Проснулась я от того, что на улице кто-то кричал с отчетливыми гневными нотами, заржала лошадь, и послышался удаляющийся цокот копыт.
Что ж, пора вставать. Завтрак я наверняка пропустила, но в кухне для меня что-нибудь найдется.
Я вымылась, оделась в обычное серое платье, причесалась и спустилась вниз. Меня встретил взволнованный лорд Трикат и леди Лилибет со смешанными чувствами на лице. — Агнес, — начала леди. — Для начала хочу сказать тебе, что у нашей затеи был оглушительный успех. Маркиз Букпол и барон Тзале прислали записки, что умоляют познакомить их с тобой без маски. Поверенный юного лорда Сардела явился ни свет, ни заря с предложением брака. И это только начало, я уверена, что еще не все проснулись! Милая, ты дашь разрешение объявить им на следующем салоне, что ты вовсе не аристократка? — Но, леди Лилибет, мы ведь решили, что мне это повредит, да и вам ни к чему. — Вот здесь хорошие новости заканчиваются, — вступил в разговор бургомистр. — Не далее как полчаса назад мы побеседовали с лордом Вепрем. Я не хочу пугать тебя его настоящим именем, но поверь, тебе лучше держаться от этого человека подальше по многим причинам. — Чего он хотел? — Он хотел познакомиться с тобой без маски, и если знакомство пройдет удачно, то жениться. — Кхм. У него есть титул? — Есть. — Значит, достаточно было бы сказать ему, что я простая горожанка.
Трикаты переглянулись и виновато на меня посмотрели. — Мы сказали. Это не помогло. — Но разве титулованный аристократ имеет право жениться на девушке без благородного достоинства? — Да, по разрешению короля или через магический брак, если его утвердят Небесные Родители. Такие браки не приняты в обществе и случаются очень редко, но возможны. — Значит, достаточно сказать ему, что я против. — О, он умеет убеждать. Но если вы поженитесь, это принесет большие беды всем: и ему, и тебе, и нам, — бургомистр вздохнул. — Мы пытались его отговорить, но этот кабан уперся и слышать ничего не хотел, устроил безобразный скандал и требовал дать ему увидеться с тобой, а это чревато крупными неприятностями. Нам очень не хочется отпускать тебя, но… уезжай, Агнес. Я выплачу тебе тридцать золотых сверх того, что положено за работу, и дам любые рекомендации. — Благодарю вас. Но о нашем маскараде знает Пима и ваша камеристка.
Леди ненадолго задумалась, но быстро решила. — Пима зарабатывает на приданое, сама она из села. Я выдам ей достаточно золотых, и пусть уезжает домой. Камеристка будет молчать. Я плачу ей сверх положенного, где еще она такое место найдет. — Ей могут заплатить большую сумму за сведения обо мне. — Не станем выпускать ее из дома несколько дней, а там она не будет знать, куда ты уехала, — решила леди. — Благодарю. Столько беспокойства. — Ах, милая, все разрешится. Зато шутка того стоила! После такого внимания от кавалеров будут смеяться вовсе не надо мной! Какие разговоры пойдут, какие разговоры!
Ладно, пусть развлекается. Я кивнула, и леди захлопала в ладоши, предвкушая фурор в салоне.
Значит, я уеду раньше, чем собиралась. Может быть, это и к лучшему. То, что я услышала о графе Торке на балу, лишь добавило причин избегать его общества.
На север, срочно на север. Меня ищут граф Торк, лорд Вепрь, королевские слуги — и все на одну меня.
День ушел на то, чтобы подготовить мой отъезд. Бургомистр, не мелочась, купил повозку и коня. В обозе, который уходил на север, его помощник нашел молодую семью, которая ютилась с краю повозки старших родственников. Им заплатили, чтоб муж правил моим "экипажем", а жена помогала мне в дороге. Они сказали — прислуживала, но такой подход вызывал внутренний протест. Мы едем в одной повозке, я в этом мире никто, самозванка, вселившаяся в тело девушки, всех достоинств которой — рождение в семье барона. Нет, пусть будет помощница.
Сумма, которую мне выдали, была внушительной: двенадцать золотых за четыре недели и тридцать за неприятности. Я повесила на пояс кошель с пятью золотыми на дне, сверху — горсть серебра и меди, под юбку — об этом никто не знал — пришила мешочек с пятью золотыми и перстень. В этот раз получилось удобнее — теперь на мне были панталоны. Остальные деньги Лилибет наказала вшить в юбки нижних платьев. Я разделила монеты между нижними платьями и панталонами. Одежда стала тяжеловатой, но даже если меня ограбят, украв тюк с одеждой, половина монет останется при мне.
Бургомистр удивился моей просьбе, но дал мне возможность срисовать с карты ту часть севера, куда я направлялась. Заодно я получше рассмотрела карту королевства. К северу лежали земли, по которым кочевали неорганизованные племена. Бургомистр сказал, что отец нынешнего короля посылал туда отряды, разведать, есть ли что-то полезное, но нашел лишь скудную землю, а дальше — вечные снега. Поставили гарнизоны, чтоб дикари сюда не совались, и ладно.
Обоз, куда меня устроили, шел в маленький северный городок Колдрок. Бургомистр был уверен, что я сойду на полдороги, в городе, который стоит недалеко от замка маркиза. Местные аристократы наверняка примут компаньонку с такой рекомандацией, как у меня. Я не говорила Трикатам, что собираюсь доехать до самого Колдрока. Теперь, когда я больше знала об этом мире, я понимала — это чудо, что за несколько недель меня никто не узнал в Броке. Раз сюда доходят слухи из столицы, значит, и столичные лорды и леди бывают. Нет уж, пересижу два-три года в Колдроке, пока история не забудется, и решу, что делать.
Перед отъездом я решилась поговорить с леди Лилибет. Все-таки она неплохая женщина. — Леди, когда я училась в городском пансионе, к нам приходил старенький лекарь рассказывать про болезни. За свою жизнь он многое повидал. Однажды он упомянул странный недуг, при котором в некоторые дни человек весел и радостен, даже если к тому нет никаких причин, а в другие — грустит и печалится. — Ах, милая, эти доктора чего только не выдумывают. Наша жизнь такова, что то веселье, то печаль. — Нет-нет, для человека, страдающего этим недугом, нет причин для веселья и печали. Одно и то же в один день может развеселить его, в другой — расстроить. Например, — я внимательно посмотрела на нее, — яркое солнце. — И прежде чем леди начала возмущаться, быстро проговорила. — Причем лекарь был совершенно уверен, что эта болезнь не душевного, а что ни на есть телесного свойства.
Леди нахмурилась. — Не представляю, как телесные причины могут делать веселым или грустным. — Когда маленький ребенок голоден, он плачет — это ли не проявление грусти по телесным причинам? Правда, с этой болезнью все сложнее, но лекарь был уверен, что воздействуя на тело можно снизить проявления недуга. — И как же? О. Погодите. Чекулат? — Именно. Чекулат помогает телу побороть грусть. Только пользоваться им стоит осторожно, иначе воздействие пропадет. — О…
Уф. Теперь все, можно уезжать.
Из особняка я вышла под видом прачки. Я вынесла здоровенный тюк вещей, пронесла его через сад и на соседней улице уложила в повозку. Следом за мной принесли еще один. Ох ничего ж себе я разжилась вещами за какой-то месяц с небольшим.
Вскоре мы присоединились к обозу, который не торопясь выезжал из города.
И потянулись унылые дни, наполненные дорожной тряской, пылью, редкими остановками, удобствами под кустом и постоялыми дворами все беднее и страшнее.
А у меня впервые появилось время подумать в тишине. Моя попутчица будто обладала неким пределом, за которым у нее заканчивались слова. Мы разговаривали утром, сразу, как выезжали, и вечером, когда наступали сумерки, и вот-вот должны были доехать до очередного селения. Оставшееся время мы молчали, и я могла привести в порядок мысли.
Мне в этом теле восемнадцать лет. Король не будет искать меня вечно, а графу, если верить дамам на балу у Трикатов, я уже сейчас не нужна, и как только над ним перестанет довлеть гнев короля, он откажется от баронессы Агаты Лизток с удовольствием. Про лорда Вепря и говорить нечего, он быстро остынет. Но власть имущие мстительны, и стоит мне попасться на глаза кому-нибудь, кто знает Агату, они не упустят повода подольститься к монарху, выдав ему непокорную особу. Значит, нужно уезжать в другую страну.
Срисовывая северную часть в кабинете бургомистра я отметила, что с востока и с юга у этого королевства есть соседи. С запада море, но за морем тоже могут быть страны. Когда Трикат доставал карту, мелькнула другая, меньшего масштаба, на весь континет. Я лишь успела заметить, что география здесь ничуть не похожа на земную.
Я очень мало знала об этом мире. Я брала на вечер книги из библиотеки Трикатов — если можно три стеллажа назвать библиотекой — но кроме беллетристики я нашла только две кулинарные книги, наставление по этикету, некое мутное описание разговоров при дворе с философствованиями и поучениями, и семь книг по местным богам. В отличие от моего мира в существование высших сущностей здесь я начинала верить, но что из описаний истина, а что — выдумки религиозных деятелей, определить не представлялось возможным.
Моя попутчица была родом из селян и о мироустройстве не знала, да и не задумывалась. Она рассказывала мне о своей жизни, и я начала неплохо понимать, на каком этапе развития находится это общество, по крайней мере, в аграрной части. Хочется надеяться, что в северном городке, куда направляется обоз, найдется кто-то с более обширными познаниями.