На проходившем 21 апреля съезде ассоциации Российских коммерческих банков г-н Чубайс объявил банкирам волю правящей клики нынешнего режима, намеренной решительно изменить характер кредитной направленности их деятельности. Он пообещал им падение доходности от коммерческих сделок и, наоборот, выгодность вложений денежных средств в отечественную промышленность.
Хорошо, что Чубайс сделал это заявление перед российскими банкирами, а не перед западными. Иначе тамошние банкиры стали бы помирать со смеху, и пришлось бы срочно вводить закон, обязывающий членов российского правительства, и в первую очередь Чубайса, при публичных выступлениях надевать шутовские колпаки, чтобы не восприниматься слишком всерьёз. За наших же банкиров, ставших таковыми из ростовщиков и воров, беспокоиться не приходиться. Они прекрасно сознают правила игры. Они собственным опытом убедились, что режим агонизирует, инфраструктура производства развалена, и любые кредиты промышленности будут погребены под её обломками. Но наверху власти политические дельцы способны на всё ради собственного выживания. С дельцами этими лучше не спорить, а из нелепости заявления первого заместителя премьера делать выводы. Так рассуждают банкиры, делая соответствующие выводы, а с ними делают выводы и те, кто держит в банках свои деньги. И как подметил губернатор Свердловской области г-н Россель, после последних заявлений и мер нового правительства умные бизнесмены начнут паковать чемоданы и переводить капиталы за границу.
У русских националистов, во всяком случае у умных и думающих, в связи с этим тоже появляются кое-какие выводы.
Если бы вдруг правительству действительно удалось заинтересовать отечественные и зарубежные банки вкладывать деньги в восстановление производства в России, русским националистам делать было бы нечего, и они бы выродились в маргинальные группировки, не имеющие ни политической перспективы, ни роста влияния. Но, к удовлетворению русских революционеров националистов, к удовлетворению русских национал-демократов, режим именно таков, каким он сложился, то есть является безусловной диктатурой коммерческого космополитизма. Весь политический опыт новых собственников показывает им яснее ясного. Режим прочно утвердился в стране за последние пять лет на основаниях идеологического господства буржуазно-демократического либерализма, при политическом господстве требований к стране со стороны только коммерческого интереса, всегда и везде ставящего эгоизм частных собственников выше интересов государств и населяющих их наций, народов и народностей.
Это требование подчинения интересов государств и их населения эгоизму частных собственников – имманентная, внутренняя суть коммерческого интереса, из которой вытекает его агрессивный, разбойный космополитизм. Если политические интересы развития производительных сил конкретной страны не организованны, не внедрены во власть, не в состоянии держать в узде коммерческий политический интерес посредством неусыпного надзора государственной власти, он превращается в страшное, вырвавшееся на свободу зло, зло абсолютное, зло смертоносное и безумно разрушительное. Ибо в таком случае выразители коммерческого интереса звереют день ото дня, хуже мародёров грабя всех, от младенцев до стариков. В чём население России и убеждается на своём горьком опыте, оказавшись под гнётом ничем не сдерживаемой диктатуры коммерческого космополитизма. Господствующий в России режим выразителей интересов коммерческой спекуляции всего за три с половиной года разграбил и разрушил страну так, как не удалось бы этого сделать жестоким завоевателям.
Президент Ельцин, то есть глава и олицетворение разбойного режима, судя по многим признакам и высказываниям его окружения, мнит себя великим реформатором, сравнимым не меньше, чем с Петром Великим. Но царь Пётр потому и стал Великим, что поставил цель ускоренно развить в отсталой стране мощное промышленное производство, показывая подданным личный пример, оставшись в памяти народа и кузнецом, и плотником, и кораблестроителем, давшим жизнь многим новым и старым городам. Производя революционные Преобразования в условиях страшной двадцатилетней Северной войны, бросая на строительство и обеспечение армии и флота все средства государства, он одновременно увеличил в несколько раз производительные силы и к концу жизни утроил доходы казны, подчинив торговые возможности именно промышленному развитию огромных регионов. А нынешняя клика власти довела мощное индустриальное государство до полного развала производительных сил и до повсеместных банкротств промышленных предприятий, до подлинного экономического бедствия. Достаточно одного только примера. В апреле текущего 1997 года бюджет России на 43%(!) наполнился из налогов мало что производящей Москвы, что нагляднейшим образом показывает, до чего доведена огромная страна. Она на грани такого хозяйственного краха, какого не знала никогда в своей непростой истории.
Это не прошлые ошибки, не заблуждения правительства, осознав которые можно исправить положение, – а именно так пытается представить дело в своих неоднократных высказываниях Президент. Нет, это сознательная политическая линия клики власти. За какие такие проступки были изгнаны из правительства вице-премьеры Сосковец и Каданников? Только за то, что они пытались, – действительно, пытались, – бороться с разрушением промышленного производства, производительных сил. Все остальные дельцы "команды Президента" шарахались от ответственности за производство в стране, как от чумы. Характерно, что никто из "реформаторов команды Президента", оказываясь вынужденным покидать важные посты, не стал связываться с производством, держась от производительного предпринимательства подальше, как будто боясь проказы. Все они становились банкирами, владельцами или совладельцами коммерческих фирм, увеселительных заведений разного рода, директорами фондов и прочее и прочее. Своих детей они тоже пристраивали к коммерческим банкам, к коммерции и только к коммерции в том или ином её проявлении, отправляли на изучение бизнеса за рубеж опять же только в коммерческие учебные заведения. Они привязываются к господствующему классу, к диктатуре коммерческого космополитизма целыми кланами, семействами, изгоняя из их членов самую мысль о возможности заниматься производительным, не спекулятивно-посредническим видом деятельности.
Тот же Чубайс, сейчас убеждённо заявляя о намерении направить усилия правительства на подъём производства, в прошлом году, оказавшись изгнанным из этого правительства, занялся отнюдь не производственным предпринимательством. Он посвятил себя в чистом виде посредническому спекулятивному бизнесу, брокерству. Отчего же, спрашивается? Оттого, что за несколько месяцев, не особенно утруждая себя ученичеством, он по официальным отчётам, которым мало кто верит, заработал полтора миллиарда рублей. Тогда как один из самых удачливых и умелых предпринимателей страны, успешно руководящий десятком предприятий не один год, положивший на их становление напряжённые труды, офтальмолог Святослав Фёдоров за весь прошедший год заработал пятьсот миллионов. То есть представители клики власти производством заниматься не хотят, не умеют, потому что там надо действительно напряжённо думать, планировать капиталовложения, долго трудиться с полной самоотдачей и нельзя заранее рассчитывать на спекулятивную сверхприбыль. Но даже не в этом главное. А в том, что производственным предпринимательством могут заниматься только социально, цивилизованно развитые люди, а от таких специалистов режим в период становления избавлял подступы к власти беспощадно.
Обновлённое, а вернее сказать, перетасованное правительство вдруг озаботились развитием производства не потому, что его члены искренне намерены посвятить себя этому делу, которого они не знают, не понимают. А вследствие простого факта, – воровать в стране стало нечего и бюджет больше не может удовлетворять аппетиты орды привыкших к расхищению всего, что только возможно красть, высокопоставленных бюрократов и чиновников. Коммерция тоже приближается к тяжёлым временам. В среде тех, кто делал быстрые капиталы на спекуляции, ростовщичестве, коррупции явно обеспокоены обнищанием населения, ставшей очень низкой покупательной способностью большинства людей, и они не в состоянии, как прежде, щедро делиться с банками и властью своими спекулятивными сверхприбылями. Российские банки не знают, что делать с неплатежами и предвидят разорительный для них глубочайший финансовый кризис, из которого нынешний режим не способен помочь им выбраться. А западные финансовые воротилы по этим причинам и потому, что режим не в состоянии управлять насквозь коррумпированными чиновниками и за несколько лет показал свою полную политическую бездарность, доведя страну до хронического противостояния исполнительной власти с населением, до хронической нестабильности, отказываются давать кредиты и идти в страну с инвестициями.
Доверие населения к обещаниям режима, привести страну к экономическому подъёму, исчерпано. Социальная неустойчивость вызревает, грозит перерасти в повсеместные действия гражданского неповиновения, которые будут иметь тенденцию столкнуть Россию в пучину гражданской войны, хаоса и анархии, тем самым создавая условия свержения режима и решительного наказания виновных в развале страны и экономики. Такая перспектива тревожит весь господствующий класс, организует его самые крупные капиталистические интересы на то, чтобы срочно менять гибельную политическую линию.
Иными словами, режим вынужден осуществлять некие важные меры по изменению своего внешнего облика, по сути оставаясь тем же самым режимом диктатуры коммерческого космополитизма, глубоко и принципиально чуждым, больше того, прямо враждебным промышленному производству и тем политическим преобразованиям, какие жизненно нужны для возрождения производства, для возрождения социально-корпоративной этики труда, для внедрения в общественное сознание социально ответственных производственных отношений. Ибо подобные преобразования невозможно осуществить без революционного отрицания и самого режима и сложившегося господствующего класса частных собственников.
Положение, в котором оказался режим, называется в шахматах цейтнотом. Даже весьма скромные предложения правительства по наведению некоего подобия исполнительного порядка в федеральных госучреждениях требуют целенаправленной деятельности исполнительной власти и какой бы то ни было, но стратегии политического развития страны. Лишь понятная и приемлемая населению стратегия политического развития способна вызвать доверие большинства, убедить его потерпеть ещё пару лет. Однако такого доверия режиму, постоянно обманывавшему всех с 1991 года, использовавшего ложь и лицемерие для оправдания казнокрадства и коррупции, прожигания жизни меньшинством и обнищания большинства, уже нет. Страна ни морально, ни физически не в состоянии дольше терпеть ухудшение существования. А такое ухудшение заложено в основании программы нового правительства и официально заявлено секвестром бюджета, урезанием всех незащищённых и ряда защищённых программ, – среди них почти всех социальных программ.
Черномырдин от имени правительства самодовольно возвещал зимой о заложенных в бюджет 1997 года инвестиционных программах, очень скромных, но растрезвоненных, как огромный успех реформ и начало поворота к экономическому подъёму. А сейчас об этих инвестиционных проектах правительство предпочитает забыть, не заикаться, отдавая их первыми под нож урезания расходов. То есть, оно фактически признаёт, что не только экономического подъёма не будет в ближайшее время, но страна неудержимо сползает к хозяйственному краху.
Начинается старение транспортной инфраструктуры, уже почти семилетие не вводятся в эксплуатацию и не строятся новые электростанции, не перевооружается армия и флот. А надежды "реформаторов" на западные инвестиции, которые должны были по радужным надеждам власть предержащих покрыть бездарность, коррумпированность, паразитизм господствующего класса режима и вызвать экономическое развитие, развеиваются суровой действительностью.
Власть первые годы поощряла воровство чиновничества и бюрократов для расширения своей политической опоры, для создания многочисленного класса частных собственников, при этом откровенно, нагло закладывая страну западным кредиторам. Но эти кредиторы больше не хотят своими средствами создавать состояния около правительственным и прочим ворам, разуверившись в прибыльности таких взаимоотношений. Инвестиции не пойдут в страну, в которой углубляется общегосударственный кризис. Инвесторов уже не заманят самые завлекательные предложения, пока не будет свергнут нынешний режим и не утвердится у власти новый режим, который сможет навести социальный и экономический порядок, станет восстанавливать и укреплять производительные силы. То есть режим диктатуры коммерческого космополитизма теряет поддержку Запада и остаётся один на один с почти неуправляемой страной.
Акции гражданского неповиновения, как самая тревожный вид протеста, впервые с 1993 года вновь возвращаются в политическую жизнь России. В мае они стихийно вспыхнули и распространились во Владивостоке, показывая, что ни Конституция, ни одна официозная политическая сила, в том числе парламентские "правильные" коммунисты, не пользуются больше доверием масс. Это только первая ласточка массовых выступлений Низов против Верхов, против нынешнего устройства власти, против нынешнего господствующего класса. Недовольство, раздражение властью проникает и в среду самого господствующего класса, о чём свидетельствуют аналитические и политические материалы во всех средствах массовой информации, скупленных частным капиталом.
В подобных обстоятельствах у правительства нет времени довести до ума любое серьёзное начинание. Количество новых проектов и программ правительства, которые будут навязчиво рекламироваться в качестве судьбоносных и поворотных, но в действительности вынужденных, наспех состряпанных для оправдания правящей клики, для придания ей имиджа ответственной и серьёзной, станет накапливаться и накапливаться. Но все они окажутся изначально не завершаемыми, подрывая остатки доверия всех слоёв населения к дееспособности власть предержащих и режима как такового.
Удерживающая исполнительную власть клика попала в патовую ситуацию, когда нельзя и дальше не предпринимать кардинальных мер по разрешению взрывоопасных экономических и политических противоречий, но невозможно завершить любые серьёзные меры. Хотя бы потому, что для этого нужна длительная работа на основе, не меньше, чем среднесрочного политического планирования, которое немыслимо без доверия населения.
У крупного народа с державным самосознанием существенно дольше изменяется политическое мировоззрение, нежели у народов и народностей меньших и малых. Открыто шовинистический эгоизм всяких этнических меньшинств бывшего СССР медленно, но верно пробуждает и в русских совершенно новое видение мира. Пелена коммунистического идеологического дурмана размывается, смывается с русского народа непрерывными кровью и унижениями. Русские постепенно выучиваются смотреть на мир совершенно иными глазами, а тревога за свою историческую судьбу, судьбу государствообразующего этноса, судьбу русского государства набирает у них силу, обещая вскоре проявление воли к решительному противостоянию политике режима, при котором такое стало возможным, стало нормой отношений русских с инородцами.
Противодействие русских грабежу страны режимом растёт, ширится, организуется лозунгами народного патриотизма. Экономический кризис сокращает материальные средства для подкормки инородческих субъектов федерации за счёт производительных русских регионов, и они недовольны этим, консолидируются для отстаивания всяческих льгот и дотаций из федерального бюджета. Власти Чечни, Татарстана, Башкортостана и прочих автономных образований откровенно объединяются для выбивания ресурсов из федерального Центра. Характерно, что объявленный Чубайсом секвестр, урезание расходов на армию, флот, на здравоохранение и другие социальные программы, не затрагивает только дотации и льготы инородческим политическим субъектам внутри России и в СНГ.
Такая политика долго продолжаться не может. В русских регионах накапливается гнев недовольства, стремлений отказываться платить налоги и ширятся требования от правительства помощи, расплаты за прежние обещания. Господствующему классу режима, федеральному и прочему чиновничеству вот-вот станет нечего воровать, а их заставляют делиться с другими разбойниками при росте возмущения податного населения. Ситуация обязана привести к радикальному повороту в политике клики власти и в настроениях правящего класса. Иного выбора у них нет. Ожесточающаяся внутренняя борьба за собственность, за сокращающиеся денежные средства в конце концов подводит к положению дел, когда грабёж других, слабых стран начинает казаться большинству среди крупных собственников более простым, более выгодным и менее рискованным для своей жизни и интересов предприятием. Наступает момент, когда клике власти ничего не останется, как повернуться к внешнеполитической активности, к поиску тех сопредельных государств, которые достаточно слабы, чтобы действенно сопротивляться колониальному подчинению и эксплуатации, экономическому ограблению.
Первыми почувствовали приближение этого поворотного момента в истории России в Казахстане. На совпавшей с Днём Победы пресс-конференции, на которую были приглашены основные российские СМИ, Президент Казахстана Назарбаев раздражённо обвинил российские концерны и кремлёвские власти в проведении колониальной политики. Он заявил о неравноправных, имперских отношениях, которые стали проявляться за последнее время в СНГ. И потребовал изменения такой политики, а в случае отказа от равноправного диалога пригрозил ответными мерами.
Однако остановить ход истории невозможно. Колониальное наступление на богатый сырьём Казахстан будет усиливаться. Для осуществления новых, колониальных интересов российских сырьевых компаний и монополий как раз и понадобилось собственно некоторое укрепление армии, о существовании которой вспомнили и забеспокоились с начала года бюрократы президентской администрации Кремля.
Каким же образом может перестраиваться армия с точки зрения новых, колониально направленных интересов крупных капиталистов, то есть наиболее организованных ясным пониманием своих целей представителей российского господствующего класса?
Ответ на этот вопрос надо искать в задачах, какие армия должна решать с точки зрения сложившегося имущественного класса, в первую очередь с точки зрения крупных собственников. Крупные собственники, имеющие непосредственный доступ в коридоры исполнительной власти Кремля, отказываются платить налоги на армию вообще, на армию разорительную для них, которая создавалась в советское время для стратегической победы над США. Им нужна армия, способная работать на их обогащение, на защиту и продвижение их эгоистических интересов, с помощью которой они могли бы получать прибыль и уже из этой прибыли, по возможности жульнически, расплачиваться с армией за её услуги.
Таких задач сейчас, когда начинается исторический поворот российской политики к собственно колониальной экспансии, – таких взаимоувязанных задач сейчас две.
Первая. Посредством угрозы применения относительно дешёвого ядерно-ракетного оружия сдерживать Запад и США от попыток оградить намерения режима власти в России начать колониальную внешнюю политику в выгодном узкому слою её господствующего класса направлении.
Вторая. Создавать немногочисленные, однако мобильные и действенные войска быстрого реагирования, в идеале способные стремительно решать акции захвата и подавления центров управления в мятежных республиках в России и в сопредельных государствах, подавления очагов военного сопротивления на всей их территории. Для этого нужно решительное обновление состава офицеров и генералов, создание привлекательного образа наёмно-капиталистической армии России для одарённых соответствующими задатками, честолюбивых молодых людей.
В этом смысле режим объективно подходит к принципиальной смене политики либерализма на политику либерального патриотизма и национал-либерализма. Из режима диктатуры коммерческого космополитизма, обслуживающего интересы внешних мировых центров экономической власти, неупорядоченно грабящего в их интересах собственную страну, он становится российским либерально-патриотическим режимом коммерческого политического интереса. Он начинает укреплять и упорядочивать внутренние коммерческие интересы, подразумевая становление собственного, российского центра экономической власти, конкурирующего с внешними центрами за раздел мировых рынков и сфер влияния и начинающего, насколько это возможно, перекачивать мировые капиталы и прочие ценности в Россию для устойчивого усиления этого нового центра власти.
Доказательством тому является возрастающая консолидация почти всех сил исполнительной и представительной ветвей власти России по проблеме приёма в НАТО ряда стран Центральной и Восточной Европы и редкое единомыслие гласных депутатов Госдумы и Совета Федерации в вопросе принятия закона о реституции захваченных в Германии трофейных ценностей.
Иными словами, суть изменения характера интересов режима следующая. Россия внутренними побуждениями господствующего класса должна становиться империалистической державой. Этот империализм не великодержавный, не гегемонистский, а исключительно прагматический, капиталистический, нацеленный на получение максимальной прибыли для узкого слоя представителей российского господствующего класса посредством эксплуатации внешних рынков с помощью любых средств экспансии. Рост армии, рост расходов на неё, согласно такой позиции, должен происходить только по мере роста целей и задач экономической экспансии, то есть по мере возрастания прибыли от экспансии. Так должно быть в идеале с позиции "нового мышления" главных политиков режима.
Каковы же предположительные доходы от экспансии? В каком направлении она будет осуществляться? Вопросы очень важные. От ответа на них напрямую зависят надежды армии на материальное обеспечение, характер реформирования её в обстоятельствах, когда у режима появился хоть какой-то эгоистический интерес к внешней политике.
Сейчас в колониальной экспансии в первую очередь заинтересованы сырьевые компании, самые влиятельные в учреждениях власти и самые капиталистические в своём мировосприятии в нынешней России. Их стремление проглотить добывающие сырьё предприятия в богатых ценным сырьём государствах СНГ тем более естественно, что инфраструктура добычи и транспортировки, геологоразведки и освоения совместима, осуществляется главным образом русскоязычными специалистами, то есть требует относительно низких расходов на состыковку и отладку взаимодействия.
Заинтересованы в экспансии и крупные торговые компании России, стремящиеся увеличить свои посреднические операции между западными товаропроизводителями и туземными потребителями, но не имеющие больше для этого возможностей на российском рынке. Заинтересованы в этом и производители оружия, их торговые посредники, обеспокоенные перспективами потери рынков сбыта в Центральной и Восточной Европе, а потому желающие иметь плацдармы устойчивого влияния, в том числе и военно-политического, на потребителей оружия на Ближнем и Среднем Востоке.
Однако колониальная экспансия в условиях диктатуры коммерческого политического интереса ни в коем случае не означает развития производительных сил России. Она нисколько не меняет сущности режима и господствующего класса. Полезно в этой связи обратиться к урокам истории.
Генерал Наполеон Бонапарт после изгнания из богатой Северной Италии армии Австрийской империи начал облагать феодалов, церковь и прочих богачей огромной контрибуцией. Он отправлял в Париж режиму Директории один за другим обозы с итальянскими золотом, ценными шедеврами искусства. Но когда французский парламент в обстоятельствах острейшего финансового кризиса в стране потребовал от Директории, то есть от руководителей исполнительной власти и правительства, от клики исполнительной власти такого же, как ныне господствующий в России, отчёта о судьбе этих денег и ценностей, глава Директории Баррас, при всей его дьявольской беспринципности, лживости и изворотливости, так и не смог предоставить депутатам вразумительного ответа. Можно не сомневаться, что нынешний режим российской "Директории" окажется достойным побить "славу" по казнокрадству того, что был в те времена во Франции.
Углубление зависимости капиталистических интересов режима от армии, от её талантливости, самостоятельной решительности и волевой дееспособности подразумевает углубление подозрительности клики власти к собственным политическим интересам армии, подталкивающим её к борьбе за влияние на власть. Армия, как самостоятельный институт власти режиму не нужна ни под каким предлогом. По своей сути, армия требует укрепления государственной власти, как самоцели, она требует стратегического планирования своего усиления и соответствующих стратегических расходов на перспективные технические исследования, на дорогостоящие разработки новейшего оружия. Клике же власти такие расходы не представляются оправданными. Интересы её сиюминутны, конкретны, ей нужен ради собственного выживания лишь военный инструмент для получения сиюминутной и краткосрочной прибыли через коммерческие операции в результате колониальной экспансии и, желательно, инструмент максимально дешёвый.
Заблуждаться не следует. Идеология либерализма и политические силы, которые создавали российский режим диктатуры коммерческого космополитизма, не интересовались армией как таковой шесть лет. Больше того, чеченская война показала подлинное отношение к армии со стороны господствующего класса. Стоило только предаваемым и продаваемым войскам заявлять свои скромные требования, выразить намёк на недовольство верхами власти, сразу поднималась кампания их травли в основных средствах массовой информации. Именно лучшую часть армии господствующий класс считал и считает потенциально самым опасным своим врагом.
Поэтому в новых условиях видоизменения режима будет углубляться противоречие отношений клики власти и армии. С одной стороны, власть предержащим нужна дешёвая и очень дееспособная, а потому талантливая военная сила для внешней экспансии. А с другой стороны, талантливая армия опасна своей способностью к принятию самостоятельных решений и готовностью к борьбе за понимаемые по-своему государственные интересы, как интересы патриотические, требующие от политики стратегических подходов, без которых армия теряет конкурентоспособность с лучшими армиями мира и обречена на постепенное ослабление и гибель.
Радикальный поворот политики режима от диктатуры коммерческого космополитизма к диктатуре коммерческого политического интереса отнюдь не меняет космополитической сущности этого интереса. Он означает лишь то, что концентрация банковско-коммерческого капитала в руках узкой группы российских капиталистов и высших должностных бюрократов сформировала у неё групповые эгоистические воззрения на мировые дела; а в обстоятельствах подступающих бюджетного и общеполитического кризиса в стране, когда встал вопрос о её дальнейшем существовании, она осознала свою ненужность на Западе и приняла решение создавать в Москве один из мировых центров гегемонистской власти со своей собственной сферой колониальных интересов.
Под данную новую политическую цель начинается кампания упорядочения исполнительной власти режима. А так как коммунистическая идеология тоже видела Россию центром космополитического миропорядка, у Верхов позволяется возможность из тактических соображений сомкнуть интересы части официозной коммунистической оппозиции, которая становится всё в большей мере коммунистической только по названию, с интересами самых консервативных сил исполнительной власти. Тем самым, власть предержащие намерены, хотя бы временно, расширить социальную базу режима, укрепить его. Что, собственно, и происходит в последние месяцы de facto и что своими социальными инстинктами уже почувствовали в регионах народные массы. Народно-патриотическая парламентская риторика коммунистов-зюгановцев обманывает всё меньшее число избирателей, обеспокоенных бесправным и угнетённым положением производительных регионов и углубляющимся распадом производства, инфраструктуры его обслуживания.
Взаимно подозрительное недоверие и одновременное смыкание рядов парламентских коммунистов и либеральных представителей руководства режима обеспечивается и пониманием, что ни те ни другие не в состоянии предложить действенные меры по восстановлению производительных сил страны, российского производства. Провал политики экономического монетаризма, которую проводило либеральное правительство, становится очевидным. Но очевидным оказывается и растерянность коммунистов, когда затрагиваются вопросы причин кризиса производства и методов действенного преодоления этого кризиса. До сих пор парламентские коммунисты объясняли кризис производства "плохими" собственниками и предлагали заменить их "хорошими", то есть своими. В этом вся суть их расхождений с господствующими кланами режима.
Однако именно проблема восстановления российского производства в укореняющихся рыночных условиях товарно-денежного обмена выходит на передний план политической борьбы, – что, собственно, и прозвучало в апрельском заявлении вице-премьера правительства Чубайса на съезде ассоциации российских коммерческих банков. Молодые "реформаторы" в правительстве просто перехватили инициативу в пропагандистской риторике по превращающемуся в главный вопросу политической жизни страны.
Последнее время заметно усиливалось давление молодого клана Чубайса на старый клан Черномырдина, опирающегося на грабительские эгоистические интересы торговцев нефтью и газом и на стоящее за ним руководство естественных монополий. Оно стало отражением беспокойства клики власти за сложившиеся банковские и коммерческие образования, которые больше не могут дольше получать прибыли и развиваться, эволюционно выживать за счёт одних только нефте- и газодолларов.
Не подконтрольный правительству капитал, который не видит больше перспектив экономического развития страны, а понимает, что вскоре распад хозяйства России примет необратимый характер, любыми путями устремляется за рубеж, на Запад, что, в свою очередь, ускоряет сползание режима к экономическому, финансовому и политическому краху. Организованный приватизацией бандитизм в верхних эшелонах власти, одиозная коррупция высокопоставленных чиновников тоже начали мешать упорядочению крупной коммерческой деятельности; они оказываются нетерпимыми для клики власти как таковой в новых обстоятельствах разрастания общегосударственного кризиса.
Поэтому для режима стало жизненно важным отлаживать механизмы управления своей диктатурой. Внешне оно начало проявляться через ужесточение цензуры СМИ, через откровенную для зарождающегося общественного мнения скупку проправительственными корпорациями более-менее независимых СМИ, – то есть через циничное снятие покровов с характера режима, обнажение его сути, как именно диктатуры крупного спекулятивно-коммерческого и банковско-ростовщического капитала, наиболее агрессивно и целостно выражающего требования коммерческого интереса в политике.
Сложилось такое положение дел, когда режим и господствующий класс вынуждены ради собственного выживания постепенно выдвигать к власти тех, кто способен выражать наилучшим образом интересы крупного коммерческого капитала, укрепляя действенность управления учреждениями исполнительной власти.
Проведение этой новой политической линии и было доверено А.Чубайсу. Таким образом, в России утверждается собственно власть крупного капитала, собственно рыночный капитализм.
Кто же они, эта новая опора, но и новые хозяева режима?
Чтобы ответить на данный вопрос, надо разобраться, кто оказался наиболее способным к коммерческой и банковско-коммерческой, ростовщической деятельности, достиг в них наивысшего успеха.
Появление и становление крупных частных собственников в России шло с начала 90-х годов, в основном, двумя путями. С одной стороны, приватизация огромной государственной собственности была доступна лишь партийно-хозяйственной номенклатуре, погрязшим в коррупции чиновникам и крупным бандитам. С другой стороны, быстро набирали частные капиталы и скупали собственность те, кто успешно занимался спекуляцией, ростовщичеством, перекупкой краденного и награбленного. Эта вторая прослойка дельцов ускоренно приобретала опыт, навыки и привычки обслуживания коммерческого капитала, и выразителем, главным идеологом её зарождающихся кровных интересов был Гайдар. С точки зрения этнического содержания вопроса, в основной массе ими оказались евреи, порождая новое видение еврейской проблемы в России.
В чём его суть?
Среди номенклатурных приватизаторов госсобственности, коррупционеров чиновников и крупных бандитов, были, главным образом, представители русского народа. Их же чаще назначали в директораты уполномоченных банков, всяких посреднических правительственных учреждений. Тогда как среди самых удачливых и организованных дельцов в накоплении частного коммерческого капитала заметно выделялись своей численностью евреи. Именно они и становились главными выразителями требований коммерческого политического интереса. И это не случайно.
Евреи тысячи лет воспитывались в духовной среде, которая внушала им идеи "богоизбранного" народа, а с ними и укореняла в подсознание волю к власти. Будучи народом небольшим, так и не создавшим свою империю, они со времени вавилонского пленения, униженные этим пленением, искали иные средства достижения господства над прочими народами. Эти средства они нашли через осознание великой власти денег, власти над всеми людьми и власти постоянной. На исторической памяти евреев появлялись и гибли величайшие империи, цивилизации, государства, а власть денег повсюду, из века в век, только укреплялась и приобретала новые и новые проявления, заставляя служить им самых гордых повелителей, самые державные народы и нации.
Каким же образом можно было накапливать большие деньги, способные стать всесильной неявной властью? Коммерцией и ростовщичеством. Поэтому руководители еврейских общин в рассеянии, в разных государствах веками школили наиболее способных в своем народе обучением обслуживания коммерции и ростовщичества, а так же мировому взаимодействию богатых евреев, ибо только безусловным взаимодействием можно было стать собственно организаторами мировой власти. Жёстким естественным отбором и превращением интереса к коммерции и ростовщичеству в часть духовной традиции они довели способности евреев к этим видам деятельности до высочайшего уровня.
Евреи уже давно доказывали и доказывают, что являются самыми лучшими в мире спекулянтами и ростовщиками, руководителями крупных торговых домов и банков. Насколько глубока эта страсть в них, можно судить по замечанию знаменитого оформителя теории Относительности А.Эйнштейна, что, если бы ему предстояло снова начать жизнь, он занялся бы не теоретической физикой, а стал бы лавочником.
Удивительно ли, что диктатуры коммерческого космополитизма, в том или ином виде объективно устанавливавшиеся во время всякой буржуазно-демократической революции, оказывались для евреев естественной экономической и политической, духовной средой? Эта среда в конце концов неизбежно выталкивала их к установлению контроля над исполнительной и представительной властью такого режима. Это особенно заметным становилось в странах, государствообразующие народы которых имели слабо развитые склонности к коммерческим и финансовым спекуляциям. Адольф Гитлер отмечал, к примеру, что с 1918-го по 1933 год евреи проникли во все поры экономической, информационной, политической власти в Германии, то есть как раз при Веймарской республике, при режиме диктатуры коммерческого политического интереса в этой стране.
Сейчас то же самое происходит и в России. Ближайшее время высветит нашествие евреев во все структуры господствующего ныне режима с чрезвычайной наглядностью. Остановить это нашествие в условиях нынешнего режима невозможно. Если для еврейского мировосприятия политическая среда такого режима самая что ни на есть естественная. То для русского духовного и мыслительного опыта она деморализующая, подавляющая природную предприимчивость; она начинает мучить тревогой за судьбу государства и лишает смысла жизни, постепенно превращая жизнь в тягостное потребительское существование, что подрывает волю к борьбе за власть и за продление господства над страной подобного режима.
Евреи уже начинают заметно теснить и вытеснять захватившую огромную собственность, чрезвычайно сплочённую, но не умеющую пускать свою собственность в прибыльный коммерческий оборот русскую номенклатуру. Они постепенно разоряют её и, шаг за шагом, лишают рычагов подлинного влияния на власть.
Новый поворот в политике режима не может не вдохновить Гайдара и его сторонников. Наступило время их торжества. Но вряд ли они понимают, что время это начало готовить им и полный политический крах.
Самосознание государствообразующего народа встревожено, он вытесняется уже от всех проявлений государственной власти. Это особенно заметно по телевидению, по печатным информационно-идеологическим изданиям, по ближайшему окружению Президента и его последним выдвиженцам. Русские горожане, которых большинство среди населения, начинают искать причины и средства изменения такого положения дел, а это подталкивает их к становлению русского общественного сознания и к пониманию своих природно-биологических и историко-культурных особенностей, к сознательному или бессознательному расизму. Первым шагом на таком пути становится возбуждение в условиях города русских народно-патриотических настроений, как направленных против господствующего либерализма.
Даже у разворовавшей страну около правительственной номенклатуры вызревает подозрение, что без служения государству она полностью потеряет то, что имеет. А жизнеспособность государства зависит от благополучия государствообразующего этноса, которое при интеграции в мировой рынок определяется его организованностью, умением корпоративно защищать свои расовые и приобретённые историческим опытом государственной жизни склонности к той или иной деятельности. То есть часть номенклатуры начинает осознавать, что при вовлечении России в мировой рынок благополучие государствообразующего этноса зависит от становления городского общественного экономического, юридического, культурного, политического национализма.
Самые выраженные настроения русского национализма зарождаются в среде связанных с производственными интересами средних слоёв горожан, в той среде, которую новый поворот политики режима ещё быстрее будет выталкивать к люмпенскому образу жизни. Наиболее деятельная часть русской молодёжи и специалистов среднего возраста в последние шесть-семь лет вольно или невольно были вовлечены в массовое образование средних и мелких коммерческих, производственно-коммерческих и работавших на коммерцию, обслуживавших её тем или иным образом предприятий. Им приходилось любой ценой бороться за выживание, когда либеральной властью делалось всё для ускоренного создания имущественной и политической среды поддержки режима в борьбе с повсеместно довлеющими коммунистическими пережитками, для победы буржуазно-капиталистических преобразований в стране, и ресурсы огромной страны были отданы буквально на разграбление всем, кому было не лень этим заниматься. Так образовался значительный слой российских, в том числе и русских мелких и средней руки предприимчивых коммерсантов.
В здоровом обществе, которое живёт за счёт производства, за счёт цивилизационной эксплуатации производительных сил, торгово-посреднической деятельностью не могут заниматься больше 2-3% населения. Поэтому исчерпание годных для превращения в товар ресурсов, неуклонное обеднение основной массы населения России, устойчивое снижение общей покупательской способности в стране привели к естественному результату. А именно, крупные и наиболее организованные собственники стали вытеснять из спекулятивно-прибыльной посреднической коммерции мелких торговцев и желающих быть ими, неорганизованных и слабых влиянием на власть, представленных в основной массе малообразованной молодёжью.
Навязывание потребительских ценностей и мировоззрения коммерческого либерализма сознанию подавляющего числа русской молодёжи страны привело к тому, что за несколько последних лет эта молодёжь превратилась в одичалую асоциальную среду с люмпенским мировосприятием, мечтающую быть мелкобуржуазной, но в потребительском смысле, не имеющую интереса к производству, равнодушную к этике производительного труда. С объективной неумолимостью приближающийся экономический крах лишит их средств к существованию и похоронит надежды хорошо устроиться в жизни. Воспитанные в условиях естественности беспредельного эгоизма и асоциального цинизма, абсолютной вседозволенности, приобретая личностное отношение к окружающему миру в атмосфере убийств, насилия, воровства и грабежа, они равнодушны к официозным политическим силам, к представительским учреждениям режима, к его законности и способны на всё в отстаивании своих собственных эгоистических интересов.
Они оказались волей истории на глубочайшем переломе эпох, вне культуры, вне традиции государственного и социального существования. Ибо русская народно-почвенническая традиция имперского патриотического общественного бытия, с её глубокой христианской мифологией норм морали и права, нравственности и шкалы жизненных ценностей, отмирает. А новая, буржуазно-гражданская городская традиция общественной организации, национальной организации рационального общественного бытия государствообразующего этноса только-только начинает нарождаться, её социальные мифы ещё не существуют, им только ещё предстоит народиться в русской Национальной революции и набрать силу влияния на сознание и мировосприятие в эпоху Национальной Реформации.
Контролировать русскую молодёжь либеральному режиму очень сложно. Заставить их заняться производственным предпринимательством, трудовой деятельностью в условиях господства нынешней диктатуры коммерческого космополитизма практически невозможно. Русская молодёжь в массе своей очень болезненно и раздражительно воспринимает попытки власти использовать её в качестве таскающих каштаны из огня глупцов. Поэтому призывы правительства Черномырдина и Чубайса поднимать производство не порождают в их среде серьёзного отклика, а без опоры на них поднять промышленное производство в России нельзя. Потому что для выхода из экономического кризиса, из финансово-бюджетного кризиса нужно поднимать не просто производство, а именно крупное и высокотехнологичное, готовое в больших объёмах поставлять конкурентоспособную товарную продукцию на внешние мировые рынки. Мелкое производство, которое выживает только при высокой покупательской способности внутреннего рынка, в нынешних обстоятельствах обнищания населения целых регионов России, за пределами Москвы больше не имеет оснований стать массовым, как это обещали год за годом либеральные идеологи и политики режима, безнадёжные тупицы в вопросах политэкономии. Крупное же производство, чтобы стать притягательным для капиталовложений, требует высокой социальной культуры личного поведения подавляющего большинства населения, оно требует высокого сознательного порядка общественной и производственной жизнедеятельности.
Крупное высокотехнологичное производство держится на высоком уровне личной ответственности каждого перед остальными и, в особенности, на социально ответственном поведении представителей господствующего в стране класса, – ибо именно они подают пример остальным. Можно ли всерьёз говорить о социальной культуре поведения среди представителей ныне господствующего в России класса носителей интересов коммерческого космополитизма? Какой пример этот класс подаёт для подвластного населения? Что он предложил, кроме поощрения разнузданности низменных страстей, цинизма, воровства, ростовщичества, казнокрадства, сутенёрства? Доверия и уважения к нему у подавляющего большинства населения России нет, и никогда не будет. Он, этот нынешний господствующий класс режима по своему существу не способен быть организатором социально-корпоративных общественных отношений и промышленного развития страны. Такую задачу в состоянии разрешить лишь новый класс собственников, который будет иметь широкое доверие у связанных с производством наиболее развитых и образованных социальных слоёв страны.
Мировой опыт однозначно свидетельствует – прибыльность крупного производства напрямую зависит от целенаправленного усиления государственной власти как организатора производительных сил и воспитателя соответствующих производственных отношений. Без усложнения государственной власти и общественно-государственных отношений нельзя добиться усложнения и укрупнения производства. Усиливаться же и усложняться государственная власть может либо через рост социальной культуры поведения граждан, либо через укрепление аппарата надзора за порядком в обществе, то есть через ужесточение чиновного и полицейского контроля власти. Однако само по себе ужесточение чиновничьего и полицейского контроля требует денег, денег и ещё раз денег, оказываясь чрезмерно расходной статьёй бюджета государства. Когда экономическая и политическая организация государственных отношений переживает глубокий кризис, то есть, когда бюджет хилый, как сейчас в России, затраты на полицейский и идеологический контроль недостаточны, чтобы подменить организующую роль общественного сознания. Поэтому в ближайшие десятилетия в России укрепление государственной власти осуществимо только и только через революционно быстрое и решительное укрепление городских общественных отношений, создающих общественную власть, дополняющую и подпирающую государственную власть.
Наивысшим видом общественной власти в современном мире господства промышленной цивилизации является социально-корпоративная общественная власть средних слоёв горожан государствообразующего этноса. Или, говоря иначе, самая сильная государственная власть есть власть национального этнократического государства, в котором граждане испытывают высочайшее доверие к правящему классу, признавая его выражающим и отстаивающим кровные материальные и исторические культурные, духовные интересы демократически избирающего такую власть большинства населения. Национальное самосознание в современном мире организует самую дееспособную общественную власть, необходимую для осуществления тяжёлых реформ, что было чрезвычайно убедительно доказано при крахе коммунистической идеологии и коммунистической государственной власти в европейских странах бывшего советского блока. В тех странах Центральной и Восточной Европы, где национальное самосознание складывалось с тридцатых годов, а после эпохи господства коммунистических режимов вдруг получило возможность заявить себя политически, там рыночное реформирование экономик происходит легче и естественнее, чем в странах с неразвитым национально-общественным политическим сознанием горожан государствообразующего этноса.
Политическая слабость нынешнего режима в проведении жизненно важных реформ и утвердившееся господство идеологического либерализма как раз напрямую зависят от крайней неразвитости городской общественной власти в России. А такой власти не может быть в принципе, пока не появится субъект этнократического общественного сознания, – именно, русская нация.
Таким образом, заявления правительства режима диктатуры коммерческого политического интереса о возможности подъёма российского промышленного производства являются верхом абсолютной глупости и бессмыслицы. Промышленное производство в России из разрухи поднять уже удастся только и только очень сильному национально-общественному государству государствообразующего этноса, использующему всю мощь организационного воздействия общественной и государственной власти на выстраивание экономики и на чрезвычайно быстрое воспитание социально-корпоративной культуры поведения связанного с производственными интересами населения страны.
А именно общественного государства нет, и не может быть, при диктатуре коммерческого политического интереса, которая осуществляет проведение политики исполнительной власти в интересах беспредельного эгоизма относительно малочисленного господствующего класса коммерческих спекулянтов вообще и узкой клики кремлёвской и околокремлёвской бюрократии, разворовавшей советскую государственную собственность, в особенности. Никакого общественного государства нет, и не может быть, в условиях беспощадного идеологического подавления выродившимся либеральным режимом всякого проявления русского национализма и социальной ответственности местной власти промышленных, производительных регионов. Любые административно-бюрократические меры этого режима лишь углубляют общегосударственный кризис, который, подобно гангрене, медленно расползается по клеткам всего организма страны, превращая их из жизнеспособных в гниющие.
Остановить разложение и распад России возможно. Но для этого нужно не лечение безнадёжно смердящего режима. Необходимо помочь родиться совершенно новой общественно-государственной власти, власти русского национально-корпоративного общественного государства.
Национально-общественная власть самая дешёвая и самая действенная власть, так как она строится на архетипической корпоративной ответственности всех представителей государствообразующего этноса за свою судьбу и судьбу государства. Только такая власть способна резко снизить государственные расходы на аппарат чиновно-полицейского надзора за населением, но при этом резко, неимоверно укрепить государство как таковое, – то есть создать предпосылки вмешательства государственной власти в дело спасения промышленного производства и его быстрого восстановления. Задачу перехода к национально-общественной государственной власти, власти национально-корпоративной, в исторической судьбе промышленно развитых западных стран решала социальная революция в виде революции Национальной.
Национальная революция не имеет жёстких правил её осуществления. Она организовывалась и направлялась в разных странах своеобразно, в зависимости от их геополитического положения и состояния экономического развития, испытывая воздействие конкретно-исторического уровня развитости мировых производительных сил. В нынешних тяжелейших обстоятельствах разрастающегося общегосударственного кризиса в державной по своей исторической роли России русскую Национальную революцию способна совершить лишь революционная националистическая партия с самой прогрессивной мировоззренческой теорией и выстраиваемой на её основе общеевропейской, общечеловеческой идеологией.
Поэтому бессмысленно направлять усилия и завлекать финансовые и прочие средства в производство в России, не вкладывая финансовые средства в становление революционно националистической партии государствообразующего этноса, имеющей сильные идеологию преодоления общегосударственного кризиса и стратегию развития сверхдержавного государства на три поколения, до середины ХХI века, по крайней мере.
Однако наивно рассчитывать, что средства в становлении такой партии спасения государства и производительных сил, промышленного производства пойдут от представителей господствующего класса, который смертельно боится становления русского национально-общественного сознания.
Власть эта всё определённее становится национальной, но национально-еврейской. Потому что евреи уже стали буржуазно-городской нацией, тогда как русские пока ещё остаются общинно-почвенническим народом. А любая нация всегда по историческому посвящению в корпоративное самопознание, по своей способности к общественной организации эгоистических этнических интересов выше и сильнее любого народа. Пока русские не станут нацией, они всегда будут проигрывать в борьбе за власть любой нации, а в условиях диктатуры коммерческого политического интереса проигрывать именно еврейской нации, как самой приспособленной вести борьбу за свои эгоистические интересы в такой экономической и политической среде.
Господствующая в России клика власти будет ожесточённо бороться против признания объективной неизбежности русской Национальной революции. Вследствие чего она, сознательно или нет, но продолжит политически инстинктивное разрушение социальной культуры производственных отношений, а с ними и крупного товарного производства, вольно или невольно разрушая в первую очередь основу основ самостоятельного промышленного развития, средства производства. Никакие серьёзные инвестиции при подобном положении дел в модернизацию крупной промышленности не пойдут, даже если правительство создаст формально самые льготные условия для банков и прочих финансовых институтов. Поэтому Россия неотвратимо, неумолимо сползает к гражданской войне выразителей интересов промышленных регионов против сторонников господствующего режима.
Русская националистическая партия, партия проведения Национальной революции, которая с объективной неизбежностью появится в скором времени, должна готовиться именно к такому развитию событий. Её тактическая политическая цель очевидна – завоевание власти в самом начале гражданской войны, чтобы не позволить гражданской войне довести разруху страны до крайности. Поэтому она не может организовываться иначе, как в сочетании политических подразделений с военно-политическими отрядами, дружинами прямого действия.
Чем яростнее будет противодействие режима такой партии, чем сильнее будет разрушена промышленность России, тем непримиримее будет проникать в политическое сознание русского революционного национализма этнократическое мировосприятие и антисемитизм. Необходимость же в длительном и достаточно жёстком государственном управлении экономикой при мобилизационном восстановлении промышленного производства приведёт к тому, что этнократизм и антисемитизм станут проникать во все поры организма новой национально-корпоративной общественной власти страны на всю эпоху Национальной Реформации, то есть на всю эпоху создания партийно-государственной властью русской нации.
Только таким, революционным путём будет происходить в России становление и развитие рыночного промышленного производства, а не на пути либеральных реформ, как заявляют пустозвоны либералы в нынешнем правительстве.
28 мая 1997г.