Слово предоставили тт. Херсонскому и Чернокнижному, присутствовавшим на III-м Всеукраинском съезде Советов в качестве наблюдателей. Они информировали о работе прошедшего съезда, высказали свое мнение.
При обсуждении их отчета совещание пришло к общему выводу, что находящиеся у власти коммунисты многопартийную систему не потерпят, что мы являемся для комиссаров политическими противниками и, судя по всему, против нас они поведут открытую кампанию клеветы и травли, а создав общественное мнение, и при удобном случае постараются ликвидировать. Создав у нас обстановку нервозности, недоверия и недовольства, лишив возможности влиять на происходящее в тылу нашего района, доверив нам фронт. Сами же будут пахать наш тыл вдоль и поперек, проводя в жизнь аграрный и продовольственный законы, создавая этим недовольство крестьян, что скажется на боеспособности войск, состоящих исключительно из добровольцев, которые в свою очередь спросят нас: “Сможете ли вы обеспечить выполнение решений съездов II-го Всеукраинского в г. Екатеринославе, состоявшегося 17–19 марта 1918 г. и 2-го повстанческого, прошедшего в Гуляйполе 12–16 февраля 1919 г.?”Правительство на этой почве постарается внести в наши ряды раскол.
Мы обязаны исполнить обещанное. Оказаться несостоятельными болтунами не можем. Народ нам доверил, и предать его — преступление.
Если мы отстоим крестьян, недовольно будет правительство. Если не отстоим, будем предателями дела революции, этим предадим фронт и полностью потеряем свое лицо».
Выступающий последним, Веретельников сказал: «Товарищи, пусть большевики не мешают нам, пусть откажутся от этого района, пусть не навязывают ему своих комиссаров, пусть знают, что мы независимый народ, тогда они наши друзья. Мы будем с ними в федеративных отношениях, будем помогать, пусть только не мешают!»Все присутствующие были солидарны с ним.
На следующий день командиры разъезжались на фронт и по местам службы. Сбор был назначен на утро в штабе бригады.
У штаба толпились местные крестьяне. Мимо проехали тачанки с пулеметчиками, горланящими песню. В толпе я заметил Чубенко, удивленно разводящего руками перед старухой-немкой. Он окликнул меня: «Что будешь делать с подлецом? Убил, расстрелял, компрометация самой чистой воды!»
Мы вошли в номер Махно. Там женщина рыдала и что-то говорила на немецком языке. С трудом поняли о чем она просит и перед нами встала кошмарная картина. Выяснилось, что 18 марта штаб поручил Щусю поехать в немецкую колонию Яблуковую за контрибуцией. Прибыв на место, он собрал сход, на котором объявил постановление штаба. К сожалению, немцы такой крупной суммы не имели и снарядили делегацию в ближайшую колонию, чтобы там позаимствовать. Щусь не поверил колонистам и расстрелял восемь самых богатых хозяев. Теперь женщина просит разрешения предать трупы земле.
Вызванный Щусь был разоружен и арестован.
«Что ж, приехал туда, сказал, чтобы снесли, а они плечами двигают — нет, мол, надо делегацию посылать к соседям. А что я дурень какой или мальчик, не знаю, что это значило? Небось хотели звать на помощь, убить помышляли, буржуи проклятые. Контрибуцию 50 тыс. рублей по акту и до копейки я сдал начснабу бригады Ольховику[250]. Виноват — судите!»оправдывался Щусь.
Немка, получив разрешение, рыдая уехала хоронить убитых.
Махно же отослав часового, приставленного к Щусю, буквально взорвался.
— Расстреляю, как подлеца, даю слово, если повторишь — расстреляю! Сволочь такая — как мародера, как врага! — горячился Махно. Щусь давал слово не повторять убийств и клялся в верности движению и Махно.
— А вы какого черта до сих пор не уехали? Небось там большевики успели обделать вас? — кричал Махно на Каретникова, Черняка и Уралова. — Кто вас просил сюда, на кого оставили город?
Семен Каретников неделю тому назад был назначен штабом бригады начальником гарнизона г. Бердянска, Уралов — комендантом города и порта, Черняк — начальником контрразведки и начальником формирования. Без разрешения штаба они оставили службу и приехали на совещание, отчего Махно злился.
— Сейчас, сейчас едем, какого ты дьявола кричишь, голова болит или похмелиться хочешь? — отвечал Каретников.
— Не знаю, батько, что делать с большевиками. Рядом с моей контрразведкой работает Чека. Правда, в ней часть наших старых повстанцев и сотрудников бывшего Оперативного штаба, жаль парней! Но, нет спасения, безобразят, подлецы, — докладывал Черняк. — Всячески стараются мешать нам; арестовывают наших, не дают формироваться. Ими руководит большевистская ячейка.
— Э, сволочи! Я ведь говорил: не кладите пальца в рот — откусят. Разогнать и только! — нервничал Махно. — А как формирование полка?
Черняк формировал в Гуляйполе при штабе — особую бригаду, способную стать резервом штаба. Но с занятием Бердянска и ухода 7 полка Калашникова на Мариуполь, Черняк был направлен туда для несения гарнизонной службы. Теперь он продолжал формироваться и имел уже кавалерийский полк в 650 сабель и стрелковый батальон до 800 штыков.
Кроме того, Ишенко, Паталаха и Зубков формировали отряды в своих селах и должны были занять позиции по указанию штаба формирования, в то время находившегося при Военно-Революционном Совете. Добровольцев было немного, так как начались полевые работы, где была занята молодежь. Все ожидали результатов уравнительной самомобилизации, с новым притоком сил, можно было бы говорить о сосуществовании с большевиками.
— Это черт знает что, — говорил Махно комиссару — (большевику) Петрову, приехавшему вместе с Озеровым[251]. — Ведь говорил, предупреждал, и, кажется, договорились; вы обещали распустить свои организации: Чеку, продкомиссии, партийные комитеты, военкоматы, а теперь снова принялись! И поверь, товарищ Петров, плохо дело будет, если не прекратите. Оставьте нас, не трогайте крестьян, не опекайте рабочих, все будет хорошо. Предоставьте в этих уездах нам свободу анархо-коммунистического строительства; делайте за пределами их все эксперименты, мы не будем нападать, только оставьте нас, не вмешивайтесь в наши семейные дела!
— Товарищ Махно, ведь мы договорились, загляните в договор и увидите, что мы с вами в военном союзе. Занятая территория принадлежит и вам и нам: без нашей помощи вы бы ее не заняли. А коль так, мы и работаем вместе. Мы не виноваты, что рабочие не хотят жить без власти и по своему почину формируют свои организации, свою Чеку от налетов ваших партизан. Не виноваты, что вы приняли коммисаров в свои полки, которые поддаются коммунистическому воспитанию, — отвечал Петров,
— Я не так, как вы понимаю союз, — перебил Махно. — Вместе мы бьем Деникина, но цели наши разные. Ваши войска освобождают районы, они принадлежат вам; а наши полки освобождают, районы принадлежат нам. Не мешайтесь в наши семейные дела.
Если в наших полках есть ваши комиссары, то они не должны быть воспитателями и контролерами, не должны быть шпиками. Они у нас, как бы ваши представители для координации совместных действий, но не властелины над командирами, избранными самой массой. От имени союза анархистов Гуляй-Поля, «Набата»и Военно-Революционного Совета предупреждаю: не мешайте нам, уберите своих насильников, прекратите агитацию — все будет хорошо! Не уберете, не прекратите — разгоним! — говорил Махно Петрову.
Летучее штабное собрание было солидарно с официальным заявлением Махно.
Чувствовалось, что атмосфера накаляется, взаимоотношения портятся, и это может привести махновское командование к разрыву договора с правительством.
А что будет с фронтом? Благо, если махновцы и красноармейцы не начнут между собой драку. Хорошо, если большевики ограничатся тем, что с махновского района отведут своих и не откроют военных операций, предоставят махновцам полную автономию. А если бросятся на приступ и загрохочут пушки со всех сторон, что тогда?
В средине марта 1919 г. наступление советских войск на Южном фронте замедлилось. Войска 11-й и 12-й советских армий были оттеснены к Астрахани. Войска Донской армии закрепились на рубеже Северного Донца. Находящиеся на этом участке советские 8-я и 9-я армии не смогли форсировать реку из-за весеннего половодья, поэтому активные военные действия продолжались в Донецком бассейне 13-й армией (командарм И. Кожевников, а с 16 апреля А. Геккер) и 3-й бригадой Заднепровской дивизии, входящей в состав 2-й Украинской армии (командарм Скачко), в СЕЛЬСКИХ степях продолжала наступать 10-я армия (командарм А. Егоров).
Донецкое направление с самого начала наступления советских войск не было обеспечено достаточными силами, но председатель РВСР Л. Троцкий был настроен весьма победоносно.
На пленуме Московского совета он заявил: «Наша задержка в Донецком бассейне объясняется тем, что туда отправлены новые силы, еще недостаточно испытанные; с другой стороны там чрезвычайный разлив рек, бурное весеннее половодье, которое затрудняет переброску частей. Продвижение вперед наших авангардных частей вынуждено было приостановиться, чтобы они не были отрезаны разливами от питательного тыла, но эта заминка ни в коей мере не говорит о нашей слабости. Можно сказать с уверенностью, что у нас на Южном фронте значительный перевес сил...
Как только состояние рек и мостов позволит, это дело ближайших же недель, а может быть дней. Южный фронт станет свидетелем дальнейших решительных событий, И здесь мы с полной уверенностью скажем, что эти события будут вполне успешны для нас»[252].
Перегруппировка советских войск закончилась к концу марта. Главный удар предполагалось нанести по белогвардейским войскам под командованием генерала Май-Маевского, находящимся к югу от Луганска.
Но пока шла подготовка к наступлению против группы Май-Маевского, корпус генерала Покровского обрушился на советские части восточнее Луганска, в результате чего войска 8-й армии понесли большие потери. Чтобы облегчить их положение, в бой была введена 9-я армия.
А в это время в станицах Вешенской и Казанской началось восстание казаков, недовольных действиями новой власти и выдвинувших лозунг борьбы «За Советскую власть — без коммунистов».
Суть заключалась в том, что 29-го января 1919 г. за подписью председателя ВЦИК и руководителя Оргбюро ЦК РКП(б) Я. Свердлова и председателя РВС республики Л. Троцкого — была выработана «Директива ЦК РКП(б)», в которой указывалось:
«Последние события на различных фронтах и казачьих районах, наши продвижения в глубь казачих поселений и разложение среди казачих войск заставляет нас дать указания партийным работникам о характере их работы в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества, путем поголовного их истребления.
1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применить все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем сельскохозяйственным продуктам.
3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно.
4. Уравнять пришлых иногородних с казаками в земельном и во всех других отношениях.
5. Провести полное разоружение, расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи.
6. Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних.
7. Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка.
8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания.
Центральный Комитет постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли»[253].
Донбюро при ЦК РКП(б), в дополнение к январской директиве Свердлова, послало в ревкомы и свою.
«В целях скорейшей ликвидации казачей контрреволюции и предупреждения возможных восстаний Донбюро предлагает провести через соответствующие Советские учреждения следующее:
1. Во всех станицах, хуторах немедленно арестовать всех видных представителей данной станицы или хутора, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях, и отправить их, как заложников, в районный революционный трибунал.
2. При опубликовании о сдаче оружия объявить, что в случае обнаружения по истечении указанного срока у кого-либо оружия, будет расстрелян не только владелец оружия, но и несколько заложников.