То, что он извлек из нее на этот раз, светилось искрящимся зеленым светом.
-- Быть не может! -- не поверил я глазам.
-- Как видишь -- может, -- усмехнулся Федор Федорович. -- Я повесть дописал -- спать лег. А утром на тетрадке лежит.
Перекладывая с ладони на ладонь оправленный в красное золото камень, я попытался определить его размеры, и выходило: то ли как большой желудь, то ли как маленький грецкий орех.
-- Подделка, -- попытался возразить я.
-- Старик Ханзель, увидевши, за сердце схватился. Настоящий, древней огранки...
На этом я заканчиваю послесловие, а вместе с тем и повесть. Больше мне сказать нечего. Пусть читатели над прочитанным сами ломают головы. В заключение хочу лишь добавить: мой древлянский приятель, наискромнейший человек, попросил имя его, отчество и фамилию в повести изменить и взять на себя авторство, что я и делаю, благо, мне самому повести такой в жизни не сочинить, даже если эдакое и приснится.
Коломна, апрель -- ноябрь 1991 г.