нас поставлен давно, еще с конца 1918 года. Закон о налоге датирован 30 октября 1918 года. Он был принят — этот закон, вводящий натуральный налог с земледельцев, — но в жизнь он не вошел. За его объявлением последовало в течение нескольких месяцев несколько инструкций, и он остался у нас неприменимым...»[1140].
В докладе начштаба РККА от 29-го марта 1921 г. отмечались огромные трудности борьбы с бандами в условиях, когда «приходится действовать среди самой толщи врагов, рискуя каждый день и час получить удар не только с фланга, но и с тыла. Многочисленные сторонники повстанцев-бандитов проникают незаметно во все поры военного организма, разведывая, ведя незаметную агитацию и нанося вред совершенно неожиданно там, где меньше можно всего было бы ожидать»[1141].
В сводке Донецкой губчека и милиции за апрель 1921 г. о Гришинском уезде сообщалось:
«Бандитизм в уезде вдохновляется Махно, отряды которого пополняются не только из крестьян, но и рабочими»[1142].
Да ведь у рабочего тоже не было повода для восторгов, так как в 1920 г. денежное содержание в зарплате рабочего составляло всего 7% от уровня 1917 г., а сама зарплата даже в 1922 г. достигала лишь 30% средней зарплаты рабочего в 1913 году»[1143].
Тем временем, красное командование, утеряв наш след, набросилось в Бердянском и Мариупольском уездах на Куриленко, а в Юзовском — на Москалевского и Кожина, прибывшего из Таврии. В результате боев эти группы объединились между собой и, образовав ядро из 600 сабель при 100 тачанках[1144], при пулеметах, под командованием Ф. Щуся, Ф. Кожина и В. Куриленко по указанию штарма РПУ (махновцев) вышли в рейд на Черниговщину. 18-го апреля группа заняла г. Константиноград и через Полтавщину достигла пределов Черниговщины. 28-го апреля, разгромив Нежинский отряд красных, повстанцы заняли с. Дорогинку (22 верст, юго-восточней г. Нежина). 30 апреля у ст. Заворичи повстанцы капитулировали поезд с русско-украинско-польской комиссией, проводившей демаркацию советско-польской границы. В нее входили видные советские и партийные работники, а польскую делегацию возглавлял, якобы, князь Львов. Комиссия была наполовину расстреляна, а имущество обращено в собственность группы. 1-го мая щусевцы атаковали местечко Носовку (22 версты юго-западнее г. Нежин).