- Да, - согласился Маноэль. - Еще Гумбольдт, как и вы, дорогая, наблюдал этот странный оттенок. Но, присмотревшись внимательнее, вы увидите, что среди многих цветов здесь преобладает цвет сепии [темно-коричневая краска или тушь].
- Вот вам еще явление, - вскричал Бенито, - о котором ученые спорят и не могут прийти к соглашению!
- Быть может, стоило бы спросить мнение кайманов, дельфинов и ламантинов, - заметил Фрагозо, - потому что они выбирают именно темные воды для своих игр.
- Несомненно, темная вода особенно привлекает этих животных, подтвердил Маноэль. - Но почему? На это очень трудно ответить! Обязана ли вода своим цветом содержащемуся в ней раствору углерода, или она темнеет, протекая по торфяному руслу, пробиваясь сквозь слои каменного угля и антрацита, или ее окрашивает множество мельчайших растений, которые она уносит своим течением? Тут нельзя сказать ничего определенного [многочисленные наблюдения современных путешественников расходятся с наблюдениями Гумбольдта (прим.авт.)]. Во всяком случае, это превосходная питьевая вода, она отличается редкой в этом климате свежестью, не имеет никакого привкуса и совершенно безвредна. Зачерпните немного воды, милая Минья, и попробуйте - вы можете пить ее без всяких опасений.
И правда, вода была свежая и прозрачная. Она вполне могла бы поспорить с водой, подаваемой к столу в Европе. На жангаде ею наполнили несколько бутылей для нужд кухни.
Как сказано выше, утром 2 июля жангада прибыла в Сан-Паулу-ди-Оливенса, где изготовляют четки [(от "считать", "счесть") - нитка бус для счета молитв и поклонов] из скорлупы кокосовых орехов и затем нанизывают на тысячи длинных нитей. Эти четки - очень ходкий товар. Быть может, покажется странным, что прежние хозяева страны, тупинамбы и тупиники, теперь более всего занимаются изготовлением предметов католического культа. А впрочем, почему бы и нет? Ведь нынешние индейцы не то что прежние. Они сменили свои национальные костюмы, головные уборы из перьев ара, луки и сарбаканы на американскую одежду - белые штаны и пуншо из полотна, вытканного их женами, которые стали мастерицами в этом деле.
Сан-Паулу-ди-Оливенса - довольно значительный город, в нем не меньше двух тысяч жителей, выходцев из всех соседних племен. Теперешняя столица Верхней Амазонки когда-то была просто миссией, основанной в 1692 году португальскими кармелитами [монахи, члены католического духовного ордена общины, которая получила свое название от горы Кармель (в Ливанском хребте)], а затем перешедшей в руки миссионеров-иезуитов [монахи, члены воинствующего католического духовного ордена; на протяжении многих веков иезуиты, считая, что "цель оправдывает средства", пользовались самыми аморальными способами борьбы против прогрессивных общественных сил, чтобы утвердить власть церкви].
В былые времена вся страна принадлежала племени омагуа, что по-индейски означает "плоскоголовые". Название это произошло от варварского обычая сдавливать головку новорожденного между двумя дощечками, чтобы придать ей удлиненную форму, что считалось в ту пору очень модным. Но как всякая мода - эта тоже прошла; головы у омагуа теперь естественной формы, и среди местных ремесленников, делающих четки, вы уже не встретите никого с таким изуродованным черепом.
Вся семья, за исключением Жоама Гарраля, сошла на берег. Торрес предпочел остаться на борту и не выразил никакого желания познакомиться с Сан-Паулу-ди-Оливенса, хотя, по-видимому, не знал этого города.
Надо признать, что этот авантюрист был не только молчалив, но и не любопытен.
Бенито без труда произвел обмен товарами и пополнил груз на жангаде. Вместе со всей семьей он встретил самый радушный прием у городских властей - коменданта крепости и начальника таможни, которым их должность нисколько не мешала заниматься торговлей. Они даже передали молодому человеку кое-какие местные товары, поручив ему продать их в Манаусе или Белене.
Город состоял из шестидесяти домиков, разбросанных на небольшом плато, возвышавшемся над берегом реки. Некоторые были крыты черепицей, что встречается довольно редко в здешних краях, и даже скромная церковь, посвященная святым Петру и Павлу, стояла под соломенной крышей.
Комендант, его адъютант и начальник полиции приняли приглашение отобедать на жангаде, и Жоам Гарраль принял их с подобающей их званию учтивостью.
Во время обеда Торрес был разговорчивее, чем обычно. Он рассказывал о своих путешествиях в глубь Бразилии, как человек, знающий эту страну.
Но говоря об этих путешествиях, Торрес в то же время выспрашивал у коменданта, знает ли он Манаус, там ли сейчас комендант города, не отлучается ли в жаркое время года главный судья. Задавая все эти вопросы, Торрес украдкой поглядывал на Жоама Гарраля. Это было так видно со стороны, что Бенито, с удивлением наблюдавший за ним, отметил про себя, как внимательно его отец прислушивается к странным вопросам Торреса.
Комендант Сан-Паулу-ди-Оливенса заверил Торреса, что власти в Манаусе находятся на своих местах, и даже попросил Жоама Гарраля передать им поклон. По всей вероятности, жангада прибудет в этот город самое позднее недель через семь, между 20 и 25 августа.
Вечером гости простились с семьей Гарралей, а наутро 3 июля жангада снова двинулась вниз по течению.
В полдень она проплыла мимо устья Якурупы, оставив его влево от себя. Этот приток, напоминающий просто канал, соединяется с Исой, которая сама представляет собой левый приток Амазонки. Любопытное явление: в некоторых местах река питает собственные притоки!
К трем часам пополудни жангада прошла мимо устья Жандиатубы, которая катит с юго-запада свои могучие черные воды и, оросив земли индейцев Кулино, вливается в великую водную артерию, образуя устье шириной в четыреста метров.
Жангада миновала множество островов: Пиматикайра, Катурия, Чико, Мотачина; одни были населены, другие необитаемы, но все покрыты роскошной растительностью, которая тянется сплошной зеленой каймой вдоль всей Амазонки.
15. ВСЕ ЕЩЕ ВНИЗ ПО РЕКЕ
Наступил вечер 5 июля. Со вчерашнего дня воздух стал душным и тяжелым, предвещая грозу. Крупные рыжеватые летучие мыши носились над самой водой, широко взмахивая крыльями. Среди них попадались темно-коричневые "перро воладоры" со светлым брюшком, к которым Минья, а еще больше Лина чувствовали инстинктивное отвращение. Это действительно мерзкие вампиры: они высасывают кровь у скота и порой нападают даже на человека, когда его сморит сон на равнине.
- Ох какие гнусные твари! - вскрикнула Лина, закрывая руками глаза. - Я их боюсь!
- Они и в самом деле опасны, - заметила Минья. - Верно, Маноэль?
- Да, очень опасны, - ответил он. - У этих вампиров особое чутье: они как будто знают, где легче высасывать кровь - например, за ухом. При этом они не перестают махать крыльями, навевая приятную прохладу, и уснувший продолжает крепко спать. Я слышал про людей, которые, не почувствовав боли, несколько часов подвергались такому кровопусканию и уже больше не проснулись!
- Не рассказывайте нам таких ужасов, Маноэль, - сказала Якита, - а то Минья и Лина всю ночь не сомкнут глаз!
- Не бойтесь, - ответил Маноэль. - Если понадобится, мы будем охранять их сон...
- Тише! - вдруг перебил его Бенито.
- В чем дело? - спросил Маноэль.
- Разве вы не слышите какой-то странный шум оттуда? - И Бенито указал на правый берег.
- А ведь и в самом деле, - заметила Якита.
- Что это за шум? - спросила Минья. - Кажется, будто по берегу перекатывают гальку!
- Понял! Я знаю в чем дело! - вскричал Бенито. - Завтра на рассвете любители черепашьих яиц и маленьких свежих черепах найдут на берегу богатое угощение!
Он не ошибся. Шум производило бесчисленное множество черепах всевозможной величины, выползавших на берег для кладки яиц. Эти пресмыкающиеся выбирают себе подходящее место в песке на берегу и закапывают туда яйца. Начинают они на закате солнца и кончают на рассвете.
В эту минуту черепаха-вожак уже вышла из воды, чтобы найти удобное место. Тысячные стаи черепах вылезли следом за ней и принялись рыть лапами ямки. Проделав эту работу, черепахи откладывают туда яйца, а затем им остается только засыпать ямки песком и хорошенько утрамбовать своим брюхом.
Для индейцев, живущих на берегах Амазонки и ее притоков, кладка черепахами яиц очень важное событие. Они подкарауливают черепах, сзывают племя барабанным боем, выкатывают яйца и делят добычу на три части: одну для караульщиков, другую для всего племени, а третью для береговой охраны, которая наряду с полицией собирает дань с местных жителей.
Те отмели, что обнажаются во время спада воды и привлекают наибольшее количество черепах, называются "королевскими пляжами". Конец сбора черепашьих яиц - праздник для индейцев: начинаются игры, пляски, пиршества; это праздник и для кайманов, которые пожирают объедки.
Черепахи и черепашьи яйца занимают очень значительное место в торговле по всему бассейну Амазонки. Когда черепахи возвращаются к реке после кладки яиц, их ловят, переворачивая на спину, а затем сохраняют живыми, либо помещая в огороженные садки вроде садков для рыбы, либо привязывая к колышкам на веревке такой длины, чтобы они могли бродить по берегу и плавать в реке. Таким образом, можно всегда иметь свежее черепашье мясо.
Иначе поступают с маленькими, только что вылупившимися черепашками. Их не надо ни сажать в садки, ни привязывать. Панцирь у них еще совсем мягкий, а мясо чрезвычайно нежное, и их едят точно так же, как устриц, но только вареными. В таком виде их поглощают в больших количествах.
Однако в провинциях Амазонки и Пара чрезвычайно распространен еще один способ употребления черепашьих яиц. Из них изготовляют так называемое "черепаховое масло", которое не уступает лучшему маслу Нормандии или Бретани; на это уходит от двухсот пятидесяти до трехсот миллионов яиц в год. Но в водах бассейна Амазонки бессчетное количество черепах, и они закапывают в песчаные берега несметное количество яиц.
И все же, вследствие того, что за черепахами охотятся не только местные жители, но также береговые птицы из отряда голенастых, пернатые хищники урубу и речные кайманы, число их значительно уменьшилось и цены на них все растут.
Наутро, чуть свет, Бенито, Фрагозо и несколько индейцев сели в пирогу и отправились на один из больших островов, мимо которых они проплыли ночью. Жангаду незачем было останавливать, им будет легко ее догнать.
На берегу виднелись небольшие холмики, указывавшие, где этой ночью были зарыты кучки яиц; под каждым холмиком их лежало от сорока до шестидесяти штук. Однако охотники не собирались их откапывать. Два месяца назад здесь была заложена первая кладка, и в горячем песке из яиц вылупились тысячи маленьких черепашек, бежавших теперь по берегу к воде.
Охота была удачная. Пирога быстро наполнилась забавными животными, которые прибыли на жангаду как раз к завтраку. Добычу разделили между пассажирами и командой, и к вечеру от нее уже ничего не осталось.
К у тру 7 июля жангада подошла к Сан-Хозе-де-Матура - поселку, расположенному у маленькой речки, заросшей высоким камышом, а утром 8 июля путешественники увидели деревню Сан-Антонио - всего два-три домика, прятавшихся за высокими деревьями, - и вышли к устью Исы, или Путумайо, шириной в девятьсот метров.
Путумайо - один из самых крупных притоков Амазонки. Эта река течет к востоку с гор Пасто, на северо-восток от Кито, сквозь прекрасные леса диких какаовых деревьев. Она судоходна на протяжении ста сорока лье для пароходов с осадкой не более шести футов и со временем должна стать одним из главных водных путей Западной Америки.
Между тем настала плохая погода. Пока не было длительных дождей, но порой налетала гроза. Эти атмосферные явления не могли замедлить ход жангады, которая не зависела от ветра и благодаря своей длине не поддавалась качке, даже когда на реке вздымались волны; но во время коротких ливней семье Гарраль приходилось прятаться в дом. Тогда, чтобы заполнить часы досуга, заводили беседы, делились впечатлениями, и языки всегда находили себе работу.
Вот когда Торрес начал понемногу принимать все больше участия в разговорах. Разные случаи из его многочисленных путешествий по Северной Бразилии служили ему темой для рассказов. Этот человек несомненно много повидал, но рассуждения его были так циничны, что чаще всего коробили слушавших его прямодушных людей. Надо сказать, что он оказывал особое внимание Минье. Однако не так назойливо, чтобы Маноэль, которому это совсем не нравилось, счел себя вправе вмешаться. К тому же девушка испытывала к Торресу инстинктивную неприязнь и отнюдь не пыталась ее скрывать.
9 июля на левом берегу реки показалось устье Тунантина; этот приток, текущий с запада-северо-запада, орошает земли индейцев Касена и вливает свои черные воды в Амазонку, образуя лиман шириной в четыреста футов.